День «Д». 6 июня 1944 г. - Амброз Стивен. Страница 23

Адмирал сэр Эндрю Каннингем, первый «морской лорд», говорил Эйзенхауэру, что приобрел огромный жизненный опыт, когда служил под его командованием в Средиземноморье. Он восхищался тем, как американский генерал сплачивал силы двух наций, создавал «одну команду» из людей с различным происхождением и воспитанием, а зачастую с конфликтующими и даже несовместимыми мировоззрениями. «Я просто не верю, – говорил Каннингем, – что кто-нибудь еще, кроме вас, способен на это».

Ключевое слово – «команда». Эйзенхауэр всегда придавал особое значение действиям по принципу единой команды, и это его качество стало определяющим при назначении командующим операцией «Оверлорд».

7 декабря 1943 г. Эйзенхауэр встретился с Рузвельтом в Тунисе, когда президент сделал там остановку во время своего возвращения в Вашингтон. Рузвельта сняли с самолета и посадили в машину Эйзенхауэра. Когда автомобиль тронулся с места, президент обратился к генералу и как бы невзначай сказал:

– Ну что ж, Айк, похоже, тебе придется возглавить «Оверлорд».

Эйзенхауэр стал Верховным главнокомандующим Союзническими экспедиционными силами.

По настоянию Маршалла, Эйзенхауэр провел в Штатах двухнедельный отпуск, который сопровождался многочисленными брифингами и встречами. Он прилетел в Англию в середине января, приземлившись в Шотландии, откуда на поезде добрался до Лондона. 15 января 1944 г. Эйзенхауэр приступил к исполнению своих обязанностей.

Когда в июне 1942 г. Эйзенхауэр впервые посетил Лондон, для него был приготовлен номер в «Клэридже» – в то время лучшем и самом дорогом отеле города. Но ему пришлись не по вкусу швейцары в ливреях, богато украшенные холлы, черно-золотая гостиная и розовая спальня. Он перебрался в менее фешенебельную гостиницу, чтобы обеспечить себе более спокойное пристанище. Это был небольшой, скромный домик в Кингстоне (Суррей) под названием «Телеграф-коттедж».

Возвратившись в Лондон в январе 1944 г., Эйзенхауэр сразу же решил, что штаб-квартира операции «Оверлорд» не должна находиться в городе. Черчилль, американский посол и другие высокопоставленные лица могут заявиться в любой момент, и, кроме того, ночная жизнь большого города будет слишком соблазнительна для персонала. В течение двух недель командующий переместил штаб-квартиру в пригород, в Буши-парк. Здесь практически всем, несмотря на недовольство, пришлось расположиться в палатках. Для Эйзенхауэра помощники подобрали поблизости особняк на Кингстонских холмах, но генерал посчитал его для себя слишком большим. Он поинтересовался, кто занимает «Телеграф-коттедж», и узнал, что в нем разместился маршал авиации Артур Теддер, заместитель Верховного главнокомандующего. Тогда Эйзенхауэр настоял на том, чтобы обменяться резиденциями со своим замом. В итоге он оказался в самом непритязательном доме по сравнению с генералами Великобритании.

Когда Роммель приехал в Париж в начале января 1944 г., чтобы встретиться с Рундштедтом (пребывавшим в роскошном отеле «Георг V»), город ему показался настоящим вавилонским столпотворением. Он, как и Эйзенхауэр, решил подыскать для штаб-квартиры какое-нибудь другое место. Морской помощник, вице-адмирал Фридрих Рюге, сказал, что у него на примете есть такое местечко. На пути с побережья в Париж ему довелось сделать остановку в «Шато-ла-Рош-Гийон» на берегу Сены в деревеньке из 543 жителей, находящейся всего в 60 км от Парижа. В продолжение нескольких столетий в этом замке проводили время герцоги Ларошфуко. В конце XVIII в. в нем гостил Томас Джефферсон, американский посол во Франции и друг самого знаменитого из герцогов – писателя Франсуа де Ларошфуко.

Рюге любил читать «Максимы» Ларошфуко и наносить визиты герцогиням. Он поведал Роммелю, что местоположение замка идеально – вне Парижа и примерно на равном расстоянии от штабов 7-й и 15-й армий. И его размеры вполне достаточны для того, чтобы вместить весь персонал. Штабисты Роммеля, скрежеща зубами, покинули Париж и поселились около деревеньки Ла-Рош-Гийон.

Для компании Эйзенхауэру нужна была собака. Помощники нашли ему шотландского щенка. Генерал назвал его Телек – сокращенный вариант наименования домика «Телеграф-коттедж». Роммелю тоже хотелось иметь собаку. Ему подыскали таксу. Оба пса спали в спальнях своих хозяев.

Можно привести и еще более значительные сравнения. Обоим было свойственно рваться вперед, невзирая на препятствия. Если и возникали какие-то сомнения и колебания, то они тут же преодолевались решительными действиями. И тот и другой отличались необыкновенным упорством. «Я готов пожертвовать всем, что имею, ради исполнения своего нового назначения и уверен в том, что добьюсь успеха», – писал Роммель жене. Эйзенхауэр по прибытии в Лондон заявил: «Мы подошли к той черте, за которой любое поражение будет иметь необратимые последствия».

Генералы задавали такой жизненный темп, который не могли выдержать их 50-летние коллеги. Каждый день с шести утра они уже были в дороге, инспектируя и инструктируя войска. Им приходилось есть на ходу, довольствуясь лишь бутербродами, полевыми пайками и чашкой кофе, а возвращаться в свои штаб-квартиры далеко за полночь. Эйзенхауэр уделял сну в среднем часа четыре в день, Роммель спал едва ли больше. Но если американский генерал за сутки выкуривал по четыре пачки сигарет, то немецкий за всю свою жизнь не притронулся к табаку.

И все же было еще одно существенное различие между ними. Роммель, оказавшись в положении обороняющегося, не мог не сомневаться в исходе предстоящего сражения. Эйзенхауэр, напротив, должен был подавлять в себе любые колебания. 17 января 1944 г. Роммель сообщал жене: «Я думаю, что мы выдержим наступление и выиграем битву, если у нас будет достаточно времени, чтобы к ней подготовиться». Для Эйзенхауэра не существовало никаких «если». Перед ним стояли только конкретные цели. 23 января он доложил на совещании Объединенного комитета начальников штабов: «Для того чтобы наш удар стал решающим, необходимо избавиться от ожидания препятствий, неудобств и рисков. Мы просто обязаны добиться победы».

Пессимизм Роммеля отчасти объяснялся запутанной системой командования в вермахте. Гитлер требовал от всех неукоснительно следовать правилу «Ein Volk, ein Reich, ein Führer» («Один народ, один рейх, один фюрер»), но в войсках царствовал принцип «разделяй и властвуй». Гитлер намеренно смешивал полномочия своих подчиненных, чтобы никто точно не знал, за что несет ответственность. Эта ситуация усугублялась естественным и повсеместным соперничеством между военно-воздушными, военно-морскими и сухопутными силами. Роммель не распоряжался ни люфтваффе во Франции, ни флотом, ни губернаторами на оккупированных территориях. Ему не подчинялись штурмовые отряды СС, находившиеся во Франции, а также парашютно-десантные войска и подразделения противовоздушной обороны (остававшиеся в ведении люфтваффе).