Амаркорд - Гуэрра Тонино. Страница 10

- Девяносто девять процентов населения записано в члены фашистской партии... У нас имеется... тысяча двести авангардистов и балилл... три тысячи Юных итальянок, четыре тысячи Сыновей волчицы... двенадцать тысяч фашистов... сорок четыре многодетные семьи...

Его физиономию сменяет вспотевшее лицо учительницы Леонардис. Она тоже с трудом переводит дыхание.

- Это изумительно... такой энтузиазм... он делает нас юными и в то же время древними-предревними. Юными - потому что фашизм омолодил нашу кровь своими светлыми идеалами... Древними - потому что... никогда еще так глубоко, как сейчас, мы не чувствовали себя сыновьями и дочерьми Рима...

Дешевка, который бежит в составе взвода фашистской милиции, орет во всю глотку, сопровождая свои слова выразительным жестом:

- Я вам одно скажу: по части баб Муссолини будь здоров!

Немного спустя на большом зеленом поле Юные итальянки выполняют в танцевальном ритме гимнастические упражнения по команде учителя физкультуры, стоящего на деревянной подставке с края поля.

- Р-р-раз, два, три, четыре... Пауза... Р-р-раз, два, три, четыре!..

Боже, до чего изящны движения Нардини! Руки ее движутся легко, словно молоточки по струнам фортепьяно. Бобо, стоя у кромки поля, внимательно, с восхищенным, мечтательным выражением наблюдает за ней. Наверно, сам того не замечая, он тоже плавно взмахивает руками, повторяя каждый жест Нардини.

Громкие аплодисменты с трибун, переполненных зрителями и представителями власти, награждают выступление Юных итальянок. Быстро построившись в колонну, они покидают поле.

А с краю уже выстроились авангардисты в трусах и майках; свою форму они сложили в сторонке аккуратными кучками, в одну линию, параллельную кромке поля. Среди них и Бобо. Маршируя с воинственным видом, под предводительством учителя, выходят они на зеленый прямоугольник. Воцарившуюся тишину нарушают отрывистые команды:

- Напра-а-во! Шаго-ом марш!

Отряд направляется прямо к трибунам. Но Бобо по ошибке в полном одиночестве вышагивает в противоположном направлении. Публика смеется. Кто-то из товарищей, скривив рот, окликает его:

- Бобо! Эй, Бобо!!!

Бобо в испуге и смущении поворачивается налево кругом. Поспешно, осыпаемый бранью, занимает свое место в рядах.

Отряд делится на три колонны, которые располагаются треугольником вдоль разложенной в середине поля огромной гирлянды цветов. Авангардисты наклоняются и начинают поднимать вверх на вытянутых руках эту колоссальную гирлянду.

По мере того как гирлянда поднимается, зрители видят, что это гигантский портрет дуче, составленный из многих тысяч цветов разных красок и оттенков. Темные цветы - для каски, шей, бровей и глаз, розовые - для губ, телесного цвета - для кожи лица, зеленые листья - для воротника мундира. В воздухе раздаются оглушительные аплодисменты - такие громкие, что заставляют трепетать лепестки несметного множества цветов, образующих портрет.

Все три группы авангардистов держат портрет на высоко поднятых палках. Бобо между двух соучеников, взволнованный, восхищенный, с головой погружен в царящую вокруг праздничную атмосферу... Однако перед взором его, оказывается, проносятся совсем иные картины...

Он видит себя и Нардини: взявшись за руки, они идут по длинной бархатной дорожке. За ними следует его брат с подушечкой, на которой лежат два обручальных кольца. У Нардини, хотя она по-прежнему в форме Юных итальянок, на голове длинная фата.

Они идут, освещенные солнцем, пока на них не падает какая-то огромная тень. Они останавливаются и поднимают глаза: перед ними высится портрет Муссолини. По цветам, образующим кожу лица, словно пробегает дрожь, цветочные губы раскрываются, и из огромного рта вырываются какие-то нечленораздельные глухие звуки... Потом мы различаем слова:

- Хочешь ли ты, авангардист Бобо Маркони, взять в жены Юную итальянку Альдину Нардини?

Еле слышным шепотом Бобо произносит традиционное "да". Он не в силах совладать с охватившим его волнением.

Воздух содрогается от рукоплесканий. Мы вновь видим Бобо - лицо у него залито слезами, он держит одну из палок, на которых укреплена гирлянда. В небе низко проносится самолет и разбрасывает над полем рой листовок, которые пляшут в воздухе, как обезумевшие бабочки.

К восьми часам вечера на городской площади еще ощутимы следы минувшего праздника. Из окон муниципалитета свисают полотнища флагов. У фонтана собралась кучка фашистов в форме; они слушают разглагольствования Мудреца. В глубине площади проходит, распевая, какая-то компания. Откуда-то доносятся даже звуки трубы. Мудрец чуть под хмельком.

- Соратники! - говорит он. - Нам обещали хлеб и работу. Но я вам скажу вот что: хлеб - оно, конечно, неплохо, но нельзя ли было бы заместо работы выдать нам вина? Не то сухой хлеб не лезет в глотку.

Общий хохот. Некоторые, пряча улыбку, отходят прочь. Один из чернорубашечников протягивает Мудрецу зажженную сигарету, Тот тянется за ней, но фашист, будто нечаянно, роняет сигарету в фонтан. Мудрец пытается поймать ее на лету, а все только того и ждали: пинками Мудреца сталкивают в воду.

На Главной улице тоже очень людно. Одни возвращаются домой, другие вышли прогуляться. Большинство в форме фашистских, организаций, многие молодые люди не успели переодеться и идут в спортивных костюмах. Две девушки с обручами. Бобо бредет, волоча за собой по земле фашистскую эмблему, которая тянется за ним, словно длинный хвост.

Перед Коммерческим кафе толпится народ, глазея на высоких чинов. Среди прочих и Угощайтесь. Она обменивается долгим взглядом с Шишкой, смотрящим на нее сквозь стекло из бара. Адвокат, держа руль велосипеда, беседует с учительницей Леонардис.

У стойки бара - все фашистское начальство. Иными словами, Шишка, Федерале, прочие избранные и их приближенные, в том числе инвалид войны в коляске. Шишка поднимает вверх палец и заказывает буфетчику:

- Мне рюмку "ферне". То же, наверно, и нашему дорогому гостю.

Остальные фашисты заказывают кофе.

У бильярда Дешевка с кием в руке. Он наносит удар, поражая шар противника, который описывает замысловатую кривую, но так и не попадает в лузу. Федерале с бокалом в руке подходит к бильярду.