Белый город (СИ) - Дубинин Антон. Страница 25

  Однако христианам везло, послужили тому причиной удача от Господа или военные таланты Луи, или и то и другое сразу. Дождь звенел по воде, рожки командиров хрипели — и тихий, смертоносный посвист стрел был почти не слышен. Как ни странно, стрелы почти не вредили — наверно, виной тому дальность расстояния выстрелов; в любом случае, ни одной кольчуги они не пробили, только иногда стрела-другая клевала рыцаря в плечо и бессильно валилась в воду, не причинив никакого вреда. Правда, погибло несколько простолюдинов — потеря ничтожно малая для стотысячного войска; кроме того, до обоза и незащищенных пилигримов, к числу коих принадлежал и Ален, стрелы долетали редко, в основном оседая в стане рыцарей, которых хранили щиты и кольчуги. Это была одна из причин, по которой рыцарская часть войска прикрывала вилланскую, по приказу короля держась со стороны занятых турками скал.

  Смерть ходила рядом, по пояс в мутной воде, среди серой взвеси, пытливо заглядывала в лица людям — но взять никого не решалась. Но вот она выпрямилась, вглядываясь вперед — и черты ее исказились от радости. Она нашла.

 …Стрела, просвистев, глубоко вонзилась в круп коню, идущему вброд. Конь бешено взбрыкнул, завизжав едва ли не по-человечески, шарахнулся от боли — и рыцарь, не удержавшись в седле, кувырком полетел в воду. Он упал в глубокое место, там, где вихрящаяся быстрая вода доходила пешему до пояса. Он даже крикнуть не успел, стремительно уходя под ледяную слюду, и конь, освободившись от груза, несколько раз неистово прыгнул, высоко вскидывая круп, по которому струей бежала кровь. Почти сразу же кровь поднялась и из-под воды — видно, хлынула у рыцаря изо рта, когда обезумевший скакун наступил ему на грудь. Кольчуга не дала рыцарю подняться, и когда товарищи, спешившись, вытащили его на воздух, было уже поздно — мессир Милон де Ножан, упавший плашмя, умер, вода стекала с его отяжелевшей кольчуги и из-под шлема, личина которого хранила глубокую вмятину от конского копыта. Лицо рыцаря конь раздавил напрочь, и когда какой-то маленький юноша, беспрестанно выкликавший имя мертвого в горячем исступлении, стащил-таки шлем с его головы — кровь заливала даже короткие, некогда светлые волосы и бороду, теперь почерневшие от воды.

  Сзади уже подгоняли криками другие рыцари, не видевшие, что произошло. Мессира Милона подняли и понесли его друзья — он был из королевского отряда. Мальчика, все еще сжимавшего в руках окровавленный изнутри шлем, понукали, дергали, заставляли ехать, — и он, как во сне, мотался в седле из стороны в сторону. Переправа закончилась, войско подсчитало потери — и возрадовалось, что они столь малы.

  Теперь путь крестоносцев, с честью выдержавших первую крупную битву, лежал через город Лалиш, который предполагалось взять и остаться в нем на некоторое время, дабы подкрепить свои силы. Ален по окончании переправы добрался-таки до своего сеньора и убедился, что Анри не только жив, но даже ни разу не ранен. Ни один из оруженосцев, даже Жерар, не обратил на мальчишку внимания — в них все еще живы были впечатления первого настоящего боя, оказавшегося вовсе не таким, как получалось из легенд. Франки победили, но воодушевления победы не чувствовал, кажется, никто из них — только странное опустошение и резко навалившуюся усталость.

  Мессир Анри скользнул по Алену ярким, отрешенным взглядом, но ничего не сказал в ответ на такое своеволие. Еще не получивший обратно своей лошади, Ален пошел под непрекращающимся холодным дождем возле стремени Аламана, ехавшего прямо, без шлема. Меч мессира де Порше не так давно отправил к Аллаху несколько сарацинских душ. Кольчугу на его плечах прикрывал от струй кожаный плащ. Ох, сегодня на привале возни будет оруженосцам — счищать с господских доспехов быстро проникающую заразу ржавчины!..

  Ален-таки решился спросить — внук Раймона, жаждавший своему деду славы в стихах, выглядел более или менее благодушно.

  — Мессир Аламан… А вы не скажете, кто… был тот мальчик? Который стоял у воды… И… где он? Где-то здесь?

(Тоненькая фигурка в легкой кольчуге, замершая у серых вод словно бы вне войска, вне времени — запомнилась Алену так ясно, будто его царапнул в сердце невидимый коготок. На краткий миг ему стало страшно — он ясно увидел Этьенета, стоящего у воды, своего брата с темными от дождя волосами, с руками, повисшими, как плети…)

  — А, это Арно. Оруженосец. У него сегодня брат погиб. Мессир Милон, который утонул. Так что он теперь — оруженосец без рыцаря, не повезло парню… Ну, я думаю, Король подберет ему кого-нибудь, у кого оруженосца убьют… — и, заметив остолбеневшее выражение лица слушателя, Аламан добавил, мрачно усмехнувшись: — А ты что думал, как оно бывает на войне?.. «Место турнира — Эдесса», «Кто за Луи сейчас пойдет» и все такое?.. Нет, парень, это тебе не песни…

  Всю дорогу, уже едва не падая от усталости — коня ему пока так и не вернули и, кажется, не собирались, а сам он о том просить ни за что бы не стал — Ален не терял из виду Арно. Мальчик ехал верхом — без шлема или капюшона, подставив перепачканное худое лицо ветру, и держался он в седле, словно деревянный. В руках осиротевший оруженосец вез плосковерхий шлем с личиной — явно не свой, продавленный вмятиной. Даже отворачиваясь, мальчик чувствовал за собой присутствие Арно — того будто окружала плотная, физически ощутимая на расстоянии черная аура горя. Ален бы подошел к нему, попробовал бы что-нибудь сказать — но Арно был конным, а юный шампанец — пешим, и он не без оснований подозревал, что тот, уйдя глубоко в себя, его попросту не заметит. Поэтому ему пришлось терпеть до позднего вечера, когда усталое войско остановилось на ночлег.

  К вечеру дождь наконец прекратился. Шатры были расставлены, костры пылали. Ришар и два других оруженосца занялись доспехом и кольчужными чулками своего сеньора, мертвецки усталый Ален, которому уже даже и есть не хотелось, сушил у огня его плотный, дымящийся от влаги подкольчужный кафтан — гамбизон. При этом мысль об Арно засела у него в мозгу, как заноза, и мальчик со смутным неудовольствием понял, что не ляжет спать, пока не посмотрит на того вблизи. Это была странная тяга, сродни той, из-за которой дети бегают смотреть на похороны; однако к ней примешивалось и что-то еще. Почему-то Арно, худой юноша, замерший у серой реки, только что убившей его брата, накрепко сросся у Алена в сознании с Этьенетом. Если с Арно все в порядке — то и с Этьеном тоже. Если Арно останется цел — то они с Этьенчиком обязательно увидятся вновь. Можно сказать, Ален на этого человека загадал, сам того не желая.

  Наконец бедно перекусив подгоревшей кашей, Ален отпросился у равнодушно кивнувшего, жутко утомленного мессира Анри и отправился в густой пасмурной мгле разыскивать мальчика из Ножана. Алену быстро показали, где найти Арно-сироту. В лагере он на этот день стал печальной знаменитостью; брата его, Милона, зарыли там, на берегу Меандра, и Арно сидел один в стороне от большого костра, не идя в палатку и вообще не двигаясь с места. На коленях у него лежала лепешка и нетронутый кусок сухого мяса. Мальчик смотрел через темноту — в огонь, у которого грелись другие, и глаза его были пустыми и мертвыми.

  Ален неуверенно приблизился, постоял в стороне, кашлянул. Арно не обернулся. Тогда слуга подошел ближе и уже безо всякого стеснения сел рядом; в руке его дымилась чашка горячего, сильно разбавленного вина, которое он зачерпнул из общего котла, оставляя свой костерок.

  — Хочешь… попить?..

  — Нет, спасибо, — ответил Арно, не оборачиваясь. Лопатки его, видневшиеся даже сквозь толстую накидку, болезненно свелись.

  — Арно… Меня Ален зовут. Чего ты тут сидишь… совсем один?..

  — Скоро пойду в палатку, — ровно отвечал юноша, по-прежнему глядя в костер. Ален ужаснулся: оруженосец был похож на мертвеца. На труп, который чародейским способом может ходить и говорить, но человеком от этого не становится.

  — Слушай, а где твоя кольчуга? — спросил он, понимая, что разговор надо поддерживать во что бы то ни стало. — Может, ее надо почистить, а?.. Хочешь, я… А то заржавеет…