Эпоха Воюющих провинций - Вязовский Алексей. Страница 37

Сначала в сто восьмом году до н. э. древний Чосон завоевывают войска китайской династии Хань. Корея номер раз прекращает существовать. Корея номер два, сплав королевств Силла, Пэкче и Когурё, в десятом веке распадается на составляющие самостоятельно. Дальше бедных корейцев завоевывают монголы. Восемьдесят лет ига. В шестнадцатом веке армия Хидэёси высаживается на корейском полуострове и захватывает Сеул. В результате вторжения японцев новое государство Чосон чуть-чуть не прекращает существование. Спасает ситуацию иностранная помощь одновременно маньчжуров и китайских армий династии Мин. Девятнадцатый век — новая война между Китаем и Японией. И опять на территории Кореи. Только в этот раз японцы побеждают и устанавливают протекторат над страной, убивая попутно корейскую королеву. Двадцатый век. Русско-японская война. И опять под раздачу попадает Корея. Япония окончательно аннексирует азиатскую Польшу. Тридцать пять лет, до разгрома Японии союзниками, Корея находится в статусе колонии. Проводится политика ассимиляции и японизации населения. Финал известен. Корея волей чужих держав разделена на две страны, которые вот-вот сцепятся друг с другом. Вывод? Семилетняя война между Кореей и Японией в шестнадцатом веке — историческая неизбежность. Слишком слаб и нестабилен сосед. Либо его завоюют маньчжуры, либо, что скорее всего, — победитель в гонке под названием Сэнгоку Дзидай. А если стадо быков нельзя повернуть, надо что сделать? Правильно, его возглавить! И установление союза с кланом Симадзу — первый к тому шаг.

Пишу дайме Такахисе пространное письмо, где описываю свое видение ситуации, мягко зондирую почву на предмет династического брака. Брат Хайра еще не женат — можно прокрутить варианты.

Третье послание было от посла Китая при японском императорском дворе — Чжоу Ли. Иностранный дипломат восхищается моим призывом вернуть власть Го-Наре, готов всячески способствовать победе сил добра, спрашивает, какую помощь может оказать династия Мин в деле установления божественного порядка на японских островах. Ага, так я и поверю этим слащавым заверениям. Китайцы явно гнут свою линию. Если в Японии свергнут сёгуна и регентов, а Го-Нара станет единственным владыкой страны, то можно будет опять потребовать признать вассалитет династии Мин и платить Поднебесной дань. Такие заходы послы Китая делают уже не в первый раз, регулярно получая отлуп, но продолжая гнуть свою линию (например, в официальной переписке императора Японии продолжают называть всего лишь королем государства Ва).

В ответном письме осторожно зондирую почву относительно если не отмены, то хотя бы смягчения политики «хайцзин», то есть указа о запрете на морскую торговлю с иностранцами. Мягко намекаю, что если китайский император сделает первый шаг и, например, разрешит заход в порты кораблей самых лояльных к династии представителей японской аристократии, то в случае победы этих самых представителей в междоусобной драке дайме благодарность победителей будет безграничной. Как лично к Чжоу Ли, так и к Китаю в целом. В качестве примера вкладываю в письмо рапорт моего брата о разгроме пиратской базы в Аве. Дескать, глядите — клан Сатоми уже делом доказывает свою приверженность правилам, установленным императором Чжу Хоуцуном (а скорее всего, его дворцовыми евнухами, из которых, по сути, состоит правительство и секретные службы). Поколебавшись минуту, добавляю к письму и рапорту вексель ямада хагаки (синтоистского храма в Исэ) на десять тысяч коку. Если уж играть по-крупному, надо ходить с козырей. Подкуп чиновников — обычное дело в Китае, а после захвата Эдо и казны Норикаты я стал обладателем запасов золота почти на двести тысяч коку. И хотя мне в ближайшее время предстоят огромные расходы по найму новой армии, вооружению и экипировке самураев, я вполне мог себе позволить дать взятку китайскому дипломату. Ведь если удастся получить разрешение на заход моих кораблей в порты Поднебесной, я в десятки и сотни раз окуплю затраты. Во-первых, большие доходы принесут закупки шелка, фарфора, пороха — всего того, что в Японии либо не умеют делать, либо по каким-то причинам не могут. Во-вторых, я планировал начать сманивать искусных мастеров, которые скоро массово побегут из страны из-за нашествия маньчжуров. Опасность от монголов такова, что правительство Поднебесной возобновит брошенное несколько сот лет назад строительство Великой Китайской стены.

Последнее письмо было самым важным. Я это понял сразу, как только взял послание в руки. Начнем с того, что оно было запечатано с помощью стилизованного изображения шестнадцатилепестковой хризантемы — символа императорского дома Японии. С обратной стороны на бумаге была нарисована цапля танко, держащая в клюве и лапах три королевские ценности, принесенные на землю богом Ниниги-нох-Микото и лично переданные своему внуку Дзимму Тенно — меч, зеркало и бриллиант. Первый земной император в свою очередь передал их сыну, тот — внуку, и так они дошли до нынешнего монарха Го-Нары. Собственно, это и было его письмо. Начиналось оно пафосно: «От имени 105-го Императора Японии Го-Нары, Сына Неба и Земли, Морей и Гор, Мы приветствуем нашего верного вассала Сатоми Ёшихиро, сына дайме Сатоми Ёшитаки…» Томохито писал о себе в третьем лице, используя самые патетичные иероглифы из всех возможных, но общий смысл послания я понял. Во-первых, я замечен, мои лозунги взяты на вооружение. Во-вторых, Го-Нара завуалированно дал понять, что по всей стране у нашего движения есть сторонники. В-третьих, скоро стоит ожидать больших перемен. В-четвертых, наши главные враги — северные и южные регенты, которые пойдут на все, чтобы удержать власть. И последнее. Я должен оказывать любую помощь лицам, предъявившим перстень Го-Нары с изображением хризантемы.

Последнее требование мне показалось несколько наивным. Кто же такие вещи открытым текстом пишет в письме, которое может перехватить кто угодно? У всех более-менее продвинутых дайме есть специальные службы сокольничих, которые занимаются перехватом чужих почтовых голубей. Впрочем, видимо, ситуация у Го-Нары была пиковая, раз он решил организовать заговор таким образом. В том, что меня втягивают в мятеж против пока еще законной власти сёгуна, которому, кстати, дед Томохито выдал мандат на правление Японией, — не было никаких сомнений.

Все, что я тут делал до сих пор, пока укладывалось в пограничные войны. Ну да, эксцентричный дайме, носится с идеей реставрации власти императора, поднял его флаг над Эдо. На деле пока лишь замечен в мести за отца (имеет полное право!) да захвате провинции Мусаси (а кто не захватывал чужих провинций?). Но внимание к моей пока еще скромной персоне самого Го-Нары все меняет. Это уже не выскочка — прихлопнуть и забыть. Тут на кону стоит вся страна. Ставки очень высоки. Что же мне ответить Томохито? Разумеется, начать с верноподданнических заверений, намекнуть, что все указания государя я выполню неукоснительно. Что же еще? Надо попросить какую-нибудь должность при дворе! Это придаст мне легитимности в глазах сотен японских дайме, и они уже не смогут так легко отмахиваться от моих посланий.

Уфф. Заканчиваю с корреспонденцией, запечатываю последнее письмо и отдаю его Сабуро. День начинается тяжело и тяжело продолжается. Не успеваю закруглиться с каллиграфией, как тут же на меня обрушивается такое количество дел и посетителей, что диву даешься, как вообще дайме тут имеют свободное время. Или они делегируют полномочия нижестоящим чиновникам? И вопросы-то все какие-то с подковыркой. Ну, допустим, военных я отпускаю быстро. Произвожу глав семей, а также капитанов Мотосуги, Ямаду, Цурумаки в генералы, Хиро — в фельдмаршала, рёкугун генсуи по-японски. Приказываю начать мобилизацию в провинции, найм ронинов в новые полки. Решаем, что численность армии должна достигнуть тридцати тысяч человек. Выделяю на все это средства, доспехи (благо добыча позволяет вооружить почти всех новобранцев). Обещаю обоим Абэ — молодому и старому — новые фитильные ружья для экипировки еще тысячи теппо. Согласовываем срок обучения новых аркебузиров (должны быть готовы к августу), места дислокации подразделений, вопросы снабжения. Военные уходят, входят штатские. Это главы семи кабунаками — объединений торговцев, руководители десяти дза — союзов ремесленников и четыре новых коор-бугё — сити-менеджеров Эдо, назначенных мной вчера. Справа занимает свое место казначей Сабуро Хейко, который все больше выполняет функции главы правительства.