Der Architekt. Проект Германия - Мартьянов Андрей Леонидович. Страница 5

Русские высадили многочисленный десант? Нет, вздор! Это исключено.

Что конкретно стряслось, оставалось неизвестным до 18:30 местного времени, когда командиру гарнизона доставили шифрограмму, каковой тот незамедлительно поделился с Ульрихом Лёвенгауптом: самолет, принадлежавший штабу группы армий «Центр», вылетевший утром из Смоленска, не прибыл вовремя в точку назначения Растенбург, связь потеряна. Основные версии — аварийная посадка или катастрофа. Район поисков предварительно определяется как 55-56-й градусы северной широты, 27-28-й градусы восточной долготы. Немедленно приступить к поискам всеми наличными силами.

— «Предварительно определяется», — мрачно сказал тогда Лёвенгаупт. — Несколько сотен квадратных километров! Лес, непроходимые болота, бездорожье. Как они себе это представляют?..

Прозвучавшие вопросы были очевидными эротемами, что, впрочем, не отменяло их актуальности. Во-первых, наличных сил кот наплакал — едва батальон наскрести можно. Крошечные гарнизоны в Докшицах, Глубоком и Бегомле. Дополнительно местная полиция. Запросить помощь в Полоцке и Борисове? Судя по всему, потеря настолько чувствительная, что обеспокоили и соседей, тоже будут искать.

Но ладно бы чащоба и бездонные трясины. Есть куда более неприятная проблема — партизаны…

Вскоре стало ясно, что наверху к случившемуся относятся с предельной серьезностью. Подняли авиацию с аэродромов в Минске, Вильно и Динабурге. Поиски с воздуха велись до темноты, возобновившись на рассвете 4 ноября. Именно летчики к полудню нашли разбитый «Кондор» — Свенцянские гряды, северо-восточнее колоссального болота, называющегося Свидельской топью.

Подполковник Лёвенгаупт, как ответственный за операцию по линии военной комендатуры Молодечно, лишь выругался шепотом. Он-то отлично знал, каковы особенности местности — малозаселенная полоса шириной в пятьдесят километров и длиной в двести, практически до Витебска и Полоцка, с севера ограниченная узкоколейной веткой на Друю, а с юга стратегически важной железной дорогой Минск — Орша — Смоленск.

Фактически — пустыня с покинутыми деревнями, разрезаемая единственным шоссе на Витебск. И, разумеется, рассадник большевистских бандитов — где-то там, в Свенцянах, пряталась немаленькая группа партизан, оцениваемая территориальной полицией безопасности более чем в шесть десятков штыков. Выкурить их оттуда к настоящему моменту возможным не представлялось: крайне осторожны и хитры, очень толковый командир. В СД предполагали, что данный отряд составлен из обученных диверсантов, заброшенных красными с воздуха.

(Комиссар Шмулевич, знай он о столь лестной оценке, лишь посмеялся бы — в «Сталинском знамени» не было ни одного выпускника диверсионных спецшкол, сплошь окруженцы 1941 года, местные, да немного гражданских беженцев из советской Литвы. Однако, как выразился бы острый на язык Семен Эфраимович, «Что ж, положение обязывает — лицо не потеряно».)

…Дальнейшее можно описать словами «скучная рутина» — рекогносцировка, наведение гати, разведка на местности. Радиодонесения поступали каждые несколько часов: да, обнаружена брошенная бандитская база — судя по всему, партизаны покинули таковую в небывалой спешке, день или два назад. Самолет найден в четырех километрах от стоянки, выживших нет. Какие последуют распоряжения?

Информацию оперативно передавали по линии СД. Едва стало известно об обнаружении «Кондора» фельджандармами и айнзатцкомандой-8, из Берлина пришел грозный приказ: ничего не трогать до прибытия оперативной группы РСХА. Встретить на аэродроме Молодечно, обеспечить автотранспорт и вооруженное сопровождение.

Подпись: Рейнхард Гейдрих, рейхсфюрер СС.

Рейхсфюрер — не больше и не меньше.

Невзирая на крайне тревожную обстановку в столице Рейха, бригадефюрер Олендорф с сопровождающими прилетел на рассвете и немедленно отправился к Свенцянским грядам.

— Это что еще такое? — Отто Олендорф остановился в недоумении. — Откуда оно здесь?

На риторический вопрос — риторический ответ. Подполковник Лёвенгаупт не нашел ничего лучше, как возвестить следующую истину в последней инстанции:

— Это? Самоходная артиллерийская установка на шасси Panzer II модификации F…

— Неужели? — вздернул брови Олендорф. — Изумительно. Но какого черта данная установка делает посреди теоретически непроходимого болота, да еще и с намалеванной на борту красной пентаграммой?

Примерно так должен выглядеть шикарный представительский «Хорьх» где-нибудь в Антарктиде или на ледниках Гренландии. На берегу одного из островов, где расположились партизанские блиндажи, сиротливо торчал самый настоящий Marder II. Немного траченный сыростью и непогодой, с облезающей краской «панцерграу» на внешней стороне открытой боевой рубки, но, тем не менее, смотревшийся вполне внушительно. Не замечалось, чтобы самоходка была повреждена.

Среди окружающего тоскливого пейзажа Marder был до крайности чужероден. Германский «балкенкройц» и впрямь замазан, а на его месте красовалась большевистская темно-алая звезда с чуть кривоватыми лучами. Будто ребенок рисовал. Чудеса.

— Партизаны, — пожал плечами Лёвенгаупт, явно растерявшись. — Бригадефюрер, по заводскому номеру мы непременно выясним, какой части принадлежала машина, виновные в потере военного имущества будут привлечены к ответственности…

— Оставьте, — поморщился Олендорф. — Не до того. Поспешим, световой день короток, а работа предстоит самая тщательная.

Бригадефюрер отлично понимал, что партизанское укрытие на Свенцянах было если не идеальным, то в любом случае великолепно защищенным от внезапного вторжения извне. Куда ни глянь — гнилые трясины с мутными промоинами, заполненными грязно-бурой водой, купы деревьев на островах, выстроившихся по болоту серповидной цепочкой. Место невероятно отдаленное и гиблое — саперы, наводившие переправу, из сил выбились. В отдалении виден тянущийся на многие километры черный бурелом, а за ним, если верить картам, сплошные леса вплоть до реки Дюна, или, как ее называют русские, Западная Двина.

Сущий кошмар, декорации для готического романа о средневековых ведьмах. Но с тактической точки зрения место для большевистской базы подобрано с умом. И, будто назло, объект «Феникс», как отныне в наисекретнейших документах РСХА именовался сгинувший борт Курьерской эскадрильи, рухнул именно сюда. Что невероятно усложняло поставленные задачи.

Самое неприятное: от офицеров айнзатцкоманды достоверно известно, что партизаны успели похозяйничать на месте катастрофы. Данный факт приводил бригадефюрера в состояние, близкое к отчаянию. Могло произойти самое худшее, немыслимое. Непредставимое.

— Вон там, смотрите! — вытянул руку бледный ротмистр полевой жандармерии, одним из первых побывавший на «точке» еще вчера. — Отвалившаяся хвостовая часть, корпус находится левее и дальше четырех елей с обломанными верхушками…

«Это он, „Фокке-Вульф 200“, личное имя „Иммельман III“, — удостоверился Отто Олендорф, подойдя ближе. — Стандартный двуцветный камуфляж, отлично различим бортовой номер 2600, разделенный по две цифры „балкенкройцем“ на корме. Боже мой…»

Было от чего содрогнуться. Здесь, в осенней дымке над белорусским болотом, развернулся последний акт одной из величайших драм в истории Европы. Статистам осталось лишь прибраться на сцене, чтобы освободить подмостки для нового спектакля.

Бригадефюрер остановился в нескольких метрах от хвоста самолета. Обернулся к выглядевшему откровенно напуганным ротмистру: он тоже в полной мере ощущал ледяное дыхание провидения.

— Подробно место происшествия изучали?

— Никак нет! По радио поступил категорический приказ: никаких действий не предпринимать, если только не будут обнаружены выжившие! Таковых не было… Исключительно поверхностный осмотр!

— Что ж, прекрасно, — буркнул Олендорф. Кивком подозвал Панцингера и Копкова. — Работайте. Копков, вы лучший следователь управления, я на вас надеюсь. Ничто не должно ускользнуть от вашего внимания и внимания ваших подчиненных. Ничто, поняли?