Персональный апокалипсис - Коган Татьяна. Страница 4

Софья редко задумывалась над смыслом жизни. Даже подростковый кризис обошел ее стороной. Когда многочисленные подруги заламывали руки и впадали в депрессии, она с удовольствием ловила на себе мужские взгляды и фантазировала о том, как ее завоюет наидостойнейший. Иногда у нее выдавались грустные дни, когда в груди поднималось непонятное томление, а мир казался не таким красочным, как прежде. Ей вдруг приходило в голову, что, возможно, все ее установки и устремления ошибочны, что мир гораздо больше, чем отношения между мужчиной и женщиной. Но Софочка быстро подавляла эти разрушительные приступы тоски, насильно переключая внимание на привычные, радостные вещи: отправлялась на шопинг, смотрела романтические комедии, разыскивала на ebay отсутствующие в ее коллекции минералы. И мир снова сужался до размеров ее личной уютной вселенной, и дышалось легче, и смутная тревога покидала сердце.

Она вела инстаграм, и некоторые злобные тролли регулярно писали ядовитые, полные зависти комментарии, обзывая ее пустышкой. Софья старалась не обижаться: ведь не всем так повезло устроиться в жизни, как ей. Да и люди ей в целом нравились – прежде всего потому, что не давали скучать. Если бы ее заперли в комнате без телефона и Интернета, она бы и суток не продержалась. А ведь есть люди, кого хлебом не корми – дай побыть в одиночестве. Странные.

Конечно, у нее тоже случались проблемы. Вот и сейчас, сидя в кресле, она пыталась решить одну: чем себя занять в ближайшие три часа? К вечеринке уже подготовилась, по телевизору ничего интересного, компьютер надоел. Попробовала позвонить трем подружкам – не берут трубки. Наверное, тусуются где-нибудь и не слышат. И погода, как назло, мерзкая. Надо уговорить Гиву выкроить недельку слетать на море. Осенью в Москве тоскливо. Особенно если у тебя куча свободного времени.

Софочка обвела взглядом комнату, остановившись на небольшой картине, висевшей на противоположной стене. Ночной город, нарисованный акварелью, вбивал в серое небо фосфоресцирующие гвозди небоскребов. Где-то внизу справа угадывалась береговая линия озера, уходившего темнеющей водной гладью туда, где кончался холст. Софья никогда не была в Чикаго, но ей казалось, что этот город выглядит именно так. Она всматривалась в картинку, и до ее слуха доносился свист ветра. Он блуждал на широких улицах, сворачивал в узкие переулки и скулил, упираясь в тупики бедных кварталов… Софья гордилась своим рисунком, хотя понимала, что особой ценности он не представляет. Она с детства любила рисовать и даже отучилась пять классов в художественной школе, но на профессиональный уровень вряд ли тянула.

«Давненько я в руках не держала кисть», – подумала она и спрыгнула на мягкий бежевый ковер, по щиколотку утопив босые ноги в длинном ворсе. Открыла дверцу резного шкафчика. На полке ровной шеренгой стояли баночки с краской, рядом лежали чистые кисти и палитра. Софка кинулась к спрятанному за плотными шторами мольберту. Выволокла на середину комнаты, поставила чистый холст. Замерла напротив, поглаживая подбородок. Поймала себя на мысли, что такой жест странным образом характерен для всех художников и скульпторов – наверное, она подсознательно скопировала его, увидев в кино.

Чем дольше она глядела на белое полотно, тем яснее понимала, что именно должно на нем появиться. Еле уловимые линии проявлялись, как на фотоснимке, опущенном в раствор. Подождать минуту-другую, и фрагмент обретет четкость.

Зазвонил телефон, заставив Софью едва ли не всплеснуть от негодования руками: она так давно не испытывала вдохновения и едва сдержала слезы, когда ее так жестоко прервали.

– Да? Лиля? Я тебя поняла, вы скоро будете. Ты для этого позвонила? Предупредить, что все по плану? – злобно шикнула Софья.

Вернулась на прежнее место перед мольбертом, попыталась сосредоточиться, но недавнее наваждение улетучилось. Она знала: когда вдохновение исчезает, его уже не вернешь, хоть головой об стену бейся. Момент упущен, остается только смириться.

В клубе Софочка специально выпила больше обычного, надеясь поднять настроение. Через час она взобралась на освободившуюся стойку для гоу-гоу и принялась танцевать под одобрительные возгласы. Короткая юбка не очень-то скрывала то, что под ней, но сейчас Софье требовалось именно это – чужое внимание и восторг. Она эротично изгибалась, демонстрируя мягкость и грацию; от выпитого шампанского перед глазами все кружилось и мерцало. Затесавшийся в их компанию незнакомец, которого Лиля представила как Богдана, сверлил ее взглядом, блестевшим так же вызывающе, как бриллиантовый циферблат его часов. Мужчина улыбался, и казалось, его лицо состояло из одних только зубов, неестественно белых. Он приблизился к стойке и протянул руки, помогая девушке спуститься. На мгновение задержал ее в объятиях, но Софочка проворно выскользнула из его цепких рук.

– Это кто вообще такой? – шепнула она в ухо подруге.

– Я тебе рассказывала, у них с Эдиком совместный проект. Неплохой мэн, – хихикнула Лиля.

– Ты же знаешь, у меня Гива, так что сводничеством не занимайся, ага?

– О чем шушукаетесь? – Эдик обнял девушек за талии, и Софья невольно скривилась: этот тип никогда ей не нравился. Объективных причин для антипатии не имелось – солидный дядька, Лильку не обижает. Наверное, Софью отталкивало его потребительское отношение к женщинам. Любовницу он холил и лелеял, но и требовал от нее немало. Его капризы Лиле давались нелегко. Вспомнить хотя бы ринопластику, которую подруга перенесла, потому что он так захотел. После выписки из клиники Лиля еще месяц не выходила на улицу – нос имел ярко выраженный поросячий цвет, да и отеки и гематомы никак не проходили. Робкая догадка мучила Софочку: если искренне любишь женщину, неужели будешь просить от нее подобных жертв? Но знакомые не придавали этому факту никакого значения, и девушка равнялась на их мнение.

Кто-то предложил поехать кататься, все поддержали идею. Вывалились из клуба шумной компанией, попрыгали в машины. Кортеж двинулся по Новому Арбату, впереди ехали Макс с Даной, за ними – Эдик с Лилей. Софочка же восседала рядом с Богданом на заднем сиденье джипа, которым управлял его личный водитель.

Спутник о чем-то громко вещал ей прямо в ухо, но она была так пьяна, что не улавливала смысла. За окном мелькали ночные огни, расплываясь перед глазами в яркую абстрактную пелену. Голова приятно кружилась, думать не хотелось. Софья откинулась назад, упершись затылком в мягкую спинку сиденья.

– Засыпаешь? – поинтересовался сидевший рядом мужчина, заставив девушку вздрогнуть, – на несколько секунд она позабыла, где и с кем находится.

– Немного, – она виновато улыбнулась. – Подбросишь меня до дома?

– До твоего или до моего? – многозначительно спросил Богдан, отодвинул полу ее пальто и накрыл ладонью коленку.

Софочка отодвинулась:

– До моего, если не сложно.

– Пригласишь в гости? – Богдан пожирал ее плотоядным взглядом и, похоже, не собирался отступать.

– Извини, мы, наверное, недопоняли друг друга, – залепетала она, начиная беспокоиться. – Я несвободна.

– Я тоже. Как это может помешать получить удовольствие? – Его ладонь скользнула под юбку, и Софья подскочила, чуть не стукнувшись макушкой о потолок.

– Прекрати!

– Детка, я щедрый, не волнуйся.

Софочка затравленно посмотрела в окно, пытаясь понять, где они сейчас. Автомобиль мчался по третьему транспортному кольцу.

– Пожалуйста, останови машину. Между нами ничего не будет! – Софья негодовала на собственную тупость. Напилась, села в машину непонятно к кому, идиотка.

Богдан крикнул шоферу, машина резко затормозила.

– Пошла вон отсюда, шлюха! – Мужчина больно схватил ее за локоть и вытолкнул из салона. Джип нервно тронулся, чуть не окатив девушку дорожной грязью, – она едва успела отскочить.

Софья моментально протрезвела. Сумочка осталась в авто, но мобильник, к счастью, висел на шее. «Почему шлюха? Почему вне зависимости от того – соглашаешься ты на секс или отказываешься – мужчины называют тебя шлюхой?» Она судорожно набрала номер Лили, но та не отвечала. Стала звонить всем близким знакомым, но никто выручить не мог. Рядом остановилась иномарка, из окна высунулся кавказец и предложил подбросить, «о цене договоримся». Софочка шарахнулась в сторону с вытаращенными глазами. Мужик пожал плечами и поехал дальше.