Алый легион - Деннинг Трой. Страница 11

Решив отдать приказ в форме, понятной его простодушному «брату по стае», Рикус сказал:

– Гаанон тоже наш брат. Оставайся и охраняй его.

К'крик растерялся. Он переводил взгляд с мула на великаныша и обратно.

– Охраняй? – переспросил он, недоуменно щелкая жвалами.

– Охраняй, – кивнул мул, – как свое собственное потомство!

– Гаанон не птенец! – возразил трикрин.

Затем, однако, тряся головой, словно отчаявшись понять окончательно свихнувшегося «брата», вернулся к лежащему на песке Гаанону.

Вздохнув с облегчением, мул продолжал спуск. Подходя к окружавшей деревню стене, до вершины которой он мог бы дотянуться, даже не вставая на цыпочки, Рикус высоко поднял руки. Так сразу будет видно, что он безоружен.

Над стеной появилось бородатое лицо офицера.

– Ближе не подходи, – предостерег тот. – Что тебе надо?

– Я пришел сдать в плен свой легион Маетану из Урика, – сказал Рикус.

Мул изо всех сил старался выглядеть злым и отчаявшимся.

– Маетану не нужен твой легион, – подозрительно прищурился офицер. – Разве что в качестве рабов.

– Лучше быть рабом, чем трупом, – ответил мул. Слова, вполне естественно, жгли ему горло. – Мы сидим без воды уже много дней.

– Ну, тут воды хоть залейся, – осклабился офицер и приказал открыть ворота.

Рикус шагнул внутрь.

Он не оказал сопротивления, когда его схватили, спокойно позволили связать себе руки за спиной и накинуть ан шею петлю-удавку. Он покорно пошел к площади с бассейном.

И вот они на площади. Окружавшие Рикуса солдаты провели его через кольцо стражи, а затем древками копий погнали к ветряной мельнице и стоящему рядом с ней Маетану. Гномы расступались, провожая мула уважительными и одновременно удивленными взглядами. Их попытки заговорить с ним быстро пресекались солдатами.

Маетана ждал. Его покрывал такой густой слой грязи и пыли, что из зеленого его плащ стал коричневым. Даже Змей Лубара из ярко-красного превратился в блекло-оранжевого. Тонкие губы адепта ссохлись и потрескались, а кожа стала не здорово-желтой.

Солдаты подтолкнули Рикуса вперед, и четверо телохранителей как по команде окружили связанного пленника. Все они были людьми. Все носили кожаные доспехи. На поясе у каждого висело по стальному мечу. Рикус удивленно поднял бровь: давненько он не видел столько стального оружия сразу. Металл на Ахасе был драгоценнее воды и встречался реже дождя.

Несколько мгновений Маетан в упор глядел на сопровождавших мула солдат. Потом небрежным жестом разрешил им удалиться.

– Откуда ты знаешь мое имя, мальчик? – обратился он к Рикусу, как хозяин обратился бы к своему рабу.

Мул не ожидал подобного вопроса: солдаты ведь ничего не сказали Маетану. Затем Рикус сообразил, что адепт наверняка держал офицера под контролем с помощью Пути. Напомнив самому себе о необходимости не думать «лишнего», Рикус ответил:

– Мы встречались, много лет назад.

– В самом деле? – удивился Маетан, вглядываясь в лицо своего пленника.

– Тебе тогда было десять лет. Твой отец привел тебя на арену посмотреть на бои гладиаторов.

Тот день Рикус запомнил на всю жизнь. Пока мул не увидел юного Маетана, он полагал, что все мальчики становятся гладиаторами. Он думал, что постепенно, набираясь опыта, они становятся наставниками или даже владыками. Только взглянув на хилого, болезненного сына владыки Лубара, на его изнеженные руки и шелковые одежды, Рикус понял разницу между хозяином и рабом.

– Рикус, – кивнул Маетан, немного подумав. – Давненько мы не виделись. Отец возлагала на тебя такие большие надежды, а ты… Если мне не изменяет память, ты с трудом остался в живых в своих первых трех поединках.

– В Тире я проявил себя получше, – с горечью сказал мул.

– А теперь ты хочешь вернуться к роду Лубар, – заметил Маетан. – Ты готов снова стать рабом?

– Да, – кивнул Рикус, сдерживая закипавшую в нем ярость. – Если до заката мы не получим воды, мои воины умрут от жажды.

Маетан оглядел склоны гор, окружавших деревню.

– Почему же вы не возьмете ее сами? – спросил он. – Я никак не могу понять, почему вы не нападете? Не думаю, что нам удалось бы отбить атаку.

– Ты знаешь, почему, – ответил Рикус, кивая на гномов.

– Ну, конечно, – растянул губы в улыбке Маетан. – Заложники.

– Тирянин, сдавшись, вы не спасете Клед, – громко сказал старый гном, стоявший неподалеку.

– Я кажется не разрешал тебе открывать рот! – рявкнул Маетан.

Один из телохранителей, протолкавшись сквозь толпу гномов, схватил старика за грудки. Тот не сопротивлялся.

– Видишь, – прохрипел старый гном, – ничего хорошего…

Урикит с силой ударил его рукоятью меча по голове. Гном мешком рухнул на красные камни. Толпа пленников сердито загудела. Один дерзкий гном сжав кулаки даже шагнул навстречу телохранителю. Он не был похож на остальных: красные, как ржавчина, глаза, рост почти пять футов, а на лбу татуировка – полукруг восходящего солнца.

– Тихо, а не то я прикажу отрубить ему голову, – пригрозил Маетан на певучем торговом наречии.

Высокий гном замер на полушаге. Но ненависть все так же горела в его глазах. По площади пробежал шепоток: знавшие язык торговцев объясняли остальным смысл угрозы урикита. Наступила тишина.

– Значит, – снова повернулся к Рикусу Маетан, – легион Тира сдастся, чтобы спасти жизни этих гномов?

– Да, – кивнул мул. – Это не их война. Мы не хотим их зла.

– Надеюсь, ты понимаешь, что мне трудно в это поверить, – усмехнулся Маетан.

– По-моему, это естественно, что свободные жители Тира ценят справедливость куда выше, чем аристократ из Урика! – Возразил Рикус.

Стоящий у него за спиной телохранитель натянул удавку, но Маетан словно не слышал дерзких слов гладиатора.

– Если бы мы хотели напасть, мы бы уже давно это сделали, – добавил мул.

Удавка натянулась еще сильнее.

– Я нисколько не сомневался, – задумчиво сказал адепт, что ты сумеешь объяснить, почему я должен принять вашу капитуляцию. Почему бы мне просто не подождать? Рано или поздно твой легион перемрет от жажды.

Жестом он велел стражнику отпустить удавку.

– Две причины, – мул судорожно сглотнул. – Первая: приобрести две тысячи рабов совсем не помешает. Все равно получить от Тира что-нибудь еще тебе не светит.

В глазах Маетана сверкнула ярость.

– А вторая? – сухо спросил он.

– Вторая. – Рикус мотнул головой в сторону сидящих на склонах легионеров. – Даже стремление тирян к справедливости не беспредельно.

– Согласен, – сказал Маетан, совершенно ошеломив Рикуса быстротой своего ответа.

– Каилум знает ваш язык, – продолжал адепт, указывая на высокого гнома с татуировкой на лбу. – Он передаст наши слова твоим воинам.

Гном глядел на Маетана с отвисшей от изумления челюстью.

– Откуда ты знаешь, что говорю по-тирянски? – наконец выдавил он.

– Не твое дело, – рявкнул телохранитель, подталкивая гнома к Рикусу. – Твоя отвага заслуживает уважения, – склонился перед мулом гном, – но поступок ваш не очень мудр. Если вы сдадитесь, ничто не помешает урикитам убить нас.

– Мы так решили – уклончиво ответил мул, стараясь не глядеть гному в глаза. Если Маетан может читать мысли Каилума, то чем меньше тому известно, тем лучше. Рикус не хотел, чтобы у гнома появился хотя бы намек на надежду. Иначе Маетан проведает о плане…

– Видишь вон ту скалу? – спросил Рикус. – Ты обо всем расскажешь людям, которые там стоят.

– Мы продадим твоих воинов в рабство, – весело скалясь, сказал Маетан, когда гном скрылся из виду. – Но ты сам… ты умрешь медленно и мучительно, услаждая видом своих мучений короля Хаману.

Уверенный в скорой расплате, Рикус промолчал.

Хотя легкость, с которой Маетан принял его предложение, несколько озадачила Рикуса. Он-то думал, что урикит будет долго прикидывать, взвешивая все «за» и «против». Согласие без каких-либо колебаний наводило на размышления. Значит, адепт осознает всю опасность содержания в плену легиона тирян. И все-таки Рикус не думал отказываться от своего плана. Даже если бы это было возможно. На что бы ни надеялся Маетан, другого пути для себя и своих людей Рикус не видел.