Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт). Страница 82

— По моему, тут вся трудность только в словах. Ты говоришь «проститутка» и «блудница» так, будто это одно и то же. Догадываюсь, так оно раньше и было. Можно начать работать через агентство или через публичный дом, и тогда ты блудница. Или можно сидеть у себя на дому, и тогда ты куртизанка. На Земле, разумеется. А здесь нет законов, так что все женщины сами по себе.

Робин безуспешно попыталась извлечь из всего этого смысл. Речи Трини не вписывались в ее представления об алчном обществе. Как Трини может забирать себе деньги, которые она получает? Ведь из этого следует, что ее тело — ее собственность, а такого — в глазах мужчин — быть не должно. Робин не сомневалась, что тут какое-то логическое противоречие, но ей уже просто надоело его доискиваться. Ясным представлялось только одно.

— Так сколько я тебе должна?

Трини сделала круглые глаза.

— Ты думаешь… да нет же, Робин. Этим я занимаюсь для себя. Обслуживать мужчин — моя профессия. Этим я зарабатываю себе пропитание. А с женщинами я занимаюсь любовью, потому что они мне нравятся. Я лесбиянка. — Впервые Трини, казалось, слегка насторожилась. — Кажется, я знаю, о чем ты думаешь. Почему женщина, которая не любит мужчин, обслуживает их ради пропитания. Так? Тут вот какое дело…

— Да нет, я вовсе не об этом думала. Ты впервые сказала то, что, по-моему, имеет ясный смысл. Я прекрасно это понимаю и вижу, что ты стыдишься своего алчного рабства. Но что значит лесбиянка?

ГЛАВА VII

Гармоничные небеса

Крис нанял титаниду, чтобы та довезла его до невесть какой дыры под названием Место Ветров, откуда он, как ему сказали, на лифте доберется до ступицы. Титанида оказалась бело-голубой длинношерстной пегой самочкой по имени Кастаньета (Диезный Лидийский Дуэт) Галдеж. Весь этот галдеж и достался Крису. Титанида немного говорила по-английски и попыталась завязать разговор. Крис отвечал лишь хмыканьем — так что всю дорогу (на полном скаку) Кастаньета от души дудела в свой медный рог.

Когда Титанополь остался позади, Крис стал проявлять больше интереса к путешествию. Езда была гладкой как на судне с воздушной подушкой. Они миновали бурые холмы и какое-то время скакали вдоль стремительного притока реки Офион. Потом земля пошла вверх — ко впечатляющей панораме Места Ветров.

Гея представляла собой кольцевой подвесной мост. Ступица ее служила анкером, работавшим против центробежной силы. От ее спиц расходились девяносто шесть подвесных тросов, которые приковывали ступицу к подземным костяным пластам обода. Каждый трос, скрученный из сотен жил, составлял пять километров в диаметре. Жилы несли в себе трубопроводы для нагревающих и охлаждающих жидкостей, а также артерии для транспорта питательных веществ. Некоторые тросы подходили к земле под прямым углом, но большинство выходило из громадных зевов спид и, под наклоном пройдя сумеречные зоны, некоторое время спустя появлялись в дневных областях.

Место Ветров представляло собой окончание наклонного троса в Гиперионе. Походило оно на длинную руку, тянущуюся из мрака и сжимающую землю в кулак из валунов. Где-то в лабиринте гребней и скальных россыпей пронзительно свистели ветры — то воздух накачивался вверх, чтобы из ступицы вылететь обратно через спицы. Воистину то был вековечный кондиционер Геи — так она предотвращала образование перепадов давления и поддерживала приемлемую для дыхания кислородную атмосферу по всей 600-метровой колонне воздуха. Еще то была ангельская лестница в небо. Но Кастаньета и Крис направлялись не туда — лифт располагался на другой стороне.

У Кастаньеты ушел почти час — или целый оборот, напомнил себе Крис, — чтобы обогнуть трос. Дальняя сторона просто ошеломляла. Неисчислимые тонны троса покоились в воздухе над головой, будто небоскреб, выстроенный параллельно земле.

Пейзаж под тросом выглядел безлико-опустошенным. И дело тут было вовсе не в нехватке солнечного света; Гея славилась своим плодородием, поддерживая формы жизни, которые были адаптированы к самым экстремальным условиям среды, включая и полную темноту. Но здесь лишь по соседству со входом в лифт начиналась хоть какая-то растительная жизнь.

Лифт оказался темной, мягкой капсулой четырех метров в длину и трех в высоту, с расширенным отверстием на одном конце. Другой был прижат к сжимателю обычного для Геи типа. Такие отверстия вели в циркуляционную систему, которую, если, конечно, осмелиться, можно было использовать как транспорт. Сами капсулы представляли корпускулы, включенные — через двухфункциональную организацию, которая представлялась не иначе, как торговой маркой Геи, — в систему жизнеобеспечения. Дышащее кислородом животное, помещенное внутрь такой капсулы, вполне могло там жить, пока не умерло бы от голода.

Взобравшись в капсулу, Крис устроился там на каком-то подобии дивана. Из внутренних стенок тянулись волокна, которые полезно было применить в качестве ремней безопасности. Крис так и поступил. Это была его третья поездка в транспорте, который обитатели Геи называли трах-машинами. Он уже знал, что поездка будет малокомфортной, пока трах-машине придется проталкиваться через вихревые токи вокруг поворотных точек.

Интерьер был люминесцентным. Когда отверстие позади было уже задраено, Крис даже пожалел, что не захватил с собой книгу. Ему предстояла трехчасовая поездка, где единственными его спутниками должны были стать его собственное урчащее брюхо — и понимание, что на том конце его ждет беседа с богиней.

Послышался сосущий звук — капсулу втянуло в защитный лабиринт клапанов внутри троса. Она неторопливо плыла от предсердия к желудочку, пока, с неожиданным энергичным порывом, не ринулась в небеса.

Танцора высвечивал подвешенный невесть где прожектор, и его фигура то появлялась, то уплывала из пронизывающего недвижный воздух желтого конуса. То был чечеточный фигляр в цилиндре и во фраке, в гетрах и накрахмаленной рубашке. Подобно всем лучшим танцорам, двигался он совершенно непринужденно. Каблуки его черных ботинок и металлический кончик тросточки выстукивали сложный узор, гулко отзывавшийся в невидимой полости ступицы.

Представление шло в пятидесяти метрах от дверцы самого обычного лифта, на котором Крис проделал последний этап путешествия. Прозвенел звонок — и Крис, обернувшись, увидел, как дверца лифта закрывается.

Танцор его раздражал. Все получалось так, будто он вошел в кинотеатр, где показывали какой-то маловразумительный фильм, причем Крис начал смотреть его с середины. Человек этот должен был что-то значить. Но чечеточник плясал и плясал, ничего своим танцем не сообщая, — просто плясал, и все. Лицо его скрывала тень от полей цилиндра — виден был только остроконечный подбородок. Ему бы шляпу снять, подумал Крис. Наверняка высветился бы голый череп — лик смерти. Или пусть прекратит свои пляски и рукой в элегантной перчатке покажет, куда Крису дальше идти. Но танцор никакого знака не подал — вообще отказался превращаться в символ чего-либо. Просто продолжал отбивать чечетку.

Когда же наконец Крис к нему приблизился, танцор сделал свой ход. Прожектор погас, но тут же зажегся другой — в двадцати метрах от первого. Силуэт мужчины, простучав через темноту, снова выскочил на свет. Зажегся третий прожектор, четвертый, пятый — и так по уходящей вдаль линии. Танцор перепрыгивал от одного к другому, чуть медля ради импровизированной ритмической фразы, после чего стучал копытами дальше. Затем все огни погасли. Стук по мрамору затих.

Но тьма в ступице не была кромешной. Высоко-высоко наверху пролегала безмерная линия алого света, резкая, как луч лазера. Крис стоял меж высокими тенями — коллекцией соборов Геи. Шпили и башни, висячие опоры и каменные гаргульи казались пепельно-серыми на фоне бездонно-черного. «Интересно, а внутри там тоже все как надо?» — задумался Крис. В книгах про это ничего не говорилось. Он знал лишь, что Гея коллекционирует памятники архитектуры и, в особенности, культовые сооружения.