Молочные реки - Колесникова Наташа. Страница 21

— Нет, Лена, я просто не могу удержаться от комплимента. В этом белом костюме вы просто очаровательны, — сказал Черевикин, беря ее под руку. — Может быть, перейдем на ты, так будет проще.

— Давай, — просто сказала Елена.

И тут же вспомнила, что Андрей редко брал ее под руку, разве что поддерживал, когда сама не могла идти, бывало и такое. А вообще он считал, что она должна держать его под руку и непременно с правой стороны, чтобы эту самую руку, ладонь ее, мог засунуть в проем пиджака, плаща или куртки. Где-то начитался о правилах приличного тона и неукоснительно следовал им. А она не возражала. Хотя нет, вряд ли начитался. Это отец инструктировал его, как вести себя с дамой в приличном обществе. Он и ей много чего интересного рассказывал…

Ресторан был похож на горную саклю, и Черевикина тут знали. Метрдотель, который провожал их до столика, прямо-таки светился от радости.

— Батоно Василий, пожалуйста, дорогой… Ты нам праздник устроил, слушай! Такая честь — принимать дорого гостя! А какая дэвушка у тебя, слушай! Вах! Гиви сказал — сегодня все за его счет, кушай, дорогой, что хочешь пей, Гиви угощает!

— Исключено, — резко сказала Елена. — Я сама плачу за себя, потом, будьте добры, предоставьте счет.

— Зачем счет, слушай? Совсем не уважаешь Гиви, да? — заохал пузатый метрдотель.

— Уважаю, но привыкла сама платить по своим счетам, — отрезала Елена.

— Ираклий, не будем создавать проблем, да? Пожалуйста, — сказал Черевикин. — Принеси все, чем хочет угостить Гиви, а потом принесешь счет. Эта красавица — очень большой начальник у вас в крас.

Между тем в полутемном зале разглядели нового посетителя, и волной пронесся шелест тихих голосов: «Черевикин…» С разной интонацией, разумеется. Вся женская половина была счастлива видеть в непосредственной близости известного артиста, вся мужская была весьма озабочена этим. Для чего они пришли сюда со своими дамами? Чтобы удивить их, ублажить, напоить, а потом ночью, под шелест морских волн за окном отеля, пожинать плоды своего благодеяния. А если дама будет думать не о том, какой ее кавалер щедрый и заботливый, а что видела рядом знаменитого артиста? Неизвестно, как это скажется на ее психике. То ли еще больше будет благодарна, то ли будет видеть перед глазами только знаменитость потом, в отеле. Да в любом случае соперник, даже виртуальный, никому не был нужен.

Черевикин не обращал внимания на восторженные взгляды, смотрел только на Елену.

— Не обращай внимания, Лена. Все это мишура.

— Я понимаю, — сказала она.

— Откуда? Ты ведь не звезда. По-настоящему понять это можно… Извини, я был не прав. Здесь ты самая настоящая звезда.

— Знаешь, Вася, когда я впервые участвовала в какой-то передаче на Краснодарском телевидении, ее смотрел весь край, думала: «Ну какая же я знаменитая», — а вернулась домой — муж даже не спросил, где была. И такая тоска наступила…

— Да он просто чурбан, твой муж! — возмущенно сказал Черевикин.

— Нет, я и сама поняла — все это просто видимость. И она скорее мешает, чем помогает в жизни.

— Ты такая умница, Лена, просто фантастика! — Черевикин взял ее ладонь, припал к ней губами.

А между тем на столе появилась керамическая миска с зеленью, другая с лобио, сулугуни, нарезанный тонкими пластинками, бастурма, копченые ребрышки молодого барашка, еще одна миска с чахохбили, соусы, приправы, бутылка «Хванчкары» и бутылка настоящего кахетинского.

Черевикин наполнил бокалы знаменитым красным вином, наполнил тарелку Елены понемногу всем, что было на столе, поднял бокал:

— За добрый вечер, Лена?

— Давай, Вася, — сказала Елена.

Отпила пару глотков вина — оно было превосходным, да ведь не случайно в ресторан «У Гиви» ходили знаменитости, у него все было настоящее, лучшего качества. Попробовала лобио, тоже очень вкусно. Вроде бы простое блюдо — вареная фасоль с зеленью, жареным луком и перцем, а пальчики оближешь!

И тут же вспомнила — Андрей это готовил… еще вкуснее. А может, все дело в том, что когда он готовил свои любимые грузинские блюда, после обильного ужина у них были самые счастливые мгновения в жизни. И даже не мгновения, а часы… Такие прекрасные! Дурак, ну самый настоящий дурак! Что он там сейчас делает?

Сергиенко выключил телевизор, вскочил с кресла, диким взглядом обвел гостиную. Мысль о том, что все это чужое, не давала покоя. Ну и какого черта он делает в этой чужой квартире? Надоело смотреть на все, что связано с ней, просто сил больше нет терпеть это! В дом на Мовсесяна возвращаться не хочется, тоже чужой. Что делать?! Одно только было у него свое — «девятка», которая стояла у подъезда. Сам купил, на свои деньги, и сколько жена ни предлагала поменять ее на иномарку, отказывался. «Девятка» — как символ независимости, в ней он точно дома, а там видно будет.

Покачиваясь, Сергиенко встал из-за стола и направился к двери. Летняя теплынь окутала его, усугубив влияние излишне выпитого. Теплынь… Тополя пирамидальные, мать их за ногу, сверчки… Плевать на все! Она в Сочи, она там с какими-то козлами, которые только и ждут, когда припрется такая баба, обиженная на весь белый свет, а ему плевать! Пусть развлекается, как хочет, такой женщины он больше не знает и знать не желает!

Сергиенко сел в свою «девятку», включил зажигание. Поедет… куда глаза глядят! Вот так!

Ехал он аккуратно, не нарушая правил движения и не привлекая внимания гаишников. По улице Красной — вот где разгул демократии, яркие витрины модных магазинов, казино, рестораны — прямо как в Нью-Йорке, на расходы по оплате электроэнергии нынешние хозяева жизни не скупились. На тротуарах стояли девушки в очень коротких юбчонках, призывно смотрели на проезжающие машины. Мог бы выбрать любую, отвезти на квартиру… но не хотел. Наверное, и не мог бы, пьян изрядно, да и мысли в голове вихрились совсем другие. Мрачные, черные, хотелось надавить педаль газа до отказа и врезаться в стену одного из показателей реальной демократии.

Но сдерживал себя. Объехал заводской район, вырулил на дорогу, ведущую к Южному микрорайону. Там высились девяти-двенадцатиэтажные дома, заселенные в основном работниками завода «Химволокно» и других оборонных предприятий. При Советской власти они были самыми престижными заводами в городе, строили много жилья, раздавали квартиры своим сотрудникам… А теперь самым престижным заводом был молочный, который ничего не строит и никому квартиры не предоставляет.

Здесь, на окраине, он позволил себе увеличить скорость и помчался по ночному, безлюдному шоссе. С одной стороны — многоэтажные дома, с другой — сосновая роща. Вообще-то сосны на Кубани, в срединной ее части, не растут, но если посадить — живут. Тут целую рощу посадили, и она радовала жителей микрорайона чистым воздухом и пугала обилием пьяных хулиганов. А что ж им не пить и не хулиганить, когда почти все жители престижного некогда микрорайона враз стали нищими? И где ж им проявлять свой разнузданный нрав, как не в сосновой роще?

Сергиенко мчался по мрачному шоссе, и вдруг совсем неподалеку увидел женщину, которая стояла на проезжей части, покачиваясь и не соображая, куда идти: вперед, к жилому массиву, или назад, к роще. Он резко нажал на тормоз, машину занесло, и она ударилась носом в фонарный столб. Сергиенко бросило вперед головой на лобовое стекло.

Глава 16

Тамара медленно шла по вагону к выходу, держа в одной руке сумку с необходимыми пляжными принадлежностями, в другой пластиковый пакет все с теми же напитками и закусками, которые намеревалась предложить Андрею. Последние три часа дороги она сильно сомневалась в том, что поступила правильно. Да поезд не машина, его не развернешь в обратную сторону, когда захочешь.

Вышла на перрон Сочинского вокзала и растерянно замерла, увидев перед собой Пономарева с букетом алых роз.

— Это тебе, — сказал он, протягивая ей цветы.

— Думаешь, нужно? — пробормотала она, принимая роскошный букет.