Что делать? 54 технологии сопротивления власти - Бренер Александр. Страница 5

С другой стороны, очень часто демонстрации являются всего лишь симуляциями сопротивления, способом выдать фиктивное за действительное. В мае 1998 года группой художников в Москве была проведена демонстрация в честь парижского мая 1968 года. Эту московскую демонстрацию поддержал нынешний член Европейского парламента Даниэль Кон-Бендит — оппортунист и ренегат 1968 года. Однако русские художники были в восторге от поддержки Кон-Бендита и даже расценили его поздравления как основной успех своей акции. Fuck you! Мы рекомендуем нашему читателю не участвовать в подобных демонстрациях, а, скорее, мешать их проведению. Бросайте тухлые яйца в таких демонстрантов! Посылайте их немедленно к такой-то матери!

В то же время демонстрация остается самой массовой формой протеста. Трудно переоценить ее потенциал в политической борьбе. Демонстрации в Иране переросли в революцию против шахского режима. Движение иностранцев-нелегалов «Sans-papiers» провело во Франции (начиная с 1995 года) ряд успешных демонстраций против дискриминации иммигрантов. Рабочее движение в Мексике до сих пор использует демонстрации в своей конфронтации с правительством и в своей борьбе с политикой неолиберализма.

Отрубим же яйца двурушничеству!

7. Технологии сопротивления: баррикады

Баррикады, как и демонстрация. — одна из старейших форм коллективного сопротивления. Однако, в отличие от демонстраций, интегрировать баррикады во властные структуры или симулировать баррикадные бои гораздо труднее. Разумеется, власть может использовать — и повсеместно использует — возмущение масс и массовые формы протеста, но сооружение баррикад на улицах свидетельствует о том, что политическая ситуация в данном месте действительно критическая.

Как показывает история, власть всегда боялась стихийного бунта, а баррикады часто были одной из главных составляющих спонтанного, яростного и малопредсказуемого восстания. Вот только один пример. Истинная цель широкомасштабной реконструкции Парижа, которую проводил знаменитый префект французской столицы барон Осман в 1850-1860-е годы, состояла в том, чтобы обезопасить город от гражданской войны. Осман хотел, чтобы баррикады навсегда стали невозможны в Париже. С той же целью уже Луи-Филипп ввел деревянные покрытия для мостовых. Тем не менее баррикады продолжали оставаться реальной угрозой для власти. Молодой Энгельс специально занимался техникой баррикадных боев. Осман хотел двояким образом предотвратить появление баррикад. Расширение парижских улиц должно было сделать их невозможными, а новые улицы должны были проложить кратчайший путь от военных казарм к рабочим кварталам. Это была хорошо продуманная стратегия, однако она не избавила власть от новых неприятностей. Баррикады возрождаются в Коммуне. Здесь они прочнее и совершеннее, чем когда-либо прежде. Баррикады пересекают большие бульвары, часто достигают второго этажа и прикрывают скрывающиеся за ними траншеи. Они очень эффективны. Конечно, это большая беда ранних рабочих восстаний, что у них не было революционной теории, указывавшей им путь, однако, с другой стороны, в этом также заключалось условие непосредственной силы и энтузиазма, с которым они принимались за переделку общества. Этот стихийный энтузиазм поистине достиг апогея в Парижской Коммуне и ее начинаниях. Рембо и Курбе встали тогда на сторону Коммуны. Под руководством Курбе была разрушена Вандомская колонна. Пожар Парижа стал достойным завершением разрушительной деятельности Османа. Языки пламени всегда выражают больше, чем какой-нибудь английский или русский язык.

8. Технологии сопротивления: кусать

Во времена танков и пограничных десантов баррикады как техника сопротивления выглядят несколько старомодно. А что можно сказать по поводу такой архаичной и «варварской» техники, как укус? Старики, женщины и дети иногда прибегают к этому способу, чтобы противостоять насилию и произволу. Боксер Майк Тайсон откусил кусочек уха у своего противника. Здесь мы опять входим в область технологий, связанных с непосредственными физическими контактами, с межличностными отношениями.

Сначала нам хотелось бы вспомнить старую художественную акцию американца Вито Аккончи, когда он пытался укусить себя так; чтобы на теле остались глубокие следы, которые художник затем заливал краской, чтобы добиться эффекта татуировки. Укусить самого себя глубоко и больно — это не так уж просто, это требует немалых усилий. Больше того, этот акт выглядит странным, он напоминает нам о существовании трансгрессии. Укусить другого — гораздо легче. Еще легче — откусить кусок свежего творожного торта с вишней, конечно, если у вас есть возможность купить этот торт или получить его каким-либо иным способом.

Можно ли всерьез говорить об укусе как о реальной технике сопротивления в современном обществе, где отношения власти часто «бессубъектны», где власть отправляется не Монархом, не Председателем и даже не Парламентом, а многочисленными и нередко скрытыми, неявными структурами и аппаратами? Кого здесь кусать, на кого здесь направить свою ярость, свое бессилие, свое неистовство?

Речь здесь идет, по-видимому, уже не об осознанных стратегиях и техниках сопротивления, а о бунте тел, о восстании сомы. Властные отношения в сегодняшнем обществе уже очень давно центрированы вокруг тела, понимаемого как машина: его дрессура, увеличение его способностей, выкачивание его сил, параллельный рост его полезности и его покорности, его включение в эффективные и экономичные системы контроля — все это обеспечивается процедурами власти, которые пристально изучают тело и ведают всеми его функциями. Эта дрессура приобрела со временем тотальный характер — контроль над телом стал одним из самых головокружительных успехов современной власти и ее агентов. Медицина, спорт, системы здорового питания, полезные режимы работы и отдыха, туризм, индустрия развлечений специально заведуют телом и регулируют его жизнедеятельность. Однако всякий тотальный контроль всегда имеет свою изнанку. На границах и в зазорах осуществляющейся над телами власти вспыхивают часто дикие и непредсказуемые мятежи, странные и в то же время достаточно регулярные мелкие бунты и потрясения. Тела начинают вдруг впадать в одичание, погружаться в безумие, становятся чудовищно агрессивными или ломаются, как надорвавшиеся машины. Именно так возникают побоища футбольных хулиганов, так вспыхивают сенсации серийных убийц, так вызревают случаи насилия над полицейскими. Все это и есть укусы бунтующего, выпадающего из-под контроля тела, укусы, наносимые в ослеплении куда попало, неизвестно зачем, лишь бы укусить. Это не техника сопротивления, это вываливание автоматизированного, переконтролированного тела из режима нестерпимой, почти тюремной дисциплины, куда его поместила заведующая телами и их существованием власть. Укусите свою мамочку в утробе — вот вам наш совет.