Заговор судьбы. Трилогия - Первухина Александра Викторовна. Страница 39

В коридоре второго этажа было пусто. Ковровое покрытие мягко пружинило под ногами и глушило ее шаги. Роскошь, окружающая ее со всех сторон, мало волновала Эфу, но портреты предков Рейта вызвали приступ любопытства. Вдоль стен висели голограммы самых разных людей. Единственное, что их объединяло — это выражение глаз. Семья Оттори никогда не славилась смирением. Один из портретов заставил ее остановиться и внимательно приглядеться к человеку, изображенному на нем. Невысокий стройный мужчина даже со старинной голограммы излучал силу и уверенность в себе. Жесткий взгляд светлых, почти бесцветных глаз, казалось, проникал в самую душу. Презрительная надменная полуулыбка кривила тонкие губы. Эфа наклонила голову набок, изучая лицо давно умершего человека. «Не хотелось бы мне с ним сражаться!» — мелькнула у нее в голове странная мысль. Она даже не удивилась, когда, прочитав табличку под портретом, узнала что это Нетор, первый герцог Оттори. Только такое существо и могло заключить с диинами договор о ненападении. Про себя Эфа пожалела несчастных слуг, которым приходилось жить с ним в одном доме. Этот хищник явно не привык кого-либо щадить.

Портрет висел прямо напротив двери в герцогские покои, и Эфа, оторвавшись от изучения изображения предка своего господина, скользнула в темноту роскошной спальни Рейта. Система безопасности, как всегда, ее проигнорировала, и девушка с довольным шипением зарылась в мягкие подушки. Она сейчас немного поспит, а потом займется неотложными делами. План необходимо привести в исполнение. Времени остается всё меньше.

Что-то тяжелое и неприятно пахнущее грохнулось на нее сверху. И Эфа среагировала инстинктивно. Неизвестный агрессор полетел на пол, надежно обездвиженный, а ее кинжал уперся ему в горло. Пришелец затрепыхался и попытался вырваться из ее захвата. Тихо рыча от ярости, Эфа как следует приложила человека коленом по спине, чтобы не дергался, и сердито поинтересовалась:

— Как ты с-с-сюда забралс-с-я?

Незнакомец сдавленно охнул и закашлялся. Эфа встряхнула его еще раз, чтобы поторопить с ответом и вдруг почувствовала сквозь непереносимую вонь алкоголя знакомый запах. Проклятье! С тех пор как диины убрали из ее психики директиву подчинения своему господину, она уже не так хорошо ощущала родство крови. И вот, пожалуйста! Едва не прикончила герцога только потому, что он напился и она не сразу узнала его запах. Кажется, она теряет хватку. Эфа осторожно, стараясь не поранить, отпустила Рейта и отодвинулась к стене. Тот снова закашлялся и попытался сесть, держась рукой за кровать. Эфа, аккуратно убрав когти, помогла ему принять более или менее вертикальное положение и снова поморщилась от исходившего от него запаха. И как только люди могут употреблять такую гадость?! Рейт несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем смог членораздельно заговорить:

— Что ты здесь делаешь, Эфа?

— С-с-сплю.

— Но почему в моей спальне?! — Герцог уже не пытался скрыть раздражение. — В доме что, нет свободных комнат?

— Ес-с-сть. — Эфа была в недоумении. При чем здесь свободные комнаты? О чем вообще толкует этот человек?

— Прекрасно! Комнаты есть! Тогда что ты делаешь в моей спальне, Саан тебя загрызи?!

— Там с-с-слишком много людей. — Эфа беспокойно пошевелилась. Разговор совсем перестал ей нравиться. — Я не хотела кого-нибудь убить с-с-случайно. Я с-с-слишком ус-с-стала. Инс-с-стинкты могли выйти из-под контроля.

Глаза герцога сначала удивленно расширились, а затем в них мелькнуло понимание. Эфа почуяла, как от него исходят волны раскаяния вперемешку с укорами совести. Это не входило в ее планы. В конце концов в создавшейся ситуации виновата она сама. Но, к сожалению, по непонятной ей причине люди руководствовались совершенно другой логикой, понять которую Эфа так и не смогла, несмотря на все попытки ее учителя-человека. Она осторожно протянула герцогу руку и помогла подняться на ноги.

— Я не хотела причинить вам вред. Мне пора идти.

— Подожди! — Ну вот, так она и знала, сейчас начнет извиняться за то, что плохо о ней подумал. Как будто мысли могут причинить вред! — Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто…

Эфа почувствовала состояние герцога. Человек считал, что скоро умрет, и поэтому изо всех сил старался держать себя в руках, чтобы не сорваться и не показать окружающим свой страх и беспомощность! А вот этого она, кажется, не учла! Всё-таки она еще очень плохо понимает психологию людей. Пора исправлять положение, пока он чего-нибудь не натворил.

— Вс-с-сё будет хорошо! Мы выберемс-с-ся. Поверь! — Посчитав свою задачу выполненной, Эфа метнулась к двери и, бесшумно открыв ее, исчезла в полутемном коридоре, а Рейт лишь с недоумением посмотрел ей вслед.

И горько улыбнулся в темноте. «Насколько же плохо он выглядит, если даже Эфа сочла своим долгом поддержать его! Она, безусловно, совершенствуется! Уже не только понимает человеческие эмоции, но и научилась правильно реагировать на них! Невероятно, еще полгода назад она больше напоминала робота, чем живое существо, и вот пожалуйста! Как жаль, что завтра Эфа умрет вместе со всеми остальными под ударами главного калибра имперских линкоров. Хотя если у кого и есть шанс выжить, так это у нее. Рейт покачал головой, прогоняя ненужные мысли. Кого он обманывает? Завтра не выживет никто на много миль вокруг. А на месте резиденции будет оплавленная воронка. Подойдя к креслу, одиноко стоящему в углу, герцог забрался на него с ногами, как в детстве, и погрузился в воспоминания о времени, когда еще были живы его родители и весь мир казался добрым. Как же давно это было…

В том же кресле его и застал рассвет. Рейт потянулся, с удивлением обнаружив, что смог уснуть в такой неудобной позе, и покрутил головой, снимая напряжение с плеч. Хронометр показывал шесть утра, у него оставалось около получаса на то, чтобы привести себя в порядок и подняться в центр управления встречать свою судьбу. В конце концов умирать тоже можно по-разному.

Когда герцог вошел в широко распахнутые двери центра управления, никто бы не заподозрил, что он провел ночь в кресле, а до этого весь вечер пил. Белоснежная рубашка деликатно выглядывала из-под дорогого черного камзола. Длинные волосы в модном беспорядке рассыпались по бархату воротника. В правом ухе покачивалась рубиновая сережка с выгравированным на ней миниатюрным гербом его рода. Левая рука в элегантной перчатке опиралась на простой эфес родового меча. Пододвинув ногой в безупречно начищенном сапоге ближайшее кресло к главному монитору, герцог спокойно сел и небрежно кивнул операторам:

— Доложите текущую обстановку.

Рил понимающе посмотрел на него из дальнего угла, но остальные ничего не заметили. Они видели только то, что хотели видеть — герцога, спокойного, уверенного в себе и в победе.

— Обстановка остается неизменной вот уже шесть часов, милорд! — браво отрапортовал старший оператор. — Противник по-прежнему находится на занятых позициях. Агрессии пока не замечено.

— Спасибо, Джол. — Рейт позволил себе легкую улыбку одобрения, и оператор зарделся от удовольствия. Герцог вспомнил его имя! Есть от чего возгордиться!

Рейт не заметил, какое впечатление произвели его слова на подчиненного, он напряженно вглядывался в экран, ожидая, когда мощная система наблюдения его резиденции обнаружит наконец имперскую эскадру. Самое страшное не смерть, а ожидание смерти — всплыли в памяти герцога слова его старого наставника. Именно таким образом Рил пытался успокоить его после смерти родителей. Тогда маленький Рейт не понял старика, теперь он понимал его слишком хорошо…

Сигнал тревоги резанул по натянутым нервам, заставив герцога резко выпрямиться, выныривая из воспоминаний. По монитору дальнего обнаружения скользили красные точки линкоров, быстро приближаясь на расстояние удара. В комнате зазвенели испуганные, недоуменные голоса. Рейт молча смотрел на экран. Сейчас! На пульте замигал сигнал вызова, и Джол машинально нажал кнопку воспроизведения изображения, не сводя глаз с монитора. По экрану побежали полосы, и картинка сменилась. Теперь на мониторе появилось изображение Императора в полном парадном облачении. Несколько мгновений он надменно разглядывал застывших у экрана людей. А Рейт внимательно смотрел на человека, который очень скоро станет его убийцей, и не чувствовал ничего, кроме досады. Проиграть такому ничтожеству! Когда Император заговорил, досада только усилилась: