Влюбленный призрак - Кэрролл Джонатан. Страница 31

Даже в ночном мраке все эти существа заметно отличались друг от друга. Одни были крупнее, другие — меньше, одни — толще, другие — тоньше. У некоторых головы были почти квадратными, у других — эллипсоидными. Ни у одного из верцев не имелось ушей, и у всех были все те же характерные огромные глаза.

— Что, по-твоему, они сделали с Пэрришем? — сказала Лин, думая вслух.

— С парнем на дереве?

— Скорее с рубашкой на дереве.

— Не знаю. Ты же привидение, тебе и полагается знать ответы на эти вопросы.

— Раньше я не говорила, потому что не хотела тебя пугать, но у мистера Оранжевой Рубашки были кое-какие серьезные, страшные силы, поверь мне, Бен. Но верцы его не только остановили, они испарили его.

— Ты сказала, они здесь, чтобы защищать детей. Поскольку один из этих детей — это я, а ты — мое привидение, то, может, они здесь и для того, чтобы защищать нас.

Юный Бен и Джина Кайт сидели рядом друг с другом у маленького костра и пели. Отца Джины видно не было. Верцы крутились везде. Некоторые сидели, другие лежали, некоторые, свернувшись клубком возле костра на манер домашних собак, казались спящими.

Взрослые стояли в нескольких футах прямо позади детей, наблюдая за ними и пытаясь понять, что происходит. Бен насчитал девять белых существ и гадал, не бродят ли вокруг еще. Лин тоже их сосчитала и теперь думала, насколько же опасна ситуация, если их поблизости так много.

Привидение тревожилось о том, что теперь делать. Лин знала, что ее силы могли помочь Бену. Знала и то, какой удачей для них было избежать столкновения с Пэрришем. Но в остальном она была растеряна.

Лин так глубоко погрузилась в свои мрачные мысли, что не услышала мальчика, когда тот к ней обратился.

Бен легонько толкнул ее в плечо, чтобы привлечь ее внимание:

— Ответь ему.

— Что он спросил?

— Любишь ли ты галеты?

— Ммм? — У Лин ум зашел за разум.

Взрослый Бен ответил вместо нее:

— Да, очень.

— Подогреть на костре?

— Конечно.

Никто из детей не казался удивленным появлением взрослых. Несколько мгновений назад они перестали петь и повернулись к ним.

— Джина любит, чтобы галеты немного подгорали, но я не люблю. Горелые — невкусные.

— Ты свои не подогрел. Наверное, они совсем холодные.

Говоря это, Джина увидела, как ее галета загорелась и почернела с одной стороны. Она вытащила ее из костра и сдула пламя.

Взрослые подошли ближе. Они все время следили за тем, что предпримут верцы по мере их приближения к детям. Ни одно из существ не шевельнулось.

— Можете ночевать сегодня с нами, если хотите. Вы будете в безопасности. Только спать вам придется на земле, потому что палатка достанется нам, — сказал мальчик, не глядя на них.

— Откуда ты знаешь, что мы здесь будем в безопасности?

Разламывая свою галету, маленький Бен пропустил вопрос мимо ушей.

Джина съела свое печенье. Управившись с этим, девочка сунула руку в большой пакет, лежавший у нее на коленях. Выбрав новую галету, она зажала ее между двумя палочками и протянула к огню. Лин подошла к костру, Джина подвинулась, но никто не освободил место для взрослого Бена. Стоя в нескольких футах от них, он чувствовал себя неловко.

Мальчик наконец ответил на вопрос:

— Я не знаю — это ты знаешь.

Лин посмотрела на него. Джина неподвижно сидела и смотрела в костер.

— Что я знаю?

— Что вы будете в безопасности, если переночуете сегодня здесь.

— Откуда же я это знаю? — удивленно спросил Бен.

— Потому что это знаю я, а я — это ты. — Мальчик встал и посмотрел на Бена-старшего. — Ты — это мы, лес, костер, все вокруг.

— А как насчет верцев?

— Они здесь только для того, чтобы защитить твою память, — сказал мальчик.

Бен посмотрел на Лин, ожидая от нее помощи, но та покачала головой. Он не знал, сколько труда она прилагала к тому, чтобы ее лицо ничего не выражало. Лин понимала, насколько критическим был момент. Она не хотела обнаружить ничего такого, что могло оказать на него влияние.

Тем не менее, словно почувствовав что-то из того, о чем она думала, Бен сказал:

— Ты уверяла, что мне нельзя говорить с этими детьми. Что я могу только видеть их.

Лин ничего не сказала, но распрямилась у костра, став выше на несколько дюймов.

— Что происходит с Мэри Элен Клайн? — спросил Бен-старший у мальчика.

— Терпеть не могу Мэри Элен Клайн, — сказала Джина, не поднимая взгляда.

— Ну да, потому что она лучше играет в кикбол, чем ты, — поддел ее мальчик.

— Нет. Я ненавижу ее, потому что она тупая.

— Кикбол.

— Тупая.

— Кикбол…

— Ты еще не рассказал мне о Мэри Элен, Бен, — перебил его Бен-старший.

— Не знаю я, что с ней. Зачем у меня спрашивать? — Голос мальчика сделался сварливым.

— Не лги — ты отлично знаешь, о чем я спрашиваю.

Двое Бенов Гулдов уставились друг на друга, причем старший ухмылялся, а младший испепелял его взглядом.

Старший Бен подошел к Лин и жестом пригласил ее следовать за ним.

— Отойдем на минутку. Мне надо тебе кое-что сказать.

Они вместе отошли от костра — как раз настолько, чтобы дети не могли их слышать.

— Я помню эту ночь, Лин. Только что вспомнил. Когда увидел эти галеты. Родители Джины никогда не позволяли нам их есть, потому что зубы можно сломать. Но как-то раз Джина прихватила их целый пакет, и мы вместе поджаривали их, когда ее отец уснул. А раньше в тот же день Мэри Элен Клайн поцеловала меня на спортплощадке после игры в кикбол.

— Что ты говоришь? — с улыбкой сказала Лин.

— Все это мое, Лин, в точности как он сказал. Все это часть моей жизни. Предполагалось, что я умру несколько месяцев назад, но я не умер. Предполагалось, что я не смогу говорить со своим младшим «я», но я только что с ним говорил. Мальчик сказал — верцы здесь затем, чтобы защитить мои воспоминания. Он сказал то, что я и так знал, он мне только напомнил. Ты понимаешь?

— Нет, — сказала Лин.

Он попытался подобрать верные слова.

— Я не умер, когда мне было назначено умереть. Вот зачем они прислали тебя — чтобы забрать меня наверх. — Он ткнул пальцем в направлении неба. — Но когда ты прибыла в назначенный срок, я не умер. Что-то внутри меня сказало: нет, я еще не готов уйти. Я буду решать, когда пора: я. Не боги, не Смерть, или кто там принимал такие решения до сих пор. То же самое, я уверен, случилось и с этой Даньелл Войлес. Предполагалось, что она умрет, но она не умерла. Вот почему я видел мир ее глазами: потому что мы испытали одно и то же. Вот почему они прислали за мной бродягу в оранжевой рубашке: я опасен, потому что не умер, когда мне было назначено умереть. Даньелл тоже. И любой человек, с которым случится такое, для них опасен. Готов поспорить, что есть и другие. Теперь мне надо получить доступ ко всем своим воспоминаниям, к каким только смогу. Потому что все дело в этом: ответ, почему я не умер, вероятно, находится в моих воспоминаниях. — Говорил он совершенно уверенно. Указал на мальчика. — Я только что с ним общался. Я оказался способен говорить со своим прошлым, Лин, потому что теперь я начинаю вспоминать подробности. В этом может оказаться все дело: привести воспоминания о своей жизни в такой строгий порядок, чтобы суметь ими воспользоваться и все это выяснить.

— Но кто прислал Стюарта Пэрриша, Бен?

— Пока не знаю; кто-то, кто хочет, чтобы я замолчал навсегда. Кто-то, кто в том, что со мной случилось, чувствует какую-то угрозу. Кто-то, кто хочет, чтобы все было как прежде. Как тогда, когда кто-то, кто за это отвечал, говорил «умри» — и ты умирал. Но что-то произошло, и мы со всей очевидностью являемся частью этого. Мы с Даньелл — живое тому доказательство. Мы подобны Лазарю. Чем больше я вспомню о своей жизни, тем в большей буду безопасности. Когда я увидел, как дети хрустели галетами, я вспомнил ту ночь, когда мы здесь останавливались. Потом вспомнил, как в тот же день Мэри Элен Клайн поцеловала меня. Вот почему я спросил у него о ней. Видела, какую он скорчил гримасу. Это я, когда я был маленьким мальчиком, Лин. Я говорил с восьмилетним собой. Ты сказала, что это невозможно, но у меня это только что получилось.