Проделки близнецов - Босуэлл Барбара. Страница 21

– Нам нужно поговорить, – твердо сказал он.

– Зачем? Я уже слышала твое мнение о политических консультантах. Так зачем же тебе тратить попусту драгоценное время, разговаривая со мной?

Мэт нахмурился.

– Послушай, разреши мне войти. Мне начинает надоедать спорить с тобой, стоя на лестнице.

– Так ты хочешь спорить со мной в комнате? Лучше не надо, спасибо, я обедаю.

Мэт решил не дожидаться приглашения, и Кейле ничего не оставалось, кроме как отойти в сторону и позволить ему войти, ведь не преграждать же ему путь своим телом. Она опасалась каких бы то ни было физических контактов с ним. Нахмурившись, она вернулась к маленькому кухонному столику, где на тарелке лежал ее неаппетитный сэндвич.

Мэт прошел за ней.

– Это твой обед? – Он сделал гримасу. – А ты не ахти какой кулинар, а?

– Я способна разморозить и разогреть продукты в микроволновой печи не хуже всякого другого, – парировала Кейла.

– Ну что ж, похоже, этот сэндвич как раз из микроволновой печи. Не хочешь ли заказать что-нибудь с доставкой на дом из китайского ресторана? Я угощаю.

Кейла взяла свой сэндвич. Он был жесткий и холодный. Она положила его назад на тарелку.

– Не могу. Я сегодня вечером уезжаю в Вашингтон. Как можно скорее. – Она бросила на него испепеляющий взгляд, – Надеюсь, ты извинишь меня, я должна еще собрать свои вещи.

Это определенно был намек на то, что ему пора уходить. Кейла направилась из кухни, ожидая, что он последует за ней и она сможет проводить его к двери. Вместо этого он сел на один из кухонных стульев Кристины.

Кейла обернулась и посмотрела на него.

– Изволь немедленно уйти, Мэтью Минтир.

– Вначале ответь мне на один вопрос, Кейла. Это то, что меня беспокоит, и мне нужен ответ.

Кейла вздохнула.

– Возможно, я буду сожалеть об этом, но ладно, спрашивай.

Он подался вперед, напряженно глядя на нее.

– Почему ты работаешь именно в этой сфере, в которой сейчас занята? Что заставило тебя работать в такой..

– Некоторые маленькие девочки мечтают вырасти и стать балеринами, медсестрами или учительницами, – прервала Кейла. – Я же мечтала стать специалистом по политической рекламе. Еще в детском саду я воображала, как разрабатываю стратегию проведения выборной кампании, мастерски создаю интересные и важные сообщения для шестичасовых новостей.

– Превращая американскую политику в безнравственную игру, в которой замешаны большие деньги, – резко вставил Мэт.

– О, ну и это тоже, – сказала она дерзко. – Все это часть мечты.

– Ты можешь шутить, но это не смешно, Кейла. – Мэт встал, сжимая ладони в кулаки. – Разве ты не видишь, что происходит? Сегодня в политике имеет значение уже не то, что скажет кандидат, а сколько миллионов он может собрать с особо заинтересованных групп и как эти миллионы растрачиваются хищниками, которые создают хитрые пропагандистские штуковины. Простой избиратель чувствует себя бессильным и забытым, каковым он и является на самом деле из-за обманщиков вроде Диллона и Уорда и… и…

– Меня, – сказала Кейла без всякого выражения.

– Да. Тебя. – Он направился к ней. – Кейла, я думал об этом. Черт, я ни о чем другом не мог думать с пятницы, когда ты мне сказала, чем занимаешься, кто ты. – Мэт остановился в нескольких дюймах от нее. Он часто и тяжело дышал. – Я твердо убежден в том, что человек представляет собой то, чем он или она занимается, Кейла.

– Ты убежден, что род занятий непосредственно связан с характером человека или его отсутствием? – Она иронически рассмеялась. – Как ты все упрощаешь! А как же насчет безнравственных полицейских и медсестер, которые убивают своих подопечных? И как же вписываются в твою идеальную схему телевизионные проповедники, которые обманывают верующих?

– Я не думаю, что род занятий и поступки человека однозначно определяют его характер. И, конечно, для каждого правила есть исключения, но…

– В таком случае ты должен согласиться, не так ли, с тем, что и в сфере общественных отношений и политической рекламы можно быть честным и нравственным человеком, не склонным любой ценой одурачивать избирателей?

– Мне бы очень не хотелось дискутировать с тобой перед аудиторией, – хмурясь, сказал Мэт. – Ты очень компетентно отстаиваешь свою позицию.

– Дело не в том; что я слишком компетентна, а в том, что твоя позиция просто чертовски нелепа и пошатнуть ее не составляет труда.

Он еще сильнее нахмурился.

– И тебе каким-то образом удается заставить меня обороняться при том, что я уверен в своей правоте. Ты очень умна, Кейла.

Кейла тяжело вздохнула.

– Очевидно, я все же недостаточно умна, чтобы заставить упрямого, пристрастного болвана вроде тебя задуматься и изменить свое мнение. Ты пришел сюда специально, чтобы сообщить мне, что я представляю собой то, чем я занимаюсь?

Мэт откашлялся.

– Я пришел, чтобы сказать тебе, что я… я не могу больше с тобой встречаться, Кейла.

Она приучила себя быть готовой к неожиданностям. В сфере ее деятельности могло произойти что угодно, и часто происходило. Но случалось, ее заставали врасплох. Первый раз – ночью, на обеде Мэта по сбору средств. Сейчас был второй.

– Давай разберемся, – холодно сказала она, ее карие глаза сверкали. – Ты проделал весь этот путь, явившись без приглашения в квартиру моей сестры, чтобы сказать мне, что ты не можешь больше со мной встречаться? В то время как, во-первых, мы и не встречаемся? В то время как у меня в любом случае не было намерения когда-либо снова увидеть тебя?

Вот так. Мэт чувствовал себя идиотом. Его лицо медленно заливалось краской от шеи к щекам.

– Я пытался совершить правильный поступок. Мне казалось, я обязан был объясниться с тобой, – растерянно пробормотал он.

– Ты ничем мне не обязан! Убирайся отсюда – Она сильно толкнула его. Когда еще она приходила в такую ярость, разве что в тот вечер, на пирсе.

– Я просто не мог перестать встречаться с тобой, не сказав ни слова, – запротестовал Мэт. – Я не из тех парней, которые могут переспать со случайной женщиной – и до свидания.

– Поэтому ты решил оглоушить меня, встретившись лицом к лицу! Как благородно!

– Я пытался поступить благородно, – в отчаянии сказал Мэт.

Он хмуро признал, что сам все испортил. И неудивительно. Его раздирали противоречия с того момента, как Кейла объявила, что она одна из тех отвратительных имиджмейкеров, которых он так презирал. Разумеется, он должен был презирать ее. Но нет, он не мог дурачить себя на этот счет. Всю неделю он сходил с ума, пытаясь примирить непримиримое.

В конце концов его спокойное, невозмутимое и сдержанное «я» одержало верх. Будучи джентльменом и благородным человеком, он, вместо того чтобы просто и без хлопот больше не видеться с ней, хотел поступить честно, как и полагается джентльмену, и представить ей объяснение. Все-таки они провели вместе ночь, и потом на прошлой неделе в «Бутлегерз»… Она заслуживала объяснения.

По крайней мере он так считал. Но ее гневная реакция свидетельствовала, что он допустил серьезную ошибку, придя сюда. Кончилось тем, что он поссорился с ней и непреднамеренно оскорбил ее. А сейчас она в ярости – он никогда и никого не видел в таком бешенстве!

– Кейла, мне жаль, – сказал он, смущенный и расстроенный тем, что его неправильно поняли.

Его извинения не были приняты благосклонно.

– Ах, тебе жаль, да? Чего именно тебе жаль, Мэт? Тебе жаль, что я недостаточно хороша для тебя? Жаль, что я не соответствую твоим недостижимым стандартам? – Она положила обе руки ему на грудь и изо всех сил толкнула его; он же, пытаясь увернуться, шагнул в сторону.

Ни один из них не заметил деревянного стеллажа для журналов на его пути. Зацепившись ногой за стойку стеллажа, он потерял равновесие. Падая назад, он вытянул руки, в надежде ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться. Однако единственным предметом, до которого он дотянулся, была Кейла.

Когда он поймал ее руки, она инстинктивно вцепилась в него и тоже потеряла точку опоры. Оба рухнули на пол в нескольких дюймах от стеклянного кофейного столика Кристины.