Алхимия Финансов - Сорос Джордж. Страница 9

вносит значительное искажение. Если бы в нашем мире сумма углов треугольника

не равнялась 180 градусам, Евклидова геометрия представляла бы собой подобную

ошибочную модель.

Коронным достижением аксиоматического подхода является теория совершенной

конкуренции. Невзирая на то, что она была впервые предложена около двухсот лет

назад, она ни разу не была превзойдена; усовершенствован был только метод

анализа. Теория утверждает, что при некоторых, вполне определенных

обстоятельствах неограниченное стремление к удовлетворению собственных

интересов приводит к оптимальному распределению ресурсов. Точка равновесия

достигается, когда уровень производства компании таков, что предельные затраты

равны рыночной цене товара, а каждый потребитель при покупке получает такое

количество товара, что его общая предельная "полезность" равна его рыночной

цене. Исследования показывают, что состояние равновесия максимизирует выгоды

всех участников при условии, что ни один покупатель или продавец не может

повлиять на рыночные цены. Именно этот способ рассуждении послужил

теоретической основой для политики полной свободы действий — laissez faire*,

доминировавшей в девятнадцатом веке, а также служит основой современных

представлений о "магической силе рынка".

Давайте рассмотрим основные постулаты, из которых исходит теория совершенной

конкуренции. Среди них можно назвать следующие: полнота знания; однородные и

делимые продукты; достаточно большое число участников, такое, что ни один из

них не может повлиять на рыночные цены.

Постулат о полноте знания является весьма подозрительным, так как понимание

ситуации ее участником не может рассматриваться как знание. Будучи студентом,

именно этот постулат я нашел совершенно неприемлемым. Экономисты-классики,

несомненно, использовали этот постулат именно в том значении, в котором я нашел

его спорным, поскольку мыслители девятнадцатого века не так хорошо

представляли себе границы человеческого знания, как мы представляем их сегодня.

По мере того, как начали выходить на поверхность эпистемологические вопросы,

сторонники теории нашли, что они могут обойти их, используя более скромное

слово: информация. Постулатом теории в ее современной формулировке является

просто полнота информации.

К сожалению, для сохранения стройности теории такой формулировки постулата

все еще недостаточно. Чтобы скрыть этот изъян, современные экономисты

использовали просто гениальный прием: они выдвинули утверждение о том, что

кривые спро-

са и предложения должны считаться данными. Это утверждение не было

представлено в качестве исходного постулата; оно было провозглашено на

методологической основе. Утверждалось, что .задачей экономики является

изучение взаимосвязи между спросом и предложением, а не этих категорий как

таковых. Спрос может быть подходящим предметом исследования для психологов,

предложение может входить в компетенцию инженеров или ученых —

специалистов по менеджменту; но обе эти категории находятся за пределами

экономики2. Следовательно, они должны считаться данными.

В то же время, если мы перестанем задаваться вопросом о том, что же следует из

того, что категории спроса и предложения считаются независимыми данными,

становится очевидным, что введен новый постулат. Если это не так, то почему же

речь идет именно об этих кривых? Мы имеем дело с постулатом под личиной

методологического подхода. Считается, что решения о выборе из набора

альтернатив принимаются участниками процесса на основе имеющейся у них

шкалы приоритетов. Необсуждаемый постулат состоит здесь в том, что участники

знают, каковы эти альтернативы и каковы их приоритеты.

Как я попытаюсь показать, этот постулат неприемлем. Конфигурации кривых

спроса и предложения не могут считаться независимыми данными, так как обе эти

категории включают в себя ожидания участников, касающиеся событий, которые, в

свою очередь, обусловлены этими ожиданиями.

Нигде роль ожиданий не является столь очевидной, как на финансовом рынке.

Решения о покупках и продажах принимаются на основе ожиданий цен в будущем,

а эти цены, в свою очередь, зависят от принимаемых в настоящий момент решений

о покупках или продажах. Обсуждение спроса и предложения как категорий,

обусловленных тенденциями, независимыми от ожиданий участников рыночного

процесса, приводит к значительным заблуждениям. Ситуация не является столь

очевидной, если речь идет о товарно-сырьевом рынке, где предложение в

значительной степени зависит от производства, а спрос — от потребления. В то же

время цены, которые определяют производство и потребление, — не всегда цены

текущего момента. Напротив, участники рыночного процесса с большей

вероятностью руководствуются ценами, возможными в будущем, опираясь на цены

фьючерсных рынков или на свои собственные ожидания. В любом случае

неприемлемо считать кривыеспро-са и предложения независимыми данными,

поскольку обе эти кривые объединяют ожидания участниками цен, возможных в

будущем.

Тем, кто был воспитан на классической экономике, кажется абсурдной сама мысль

о том, что события на рынке могут повлиять на форму кривых спроса и

предложения. Считается, что кривые спроса и предложения определяют цены на

рынке. Если бы они сами были подвержены влиянию рынка, отсутствовало бы

основание для однозначного определения цен. Вместо равновесия нам достались

бы плавающие цены. Такое положение было бы крушением теории. Все выводы

экономической теории утратили бы свое отношение к реальному миру.

Именно ради предотвращения подобного результата и был принят

методологический подход, при котором кривые спроса и предложения считаются

заранее заданными. В то же время есть доля обмана в использовании

методологического подхода, призванного скрыть от нас предположение, которое,

будучи высказанным, стало бы совершенно неприемлемым. Для того, чтобы

сохранить целостность экономической теории как аксиоматической системы,

необходимо открыто высказать ее постулаты. Мы можем прийти к заключению, что

экономическая теория имеет к реальному миру такое же отношение, как и

неевклидова геометрия, но, по крайней мере, мы будет знать, где мы находимся.

Вместо этого мы обманываемся, поддаваясь на методологическую отговорку.

Кривые спроса и предложения представлены в учебниках так, словно они основаны

на эмпирических доказательствах. Но едва ли существует доказательство

независимости кривых спроса и предложения. Каждый, кто занимается операциями

на рынке, где цены постояно меняются, знает, что изменение ситуации на рынке

оказывает весьма сильное влияние на участников операций. Рост цен привлекает

покупателей, и наоборот. Как могли бы существовать подобные

самоусиливающиеся тенденции, если бы кривые спроса и предложения не зависели

от цен на рынке? Между тем, даже беглый взгляд на товарно-сырьевые, фондовые и

валютные рынки подтверждает, что эти тенденции являются скорее правилом, чем

исключением.

В защиту теории оптимальной конкуренции можно заявить, что тенденции,

наблюдаемые на финансовых и на товарно-сырьевых рынках, являются лишь

временными отклонениями, которые в более длительной перспективе сглаживаются

под воздействием "фундаментальных" движущих сил спроса и предложения.

Необходимо помнить о том, что теория оптимальной конкуренции не предоставляет

описания процесса корректировки; она всего лишь анализирует ситуацию после

того, как все корректировки уже произошли. Недостаток этого аргумента — в

отсутствии гарантии того, что "фундаментальные" движущие силы откорректируют