Ангел (ЛП) - Райз Тиффани. Страница 12

Бросив свою вторую работу в качестве Госпожи, Нора теперь была только писательницей. Работа, которая требовала чуть больше, чем пить кофе и чай и носить пижаму до четырех пополудни, на самом деле совершенно не казалась работой. Сорен, с другой стороны, посвятил свою жизнь церкви. Поднимаясь практически каждое утро к пяти, чтобы успеть на пробежку, самое позднее он был в своем кабинете в Пресвятом Сердце к семи. Он исповедовал, посещал больных и умирающих, наставлял женатые пары, проводил свадьбы, крестины, похороны и служил мессу от четырех и до семи раз в неделю... Нора знала, что если выяснится, что она и Сорен были любовниками, не секс вызовет самый большой резонанс. Сорен был практически объектом поклонения в Пресвятом Сердце и в епархии. Если Церковь обнаружит, что он садист, избивающий женщин, даже с их согласия, то он будет лишен сана. Сорен не бросит ее, не покается и никогда не согласится с тем, что их отношения были грехом. И церкви придется отлучить его. Мало кто за пределами католической церкви понимал, что означало отлучение, это было не просто увольнение или изгнание. Сорену будет отказано в таинствах, его станут избегать и осуждать.

- Я боюсь, Сэр, - наконец, призналась она.

- Ты хочешь, чтобы я остановился?

Она покачала головой.

- Не этого. Я боюсь того, что может произойти. А Микаэль? Что, если выяснится какой он на самом деле? Что если они узнают о Восьмом круге?

Нора даже не хотела думать о том, насколько плохо все обернется, если пресса разнюхает о них. Кингсли Эдж охранял членов их сообщества с ужасающим упорством. Но даже он не сможет остановить акул, как только они почуют в воде кровь. Католический священник и эротическая писательница, принадлежавшая ему полностью с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать... мальчик-подросток, который пытался покончить жизнь самоубийством из-за сексуальной ориентации, потерявший девственность во время ритуальной садо-мазо сцены с Норой... и Восьмой круг, названный, как Ад Данте, где каждый - от высокопоставленного агента ФБР до падчерицы губернатора – имели именной пропуск. Если мир узнает о ней и Сорене, не будет этому ни конца, ни края. Восьмой Круг, носящий имя Ада Данте, где обитали те, кто злоупотреблял своей властью, станет настоящим адом для тех, кто думал, что нашел хоть одно безопасное место, где может быть самим собой.

- Элеонор, что я обещал тебе в последний раз, когда мы делали это?

Нора вдохнула и прикусила нижнюю губу.

- Вы обещали обеспечить мне безопасность.

- И я был серьезен в своем намерении. Я справлюсь с этим, с тобой или Микаэлем не случится ничего плохого.

Пятый порез был коротким и резким, расчертившим край ее ключицы.

Сорен отложил лезвие в сторону и раздвинул ее ноги. Он целовал внутреннюю часть ее бедер; поцелуй скользнул выше, касаясь ее клитора губами и открыв языком. Игры с кровопусканием делали Сорена еще более чувственным, чем обычно. Когда кровь хлынула из раны и засохла на коже, Нора почувствовала, как в глубине зарождается сильный оргазм. Сорен знал ее тело лучше, чем любой любовник, который у нее когда-либо был или будет.

- Мне разрешено кончить? - спросила она, зная, что Сорен не станет ограничивать ее, не сегодня.

Оргазм, как горячая ванна, имел практическое назначение. Чем больше эндорфинов наполнят ее нервную систему, тем больше боли она сможет вынести.

- Кончай, - приказал Сорен, пальцем проскальзывая внутрь нее и нажимая на переднюю стенку влагалища.

Когда оргазм Норы наводнил ее, Сорен снова взял лезвие и сделал быстрый косой надрез на ее бедре. Нора вздрогнула, но только немного. Удовольствие и боль танцевали вместе, не касаясь друг друга. Нора задыхалась, и Сорен откинул волосы с ее лба.

- Можешь вынести больше? - спросил он.

Сатерлин хотела сказать нет и положить этому конец. Боли было почти слишком много даже для такой, как она. Ее интенсивность была чрезмерной, опьяняющей. Интимность этой боли была сильнее, чем секс. Только с Сореном она могла подчиниться такому действию. Сорен не требовал от нее сексуальной верности. Она продолжала видеться с Шеридан, своей любимицей среди старых клиентов, и Сорен по-прежнему делил ее с Кингсли от случая к случаю. Но когда дело доходило до боли, только ему было позволено причинять ее Норе.

- Да, Сэр. 

Сорен перевернул ее на живот. Шестой порез заклеймил плечо.

Нора уткнулась в простыни, стараясь заглушить крик боли. Повернув голову в сторону, она с трудом сглотнула и приготовилась. Седьмого пореза не последовало.

- Посмотри на меня, малышка.

Нора перевернулась снова, морщась, когда ее влажное и кровоточащее плечо соприкоснулось с простынями.

- Ты вернешься ко мне. Ты веришь в это, не так ли?

- Да, Сэр, - сказала она, кивая.

Сорен никогда не подводил ее раньше. Когда ее арестовали в пятнадцать лет, Сорен спас ее от тюрьмы. Когда ее отец-ублюдок пытался ее увезти, Сорен остановил и его. Когда она попала в беду из-за сочинения, которое написала, именно он пришел и спас ее задницу снова. Он помог ей поступить в колледж, помог закончить его, охранял ее, был рядом с ней, делал счастливой и показал ей мир, о котором мало кто догадывался, а затем сделал ее королевой этого мира... и все, что он когда-либо просил взамен, чтобы она отдала себя ему, отдала сердце, душу и тело. Это казалось такой мизерной платой.

- Сколько порезов сегодня? - спросила она, глядя, как с благоговением во взгляде Сорен изучал ее истекающее кровью тело.

Она видела, как вздымается его грудь, как глаза потемнели от желания. Игра с кровопусканием заводила его как ничто другое. И ничто другое не заводило ее больше, чем видеть его в таком состоянии... таким отчаянно нуждающимся в ней, что он казался почти…слабым.

- Семь, - ответил он, его голос был низким и хриплым.

Она уже пережила первые шесть.

- Хорошее библейское число, - отметила Нора.

- Пять за те годы, которые мы провели врозь. Один за год, который ты провела со мной. И один до конца наших жизней.

Последний всегда был самым болезненным. И ей не нужно было спрашивать, где тот будет. Сорен ждал, пока Нора морально приготовилась. Это был Сорен, напомнила она себе. Мужчина, которого она любила в течение почти двадцати лет. За все время так сильно она любила еще только одного человека, и отказалась от него ради Сорена. Если она смогла отказаться от Уесли ради Сорена, она сможет сделать и это.

Нора широко раздвинула ноги. С шокирующим спокойствием Сорен расположился между ее бедер. Нора закрыла глаза и задышала через нос, когда Сорен провел плоской стороной лезвия вдоль влагалища, оставляя небольшой порез на половых губах. Она старалась не вздрагивать, зная, что ее храбрость будет вознаграждена.

Боль практически утихла, когда Сорен взял ее руку и вложил лезвие в ладонь. Пытаясь вернуть себе самообладание, Нора подняла руку и одним быстрым и уверенным движением сделала надрез на его груди над сердцем. Опустив руку, Нора отложила лезвие в сторону, и, приподнявшись, прикоснулась губами к его коже и лизнула  кровоточащую рану. Это действие было последней каплей для спокойствия Сорена. Опрокинув Нору обратно на спину, он одним быстрым движением стянул с себя брюки. Когда он вошел в ее истекающее кровью тело, Сатерлин почувствовала настолько острую боль, что та угрожала сокрушить ее самообладание. Ее стоп-слово, казалось, балансировало на кончике языка. Однако Нора вдохнула и проглотила его, когда Сорен начал двигаться.

Обвиваясь вокруг него руками и ногами, она вцепилась ногтями в его спину и царапала ее. Он укусил Нору за шею и грудь, впиваясь пальцами в кожу. Ее тело ожило от боли, боли, которая превращалась в удовольствие, когда он продолжил свое неумолимое вторжение. Прижав ступни к постели, Нора выгнулась, приподнимаясь к его бедрам. Оргазм был настолько сильным, что, казалось, сломает ее. Наслаждение проходило сквозь нее разрядами, разрезая как самый острый из ножей.

Сорен продолжал вколачиваться в нее, и Нора вжалась в него от любви и отчаяния. В такие моменты он был потерян для себя, потерян в тени, что хранил под сердцем. Он редко позволял себе отпустить контроль, и делал это только с ней. Нора лежала под ним, позволяя использовать свое тело в качестве сосуда для его желания. Когда он, наконец, кончил, то толкнулся в нее с такой силой, что Нора знала, что внутри наверняка останутся синяки. Мужчина выдохнул ее имя,  по его телу прошла судорога.