Одного раза недостаточно - Сьюзанн Жаклин. Страница 9

- Это Франко. Нас разъединили.

- А...

Она даже не попыталась скрыть свое разочарование.

- Бестолковая телефонистка. Она нас разъединила.

- Нет, это я положила трубку.

- Почему?

- Потому что я еще не выпила кофе и... Она замолчала.

- И вообще, почему я должна с тобой говорить?

- Потому что сегодня чудесный день. Я за тобой заеду. Мы отправимся в уютное маленькое кафе...

- Послушай, Франко... вчера ты вел себя отвратительно, - рассерженно произнесла Дженюари, - и я не желаю тебя видеть.

- Но вчера вечером я не знал, что ты еще ребенок. Сегодня я буду обращаться с тобой, как с маленькой девочкой. Согласна?

- Нет.

- Но ты сердишься, когда я обращаюсь с тобой, как с красивой женщиной. Слушай, я уже два часа навожу блеск на мою "хонду". Она великолепна... Вот что... Мы не поедем в уютное маленькое кафе... Отправимся в "Дони". Как туристы. Будем сидеть под открытым небом. Ты выпьешь кофе, и мы поедем кататься. Чао.

Он опустил трубку, прежде чем она успела возразить.

Когда Франко позвонил из вестибюля, ей еще не принесли кофе, и она решила, что вполне может съездить с ним в "Дони". В конце концов, она нуждается в чашке кофе. Дженюари взяла деньги, оставленные Майком. Потом вдруг положила их обратно... возле записки. Позвонила горничной и попросила ее срочно убраться в номере. Пусть Майк, вернувшись в отель, поломает голову над тем, спала ли она здесь ночью.

Долго сердиться на Франко было невозможно. Он заказал для нее кофе и рогалики. Он был предупредителен и забавен. Казалось, каждый второй житель Рима останавливался у их столика, чтобы поговорить с молодым итальянцем. Его неиссякаемое жизнелюбие сломило ее холодность. Она обнаружила, что смеется и получает удовольствие от завтрака. Этот смеющийся, общительный паренек почти заставил ее забыть о вчерашнем Франко. Она поняла, что он пытается заслужить прощение, хочет порадовать ее. Будет любопытно посмотреть с ним Рим. Она была в брюках из дангери - значит, надевая их, она подсознательно решила поехать с Франко на мотоцикле.

"Хонда" была ярко-красной. Франко дал девушке огромные очки и предложил сесть позади него.

- Теперь ты должна обнять меня, - засмеялся он. Франко лавировал в автомобильном потоке, указывая на церкви и интересные здания.

- На следующей неделе мы осмотрим Ватикан, - сказал итальянец. - И я свожу тебя в некоторые церкви. Ты должна увидеть мраморные скульптуры Микеланджело.

Вскоре они покинули город и направились к Аппиевой дороге. Франко не увеличивал скорость. Он давал Дженюари освоиться на сиденье, привыкнуть к ветру, развевающему волосы и холодящему лицо. Он обращал ее внимание на роскошные виллы... античные развалины... дома кинозвезд. Затем он свернул на извилистую сельскую дорогу. Они остановились у маленького семейного ресторана. Все, включая залаявшего пса, радостно приветствовали Франко, обращались к нему по имени... восхищенно смотрели на Дженюари. Перед молодыми людьми поставили хлеб, сыр и красное вино.

- Аппиева дорога ведет к Неаполю, - сказал он. - Мы должны как-нибудь туда съездить. И на Капри. Он поцеловал свои пальцы и поднял их к небу.

- Завтра у меня съемки, но в воскресенье я отвезу тебя на Капри. Ты увидишь Лазурный грот... О, здесь столько потрясающих мест.

Позже, возвращаясь к "хонде", он обнял Дженюари за плечи, точно брат. Когда они собирались сесть на мотоцикл, девушка внезапно повернулась к парню.

- Франко, я хочу, чтобы ты знал - это был замечательный день. Просто чудесный. Огромное спасибо.

- Вечером я поведу тебя обедать в отличное место. Ты когда-нибудь пробовала моллюсков Поссилипо?

- Нет... но я не смогу пообедать с тобой.

- Почему? Я обещаю, что не прикоснусь к тебе.

- Дело не в этом. Я... хочу побыть с папой.

- Что?

- Я не видела папу со вчерашнего вечера.

- О'кей, ты встретишься с ним сейчас, когда вернешься в отель. А в девять поедешь обедать со мной.

- Я хочу пообедать с папой.

- Возможно, у твоего отца другие планы. Он забрался на мотоцикл.

- Нет. Я уверена, что он собирается обедать со мной.

- До твоего приезда... он каждый вечер обедал с Мельбой.

- Но теперь я здесь.

- И ты собираешься ежедневно обедать с отцом? Франко перестал улыбаться.

- Возможно.

Он начал заводить мотор.

- Садись. Мне все ясно.

- Что тебе ясно?

- Ни одна девушка не обедает с отцом. У тебя есть другой парень.

- Франко, у меня никого нет. Он сжал ее запястье.

- Тогда пообедай сегодня со мной.

- Нет.

Он отпустил руку Дженюари.

- Едем, - выпалил парень. - Я отвезу тебя домой. Ха! Я еще поверил, что ты девушка. Теперь я знаю: просто тебе не нравится Франко.

Они помчались по загородной дороге. Франко ехал быстро, "хонда" подпрыгивала на ухабах. Несколько раз Дженюари едва не вылетела с сиденья. Франко свернул на Аппиеву дорогу; Дженюари крепче прижалась к нему. Навстречу "хонде" ехал автобус с туристами из Японии. Франко проскочил перед ним, едва не задев его. Водитель разразился бранью... Франко погрозил ему кулаком и прибавил газу. Дженюари закричала, прося итальянца ехать осторожнее. Но рев мотора и свист ветра заглушили ее голос. Девушка испугалась. Его езда была опасной. Она умоляла Франко сбавить скорость, пока не охрипла. В конце концов, ей осталось только прильнуть к нему и начать молиться. Оказавшись перед поворотом, она увидела автомобиль, пытавшийся обогнать другую машину. Франко решил уйти на обочину. "Хонда" поднялась на дыбы, словно конь... Дженюари поняла, что летит по воздуху... и за мгновение до того, как она потеряла сознание, девушка успела удивиться тому, что, врезаясь в каменную стену, она не испытывает боли.

Открыв глаза, Дженюари увидела отца. Двух Майков... трех. Она сомкнула веки - изображение расплывалось. Она попыталась коснуться отца, но рука была свинцовой. Она снова открыла глаза. Сквозь пелену увидела неясные очертания своей подвешенной ноги. Вспомнила аварию. Бешеную гонку... белую каменную стену... она в больнице со сломанной ногой. Лето испорчено, но, слава богу, она осталась жива. Теперь, кажется, научились делать так, что человек может передвигаться с гипсом на ноге. Она попробовала пошевелиться, но ее тело было точно бетонным. Она заставила себя снова открыть глаза, но от яркого света они заслезились. Почему ее тело такое скованное? Почему она не чувствует своей правой руки? О господи, возможно, она не только сломала ногу.