Стихи остаются в строю - Алтаузен Джек. Страница 2

1934

Спят партизаны

Ты рядом. Ты близко у кручи Нагорной,

И дом твой на площади старой соборной.

Давно ли тут ветры военные дули?

Давно ли тут жалобно прядали пули?

…И в долгие звоны у вышек соборных

Не стаи слетались вóронов черных.

Зеленым крылом задевая пролеты,

Тут каркали ночью и днем пулеметы…

…Здесь шли таращанцы дорогою

дальней.

Закрыты ворота. Задвинуты ставни.

Молчат переулки, ворочаясь глуше

Средь пышных сугробов и снежных

подушек.

А в небе, где выгнуты лунные скулы,

Меняются звездные караулы.

Им дорог покой этой ночи унылой,

И строже их стража над братской могилой,

Где старые клены стоят полукругом,

Где спят партизаны, обнявши друг друга,

Как будто умершие могут согреться…

Растут красноцветы из каждого сердца

И вьются под снегом, огнем полыхая.

Так жизнь партизан полыхала лихая,

Клубилась метелью, ветрами дышала…

Но спят партизаны…

Им вечности мало!

«Горит огонь Великих Пятилетий…»

Горит огонь Великих Пятилетий.

А Ветер Времени, бунтуя и гремя,

Червонным знаком будущее метит,

И катит волны нашего огня.

То наша кровь поет не умолкая,

Шумя по всем артериям земным.

Мы, даже в крематории сгорая,

Каким-то грозным пламенем горим.

И в громе труб придет наш день вчерашний,

Трудолюбив, спокоен и жесток,

Когда мы строили сторожевые башни

С бойницами на запад и восток.

В легендах лет мы будем незабвенны.

На трупах наших умерших бойцов

Мы воздвигали мраморные стены

Своих высоких, солнечных дворцов.

День ото дня наш путь был неустанней,

От наших ног — дороги горячи.

Наш гордый прах скрепил фундамент зданий,

И кровью набухали кирпичи.

И мир восстал по-новому над сушей,

И над водой, где крепкий парус крут, —

Такой зеленый, радостный, певучий! —

Он льется в наши умершие уши,

И мертвым нам он отдает салют.

В тени знамен, нахохленных, как птицы,

Лежит боец, смежив свои глаза,

В которых, может быть, еще дымится

И чуть заметно движется гроза.

Он спит. И времени текут потоки.

И в напряженной снится тишине,

Что ты, мой друг, читаешь эти строки,

Как лучший дар, как память обо мне.

1934

Евгений Абросимов

Широкие листья

Широкие листья дрожали над нами.

Город гудел в полусне.

Какими хорошими словами

Хотелось говорить мне!

Но перед этими чувствами глупыми,

От которых кружится голова,

Мне казались грубыми

Все

слова.

Ветер прошел по робким листам,

Солнце, наверное, шло к восходу.

Ты сказала:

— Пора по домам,

Завтра

рано вставать

на работу. —

Ты губы приблизила неумолимо,

А после,

когда шел домой,

Запах духов, едва уловимый,

Долго

летел за мной.

Мир, голубым сияньем залитый,

Так чудесен

и так велик…

Мне очень трудно

быть незанятым

Хотя бы

на один

миг.

Цех таким был праздничным, синим,

Станки стояли в солнечной краске.

Все люди были

как именинники, —

Влюбленные

ласковые.

Мне легким казалось любое задание,

Я смеялся, не знаю над чем.

Я чувствовал,

твое дыхание

На своем

плече.

Стихи о матери

Гору подниму и брошу морю на дно.

На снег подышу — зажурчат проталинки.

Но был я когда-то —

давно,

давно —

Очень и очень маленьким.

Обид было много, много слез,

Иногда было слишком весело…

Весь этот груз я маме нес,

Чтоб она оценила и взвесила.

А мама тогда молодой была,

Веселой была и все спешила,

И все мои сложные дела

Ей казались маленькими и смешными.

А теперь, когда прихожу домой

С работы, усталый и грубый,

Старая мама следит за мной,

И у нее чуть кривятся губы.

О своих делах говорить не люблю,

Да и она уж о них не спросит.

— Раздевайся,

я щей налью, —

Скажет,

как

камень

бросит.

Вечером с братом гулять уйду:

— Скоро приду! —

(Без ответа).

К вечеру готовит еду

И моет посуду

после обеда.

С соседкой,

ровесницей по годам,

Разговаривает

тихо и жарко.

«Женятся…

Разлетятся!..

А я куда?

Или

живи кухаркой?..»