Страсти в сентябре - Колесникова Наташа. Страница 25

Саманта взяла в руки нож, один из трех оставшихся кочанов капусты, задумалась: как его порезать, чтобы все правильно было? А вдруг ошибется и все испортит? Романов заметил ее колебания, сказал:

— Хорошо, я с этим сам управлюсь. У тебя должны быть крепкие пальцы, мы ведь коллеги по восточным единоборствам.

— Хочешь проверить, какие крепкие?

Он протянул ей ладонь, Саманта вцепилась в нее, резко склонила, прижав кулак Романова к своей груди.

— Ты что-нибудь почувствовал?

Романов усмехнулся, обнял девушку, поцеловал в щеку.

— Ну конечно, почувствовал. Или ты думаешь, что я совсем старый пень? Но больше не надо таких фокусов, ладно?

— Почему, Максим? Мне было так приятно…

— Значит, я посыпаю солью капусту с морковью, а ты перемешиваешь капусту крепко-крепко, чтобы она хрустела под твоими… очень сильными пальцами. Ну, давай!

Он ловко разрубил ножом кочан, удалил кочерыжку, сунул в кухонный комбайн, острые ножи которого быстро строгали капусту на зеленовато-белые ленты. Саманта старательно переминала уже порезанную капусту, которая громко хрустела под ее пальцами.

— А почему Валентина не приехала? — спросил Романов.

— Решила остаться дома. У вас же вчера не получилось свидание, верно?

— Верно, а ты откуда знаешь?

— Сама рассказала, она мне в джин с тоником снотворное подмешала, чтобы я не следила за вами.

— Могла бы и последить.

— Почему не получилось, Макс?

— Извини, Саманта, я о таких вещах предпочитаю не говорить. Наверное, Валя все объяснила.

— Да… Макс, неужели и вправду нельзя вернуть прежнюю любовь?

— Если тебе пятнадцать лет назад нравился шоколад, а теперь — острое лобио, что тут поделаешь?

Саманта облизала пальцы и радостно улыбнулась:

— Как вкусно получается, Максим! Я уже все смешала, что дальше делать?

— Складывай в этот вот бочонок. Плотно утрамбовывай кулаками и переходи на другой конец стола. Тут тебе готова новая гора капусты, вот и морковь, и соль… Вперед, помощница!

Через полчаса бочонок был на три четверти заполнен капустой. Романов добавил в нее антоновских яблок, десятка полтора, наверное, закопал их в капусту, предварительно проколов кожуру иголкой. Саманта облизывала соленый капустный сок с пальцев.

— Как вкусно, Максим… А через пару дней, наверное, будет малосоленая капуста, можно приехать и попробовать?

— Она будет просто соленая, но попробовать можно. Итак, теперь мы кладем вот этот деревянный круг сверху, я его ошпарил кипятком, чтобы никакой плесени, сверху — пятикилограммовый булыжник… Нет, булыжник позже. Я спущусь в погреб, а ты подашь мне бочонок, осилишь?

— Спрашиваешь!

— Но пожалуйста, аккуратнее, он тяжелый.

Романов спустился в погреб, Саманта без труда подняла бочонок, опустила его на вытянутые ладони Романова. Он поставил его в бетонном погребе, потом Саманта подала ему гладкий темно-серый булыжник, который лег на деревянную крышку, закрывающую бочонок.

— А зачем груз, Макс? — спросила Саманта.

— Чтобы капуста была хрустящей, — сказал Романов, вылезая из погреба. — И борщ получится замечательный, и потушить с мясом можно, и просто так, особенно если сдобрить подсолнечным маслом. За ужином выпить рюмочку водки, закусить хрустящей капусткой — очень даже неплохо.

Он вылез из погреба, закрыл люк железной крышкой, жестом показал на раковину, включил насос в колодце. Из крана побежала холодная вода, Саманта быстро вымыла руки, Романов сделал то же самое и выключил насос. Вода из раковины стекала в большое ведро, а оно не безразмерное.

На кухню прибежали дети, доложили, что уроки сделаны, они готовы кататься, но Романов охладил их пыл. Сказал, что уже поздно, пусть отдыхают, а покатаются завтра. Саманта подтвердила его слова. Настя и Антон с грустью пошли обратно в дом.

Романов сходил в кладовку, принес кусок окорока, порезал его, положил на тарелку, потом достал из холодильника бутылку водки, банку с солеными огурцами.

— Раз уж приехала в гости, не могу просто так отпустить, у нас это не принято. И не вздумай отказываться… помощница.

— Как это можно?

Они выпили по рюмке водки, закусили. Саманта по новой наполнила свою рюмку, выпила, положила в рот кусок ветчины и четвертинку соленого огурчика. Действительно соленого. Роман сделал вид, что не заметил этого, сам он явно не хотел пить больше одной рюмки. Но если гостья желает — пожалуйста.

— Максим, я тоже почти не пью, но сегодня… Поехали на озеро? — предложила Саманта, глядя в его темные глаза.

— Там комаров сейчас…

— Ну и что? Ты комаров боишься или меня?

— Не знаю, кого больше, — усмехнулся Романов. С минуту размышлял, а потом махнул рукой: — Ладно, поехали. Удочки не возьмем, уже темно.

Марина Луговая стояла во дворе и видела, как директор школы садился в машину к симпатичной московской бабенке. Машина сорвалась с места, направляясь… Да не важно куда. Женщина чистосердечно порадовалась за директора. Нашел свою пару? Ну и слава Богу! А то что же получается, красивый мужик, а живет, как волк, один. Пару себе никак не найдет, а просто так нельзя, тут же все у всех на виду, а он директор школы! Ну, может, теперь женится? И дай Бог, как говорится.

На берегу Санькиного озера они вышли из Машины в том же месте, где и позавчера. Сели на траву. На озере громко квакали лягушки, в темной воде плескалась рыба. В воздухе, наполненном ароматом озерной свежести, зудели комары. Саманта обняла Романова, прижалась щекой к его плечу.

— Максим, это лучшее из того, что я видела в жизни. И лучшее из того, что чувствовала, правда.

— Это самообман, — тихо сказал Романов. — Ты москвичка, городская девушка, это для тебя экзотика. Но на самом деле жизнь тут довольно суровая. Через месяц, максимум два тебе захочется обратно в Москву, в теплую квартиру с ванной и горячей водой.

— Тебе же не хочется туда?

— Я здесь родился и вырос.

— А я тренированный человек. Я все могу вынести, но… Ничего такого и не нужно, мне здесь нравится, понимаешь?

— Саманта…

— Максим, у меня нет высшего образования, я серьезно занималась спортом, а потом получила приглашение Бориса Евгеньевича и совершенствовалась в других делах, связанных с моей работой. Я лучшая у него.

— Не сомневаюсь.

— Максим, я хотела сказать, что могу учиться. И у меня получается. А теперь я хочу стать примерной хозяйкой, квасить капусту, сажать какие-то овощи, заниматься домом. Правда, Максим, честное слово. И никогда не сбегу от тебя. Ма-акси-им… Ты ведь хочешь меня, я же чувствую, очень хочешь. Ну пожалуйста, сделай это. Пусть даже я буду жить квартиранткой у родителей Вали, но никогда не забуду этого…

Романов резко опрокинул ее на спину, жадно припал губами к ее губам, торопливо расстегивая молнию на джинсах девушки, потом на своих. Джинсы ее отлетели в сторону, трусики белые тоже. Успел подумать — не было ни гроша, да вдруг алтын. Вторая женщина за два вечера! Но если она хочет, эта москвичка, он же не совсем болван, чтобы отказывать!

— Ой… ой, о-ой! — протяжно застонала она. — Больно, Максим…

— Господи, ты девственница? — удивился он, энергично работая бедрами.

— Да… спасибо, спасибо тебе, Максим, любимый мой, да, вот так хорошо… — бормотала Саманта.

Через полчаса они сидели на берегу, обнявшись, целовались и слушали кваканье лягушек. Саманта уже оделась.

— Саманта, ты чудесная девушка, но я… ничего тебе не обещаю. Пойми меня правильно, я уже один раз обжегся, когда женился на городской девушке.

— Максим, я все равно буду рядом с тобой. Пусть не женой, кем угодно… Я хочу жить здесь, хочу — с тобой. Поверь, это не мимолетная прихоть.

— Я понимаю, уж если ты решилась стать женщиной здесь…

— Я здесь и буду женщиной. И хозяйкой, и всему научусь, правда-правда, Максим.

— Ладно, Саманта. Дай мне время, чтобы подумать. Но пойми меня правильно, обжегшись на молоке…

— Я все понимаю, Максим, спасибо тебе. Знаешь, буду столетней старухой умирать, вспомню именно этот вечер.