Флот обреченных (сборник) - Коул Аллан. Страница 16

– Очень хочу.

– Молодец, парень. Хоть какое-то времяпрепровождение. Тут все равно никаких развлечений. Сидишь и ждешь смерти.

Стэн нажал нужную кнопку, и брусок переехал в другую камеру для более тонкой обработки. На табло высветилась надпись «программа в памяти», и он нажал кнопку «старт».

Небольшие лазерные установки забегали вокруг металлического бруска. Впрыснутый в герметическую камеру вирус разъедал металл, а лазерные лучи выжигали вирус там, где это было нужно и когда это было нужно. Таким образом вирус «ваял» заказанный Стэном предмет. Работа заняла несколько часов. Однажды в мастерскую заглянул охранник. Облившись холодным потом, Стэн выключил аппарат и приготовился выпалить заранее приготовленную довольно беспомощную ложь, но охранник тут же двинулся дальше, не подойдя близко к биокамерам.

– Прими основную стойку. Не так, олух! Ага. Плавно веди палку перед своим торсом. Всегда выше талии. Тогда ты в любое мгновение готов к отражению атаки.

– А если нож?

– Если обучишься работе с палкой, то в два удара сделаешь так, что парень, который нападает с ножом, загонит лезвие в собственное брюхо. Смотри. Левая рука вперед вверх. Палка прямо вверх, резко вниз. Вот так. Выпад... не так, остолоп! Ага. Или чуть иначе – со всего маха по сонной артерии. Да резче, резче, что ты тут бальные танцы устраиваешь!..

За час до конца смены на табло высветилась надпись «задача выполнена». В сумасшедшей спешке Стэн залил готовое изделие нейтрализатором. Времени оставалось в обрез.

– Ты в пивнушке. Мужик разбивает бутылку и с горлышком в руке прет на тебя. Что ты делаешь в этом случае?

– Бью его.

– Придурок. Он тебя обязательно порежет. Бросай в него что попало. Если его руки опущены – цель в лицо. Если он готовится ударить сверху – цель в живот. Гляди не промахнись! Так. Теперь ты в него попал, он невольно останавливается или делает шаг назад. Твои действия?

– Бью. В коленную чашечку. В реберную дугу, если могу подскочить совсем близко. По шее.

– Хорошо. Он падает. Дальше?

– Перехватываю его руку с отбитым горлышком и всаживаю стекло ему же в рожу.

– Горжусь тобой, мой мальчик! Кое-что усваиваешь! А теперь не расслабляйся – упражняйся до начала следующей смены. В следующий промежуток между сменами мы поработаем над тем, как себя вести, когда нож в твоей руке.

Стэн открыл крышку камеры и вынул готовое изделие.

Оно принадлежало ему – и только ему. Впервые он держал в руке свою собственность. Прежде все принадлежало Компании – было выдано или одолжено на время. Хоть и из краденого материала – разве он не заслужил чего-нибудь своим потом? – но это была его собственность.

За количество материала, из которого он выточил свой кинжал, можно было купить небольшой дворец. Но для Стэна имел значение не материал. Сейчас в его перчатках лежало грозное оружие. Обоюдоострый кинжал, рукоять которого идеально соответствовала его сжатой ладони. Стэн сможет держать нож именно так, как учил грозный коротышка по имени Хайт. Пятьдесят процентов успеха зависит от того, правильно ли лежит рукоять в ладони, – вот как его учил коротышка. Эта рукоять всегда ляжет правильно.

У двадцатидвухсантиметрового кинжала не было гарды, только небольшие выступы между рукоятью и лезвием, которое у рукояти имело ширину около пяти сантиметров, а толщину вдвое меньше и сужалось до толщины иглы. Возможно, это было самое смертельное холодное оружие, когда-либо произведенное. Заостренный конец кинжала на самом деле сужался до ширины в пятнадцать молекул, чего глазом, конечно, нельзя было заметить. А лезвием можно было без усилия разрезать алмаз.

Стэн сунул кинжал в один из карманов скафандра. А ножны он уже приготовил заранее. Это были очень необычные ножны. Их ему изготовил его друг, его единственный настоящий друг в Зоне 35, которого звали Хайт. Работал он фельдшером.

В бараке была нормальная атмосфера, и все ходили без скафандров. Однажды в промежутке между сменами они с Хайтом нашли пустую комнатку, куда в ближайшие часы охрана не должна была соваться. Хайт сделал Стэну общую анестезию и произвел тончайшую операцию с помощью инструментов для микрохирургических операций, тайком пронесенных в барак.

Ножны предстояло сделать под кожей – между локтем и кистью. Хайт отвернул полоску кожи на предплечье Стэна. На обнажившийся подкожный участок он наложил такую же по размерам полоску синтетического заменителя человеческой кожи, затем подсунул под край несрезанной кожи и намертво закрепил специальным цементирующим раствором что-то вроде приплюснутого наперстка из сплава металлов. Это был загодя изготовленный Стэном наконечник для кончика кинжала, чтобы в будущем острый конец ничего не касался – в том числе и дна наконечника.

Затем Хайт перезакрепил одну из мышц запястья так, чтобы она придерживала в будущем кинжал, а при особом сгибе ладони – пальцы тянутся к предплечью – высвобождала оружие, после чего то выскальзывало в ладонь. Эти хирургические преобразования Хайт прикрыл отвернутой в начале полоской кожи, посадил ее на медицинский цемент – и операция была закончена. На коже осталось только одно узкое отверстие поперек предплечья шириной чуть больше пяти сантиметров, через которое должен был выскакивать кинжал из своего укрытия между двумя слоями кожи.

Рана заживала несколько циклов. Но Хайт был очень доволен: отторжения пластикового кожзаменителя не произошло, и собственная кожа над «пещерой» для кинжала продолжала оставаться живой...

Внутри скафандра запикал сигнал, возвещающий о конце смены. Стэн проворно отключил все аппараты в мастерской и направился к воздушному шлюзу.

Никто в точности не знал, каким образом Хайт оказался в Особом Секторе. Было известно, что некогда он был прославленным хирургом – первопроходцем в своей области. А потом ни с того ни с сего на старости лет подписал контракт и направился работать фельдшером на Вулкан. И дураку было понятно, что надо очень сильно набедокурить в том, благополучном мире, чтобы по собственной воле направиться на такую душегубку, как Вулкан. Однако все только гадали, что Хайт натворил, от чего бежал. И за какие прегрешения на Вулкане стал зеком и угодил в Особый Сектор.

Сам Хайт упрямо молчал о своем прошлом – даже Стэну ни словом не обмолвился о причинах своего появления сперва на Вулкане, а потом в этих бараках для самых отпетых.

Ни врачей, ни фельдшеров для смертников Особого Сектора не имелось. Так что Хайт был единственным врачом – в свободное время, потому что начальство все равно гоняло его на общие работы. Он же был единственным человеком, который жил – и оставался жив – в этом адском месте на протяжении очень многих лет.

Со Стэном у него сложились очень теплые отношения.

– Парень, – как-то раз сказал он новому другу, – твоя беда в том, что ты так редко смеешься.

– Ну ты скажешь! – возмущенно ответил Стэн. – А чему смеяться, будучи не просто на поганом Вулкане, а в самой его заднице? Здесь все и вся против меня, и смерть стережет за каждым углом, каждый день. Самое время веселиться!

– Ты не прав. Ведь это же так забавно!

– Что-то не врубаюсь в юмор.

Хайт наклонился поближе к нему и произнес громким шепотом:

– Очень забавно: все боги люто ненавидят тебя. У них на тебя зуб. Конкретно на тебя.

Стэн задумался. Потом расплылся в улыбке – первой за невесть сколько времени. Мало того, он рассмеялся – и смеялся очень долго, никак не мог остановиться.

Хайт внимательно наблюдал за ним. После очередного приступа стэновского смеха он произнес:

– Дружище, твоя беда в том, что ты слишком много смеешься.

– А?

– Чему смеяться-то? Ты в самой заднице Вулкана. Все и вся норовят вышибить из тебя дух. На твоем месте я бы серьезно задумался, а может быть, и наложил бы в штаны.