Возвращение воина - Коул Аллан. Страница 17

Карале кивнул и произнес:

— Похоже на то, госпожа.

— Я настаиваю на том, что мы должны лгать, — сказала я. Карале с облегчением вздохнул.

Я продолжала:

— Мы будем говорить, что ищем перспективные районы для расширения бизнеса и более всего нас интересуют драгоценные камни. Эта легенда может принести нам немалую пользу. Мы все будем неустанно повторять, что держим путь на юго-восток, а на самом деле отправимся на юго-запад. К нашим торговым представительствам.

Мои слова вызвали улыбки. Большинство людей склонно считать себя хитрецами, что и демонстрируют при каждом удобном случае. Вот почему они становятся легкой добычей для настоящих мошенников. Воры играют на этом, и простаки становятся жертвой. Однако история, которую я сочинила, была настолько проста, что любой из членов экипажа мог без затруднения рассказывать ее во время запланированных стоянок.

Если все пройдет гладко, команда «Тройной удачи» вернется домой, будучи необыкновенно довольна собой. У каждого из ее членов будет толстый кошелек и основательная причина для непрерывного хвастовства.

Первой остановкой на нашем пути была Писидия, большой торговый центр, расположенный за Столбами Тедейта и занимавший господствующее положение перед входом в пролив Мадакар.

Писидия полностью оправдывала свое название. Вы могли бы почувствовать это за добрый десяток километров от города.

Я первой увидела Столбы Тедейта однажды ясным солнечным утром, когда море лениво плескалось между огромных каменных колонн, которые были настолько велики, что казалось, будто они поддерживают небосвод. Я знала, что сразу за каменным проливом расположена Писидия, естественная гавань которой сделала этот порт перекрестком торговых путей, ведущих на юг. Но впечатление было испорчено задолго до того, как показались Столбы Тедейта, когда ветер донес нестерпимую вонь от огромных дубильных чанов Писидии.

Именно эту вонь я имела в виду, когда готовила контратаку на пиратов, — настолько непереносимый дух, что только злая магия могла бы ухудшить его.

После зловония второе, на что обращаешь внимание, приближаясь к Писидии, — это густые, темные, клубящиеся тучи, которыми постоянно закрыт город. А третьим было низкое жужжание, которое как будто пропитало воздух и из-за которого тучи казались живыми.

К своему отвращению, я узнала, что это действительно так. Тучи представляли собой огромные скопления мух, которые непрестанно кружились над городом, как будто бы Писидия была гигантским ребенком, перепачкавшим лицо в варенье.

Писидия была еще молодым поселением, дома в котором строились из необработанных сосновых бревен. Густые сосновые леса покрывали склоны гор, окружавших город, разделенный на четыре не равные по площади части. Среди них — район гавани, вокруг которого громоздились доки, пакгаузы, рахитичные многоквартирные дома, в которых проживало большинство простых работяг. Местами эти дома совершенно невероятным образом нависали над проезжей частью дороги, почти не оставляя просвета, поэтому на улицах было темно. Слева от гавани располагались дубильни — похожие на башни высокие строения из бревен, где в котлах размером с фермерскую телегу кипело дни и ночи напролет дьявольское варево. На двориках, окружающих каждую из дубилен, имелись площадки, где обрабатывались сырые шкуры, сортировались и связывались в тюки готовые. Справа от гавани на базальтовых столбах виднелись роскошные загородные виллы людей, наживших состояния на всех этих зловонных шкурах.

Эти люди предъявляли довольно высокие требования к жизни и в то же время имели плохой вкус недавно разбогатевших выскочек. Я всегда считала их стремление к дешевой роскоши возмутительным и неразумным, хотя бы потому, что, когда ветер изменял свое направление, над всеми домами кричащей расцветки и безвкусного дизайна с их декоративными цветниками воцарялось то же зловоние, в котором обитали и люди попроще. Однако нувориши ничего не замечали. По-видимому, живя в отравленной атмосфере, все местные жители так привыкли к отвратительному запаху, что не воспринимали его.

Миловидная девушка из одной богатой семьи однажды влюбилась в меня. Она предусмотрела все для того, чтобы наши встречи в саду их семейного дома происходили совершенно «случайно». Будучи одетой в самые вызывающие костюмы, она садилась среди многочисленных цветов ошеломляющей окраски. У нее были такие влажные, призывные глаза, она вся так излучала желание, что я не помню, чтобы я встречала нечто похожее в своей жизни. Она преподнесла мне большой бокал вина, попросила присесть рядом с ней, говоря о том, что вся ее семья уехала на рынок торговать и мы остались одни на целый день, если не считать, конечно, слуг.

Потом она игриво предложила мне цветок, нежные белые и розовые лепестки которого вызывали недвусмысленные ассоциации. Девушка покраснела, но почти сразу начала кокетливо хихикать и отдала цветок мне, при этом она позволила платью сползти с плеча так, что я смогла бросить быстрый взгляд на ее округлые девические груди. Мы флиртовали еще некоторое время, но воздух быстро становился горячим, гораздо быстрее моих ласк, и тепло пробудило мух Писидии, и они поднялись из своих укрытий, где пережидали ночной холод.

Моя предполагаемая возлюбленная, должно быть, пришла в ужас, потому что мой нос непроизвольно дернулся от запаха гнилого мяса. Но совершенно смертельно она была ранена тогда, когда закрыла глаза и вытянула губы в ожидании поцелуя. Потому что в этот момент я не выдержала и отвернулась, увидев нескольких мух, усевшихся в уголках ее нежного ротика.

Единственное, о чем я была способна думать сразу после этого, — были горы личинок, которые писидийцы применяют для очистки от сгнивших остатков мяса на необработанных шкурах. Именно в этом и состояла причина того, что над городом вились мириады назойливых насекомых. Личинка мухи, как мне думается, совершенно бесподобное создание. Их ценят не только дубильщики шкур, но и лекари. Эти маленькие прожорливые насекомые уничтожают гнилую ткань и предохраняют раны от дальнейшего заражения. По этой причине я готова скорее благодарить, а не ругать богов за то, что они создали нечто подобное.