Запретный плод - Колесникова Наташа. Страница 41

Где-то в глубине души он не верил Тане. Она не случайно все это затеяла, хотела добиться чего-то другого… Но сейчас ведь полностью права. О чем она просила? Пусть Маринка вернется домой, поговорит с папашей, они встретятся, и все будет замечательно. Ни денег Стернина, ни какой-то помощи банкира ему не нужно. Пусть только знает, что его дочь рядом с любящим человеком, она счастлива. И все!

— Маринка, давай я отвезу тебя сегодня домой, — сказал он.

— С чего это? — презрительно фыркнула Марина. — Ты хочешь от меня избавиться?

— Перестань говорить глупости. Давай посмотрим на ситуацию серьезно. Я люблю тебя, хочу, чтобы ты всегда была со мной. Но нужно сделать это цивилизованно. Ты вернешься домой, поговоришь с отцом, завтра мы все встретимся и решим наши проблемы.

— Боишься отца?

— Да при чем тут это?! Ну ты пойми меня правильно — зачем нам такой враг, который сидит и злится на нас? Мне ничего от него не надо, тебе тоже, но нужно сказать, что мы его уважаем, и если он нормальный отец, оставит нас в покое.

— Он и так уже оставил.

— Не факт, Маринка.

— Я все поняла. Ты хочешь спровадить меня домой потому, что сегодня к тебе приедет Сушина. Не зря же вы так мило ворковали в уголке! Соскучилась по тебе?

— Никто ко мне не приедет.

— А вот я посмотрю. Останусь у тебя на сегодняшнюю ночь и посмотрю. Но учти только — никаких телефонных разговоров! Ты понял?

— Марина! Я клянусь тебе, никого в моей квартире не будет. Понимаешь, я хочу…

— Ты, наверное, многим уже клялся, привык, да?

Муравьев скрипнул зубами. Ну не мог же он ей сказать, что папаша разъярен, того и гляди какую-то гадость устроит. А если думать постоянно об этом — как играть? И не только в сериале, а и в театре? Да невозможно хорошо играть!

— Маринка, на что мы расходуем силы? Сегодня ни черта не получалось, сама же видела! Потому что непонятно…

— Слушай, ты был такой уверенный в себе, а как пошептался, пообнимался с Сушиной, сразу засомневался, потерял покой и стал играть просто бездарно. И что это значит?

— Я бездарно играл?! Да кто ты такая, чтобы судить меня?

— Ага, вот и проявилась твоя истинная сущность! — с усмешкой сказала Марина.

— Какая сущность?

— Подлая, Игорь. Ты возомнил себя мэтром, а меня держишь за дурочку, да?

Муравьев с досадой хлопнул ладонью по рулевому колесу, ничего не сказал в ответ. До самой Ярцевской они ехали молча.

— Так, значит, ты считаешь, что я могу тебе изменить? — спросил Муравьев, когда «хонда» въехала во двор его дома. — Тебе не стыдно, Маринка?

— Стыдно, Игорь…

— На, возьми мой мобильник, чтобы я никому не звонил. — Он протянул ей свой миниатюрный аппарат. — Но помни, я хотел, ради нас с тобой, все сделать нормально. И если что случится — я тебя предупредил.

Она отвела его руку с телефоном.

— А что может случиться, Игорь?

— Откуда я знаю? — с тоской в голосе сказал он.

Машину приходилось ставить в дальнем углу двора, где было мало света. Многие жители дома имели машины, и когда Муравьев купил себе здесь квартиру, ему, как новичку, досталось самое неудобное место. Он вышел из «хонды», обошел ее, открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, подал Марине руку. Включил сигнализацию.

— Темновато сегодня, — сказала Марина, беря его под руку.

— Как всегда, — мрачно ответил Муравьев, но через пару шагов понял, что сегодня темнее, чем обычно, и не случайно.

Навстречу двигались двое мужиков, с виду похожих на бомжей, шли прямо на них. Марина нервно сжала его локоть, машинально остановилась.

— Слышь, кореш, дай стольник, трубы горят, — хриплым голосом сказал тот, что был в синей лыжной шапочке, надвинутой на глаза.

— Нет у меня стольника, — жестко ответил Муравьев.

— А у телки наверняка имеется, она у тебя классная, — сказал другой, в мятой серой кепке, козырек которой торчал на уровне бровей.

— Не понимаете по-хорошему, да? — с угрозой спросил Муравьев.

— А ты крутой, да? — злобно усмехнулся мужик в шапочке.

— Маринка, встань за мной и не высовывайся, — приказал Муравьев, задвигая девушку себе за спину и принимая боевую стойку.

Он уверенно махнул рукой, обозначая удар, но ударил ногой, однако бандит в шапочке легко разгадал этот финт и ушел от удара. Понятно стало окончательно, что никакой это не бомж, Таня не ошиблась, предупреждая его. Злость захлестнула душу Муравьева настолько, что он увлекся атакой и упустил из поля зрения Марину. Всего на несколько секунд, но этого было достаточно мужику в кепке. Испуганный крик девушки заставил Муравьева обернуться. Бандит стоял позади Марины, держа ее одной рукой за волосы, другой обхватив горло. Муравьев резко отогнал своего противника метра на два и рванулся к ней. В два прыжка приблизился, не задумываясь ударил кулаком в голову, чуть пониже козырька кепки. Но бандит резким движением повернул голову девушки так, что удар пришелся бы ей в нос. Марина снова вскрикнула и зажмурила глаза. Муравьев в последнее мгновение изменил траекторию движения, отдернул кулак. Боковым зрением увидел приближение того, что был в шапочке, повернулся к нему. Кем бы они ни были, нужно «вырубить» одного, тогда и со вторым толковать можно! Иначе — никак.

Его яростная атака принесла успех, бандит в шапочке отодвигался все дальше и дальше, а потом, круто развернувшись, бросился бежать. Муравьев метнулся ко второму, который все еще удерживал Марину; когда до них оставалось три шага, бандит резко толкнул девушку навстречу Муравьеву и тоже ринулся прочь. Муравьев поймал Марину, обнял ее, резко обернулся — сзади никого не было, впереди тоже. Только топот шагов удалялся в сторону других домов. Очень хотелось броситься в погоню, хоть одного гада вырубить, но… Маринка еле стояла на ногах, ее нельзя было оставить. Да и… не ранена ли она?

— Маринка, с тобой все в порядке? Маринка? — тревожно спрашивал он, торопливо трогая ладонями грудь, живот, шею, спину.

Крови на ладонях вроде бы не было, во всяком случае, они были влажными только от пота, это он сумел разглядеть.

— Да все… все нормально, Игорь… — с тяжелым вздохом сказала Марина. — Он… ничего не сделал… Господи, как же я испугалась! Но кажется… — Она машинально потрогала кожу под глазом, болезненно поморщилась.

Муравьев обнял ее за плечи, повел к подъезду, где было больше света. Посмотрел в лицо и яростно скрипнул зубами. Под левым глазом красовался синяк.

— Это… ничего не сделал? Скотина!

— А что — синяк, да? Но ты же нечаянно, этот придурок просто подставил мое лицо под твой кулак.

— Да нет, Марина, я в тебя не попал, точно помню.

— Ладно, Игорь, я не обижаюсь. В конце концов, ты спасал меня и спас. — Она обняла его, поцеловала в губы.

Муравьев задумался. Надо полагать, это только начало. Сегодня она не обижается, что он якобы поставил ей синяк, завтра в бреду скажет, что он не нарочно сделал ее калекой…

Веселые перспективы, ничего не скажешь! Так ведь об этом и предупреждала его Таня! Он довел Марину до подъезда, остановился.

— Маринка, я не случайно хотел, чтобы ты поговорила со своим отцом. Мне сегодня сказали, что он сделает все, чтобы вернуть тебя домой.

— Но папа…

— Пожалуйста, не перебивай меня. Папа уже показал свои клыки. И это лишь предупреждение. Я не хочу подвергать тебя опасности, понимаешь, Маринка? Ты слишком дорога мне. Сейчас я отвезу тебя домой, поговори со своим папой, пусть оставит нас в покое.

— Нет, Игорь…

— Да, Маринка, да! Ты же видела — это не бомжи. Сегодня они не тронули тебя… за исключением синяка, а завтра ткнут ножом легонько так, чтобы пару месяцев в больнице повалялась. И что будет с нами?

— Ты думаешь?..

— Я уверен. Стой здесь и жди меня. Подгоню машину, и мы поедем к тебе домой.

Оставив Марину у подъезда, Муравьев помчался к своей «хонде», часто оглядываясь. Через минуту он остановил машину возле Марины, распахнул переднюю дверцу. Немного поколебавшись, Марина села на пассажирское сиденье.