Повелительница бурь - Гилганнон Мэри. Страница 8

Достав из котелка тряпку, Фиона скоро завершила омовение бесчувственного тела пленника, но, стараясь побыстрее покончить с этим, она все же не могла не отметить про себя стройность мускулистых ног и все его великолепное сложение.

Хотя даже теперь его нельзя было назвать совсем чистым, но, по крайней мере, от него не исходил запах крови и болезни. Она снова коснулась рукой лба викинга и с удовольствием отметила, что он стал прохладнее, словно купание сняло еще толику жара. Больше Фиона ничего не могла сделать для него до тех пор, пока он не придет в себя.

Но случится ли это когда-нибудь? За все то время, пока она возилась с ним, пленник даже ни разу не пошевелился. Почему же она так уверена в том, что он должен ожить? Фиона вздохнула. Ей нельзя больше задерживаться здесь. День, наверное, уже клонится к вечеру; если она не появится к ужину, Дювесса начнет разыскивать ее и может поднять тревогу. Ее прикосновения так и не привели варвара в чувство, а ничего другого она сделать не сможет.

Девушка снова посмотрела на викинга: его «копье» все так же победно вздымалось ввысь. Ей вдруг пришло в голову, что она сама может ввести его в себя, даже если его обладатель так и останется без сознания. Главное для нее – лишиться девственности, а уж потом вряд ли кого-нибудь будет волновать, каким образом это произошло.

Фиона быстро начала раздеваться, но тут же приостановилась – уж слишком это претило ей. Воспользоваться беспомощностью лежащего перед ней пленника? Все в ее душе восставало против такого поступка. Она бросила вызов отцу, так как считала, что он не имеет права обращаться с ней словно с принадлежащей ему вещью. Но ведь сейчас она точно так же собиралась поступить и с этим викингом – воспользоваться им для своих личных целей.

Правда, это был всего лишь безбожный дикарь, зверь, попыталась она успокоить себя; он явился сюда, чтобы убивать и разрушать, – тем более его чувства можно не принимать во внимание.

И все же викинг не был зверем. Она слышала его дыхание, ощущала его страдание.

Руки, теребившие завязку пояса, бессильно опустились. Она вернется сюда завтра: к этому времени пленник, безусловно, должен прийти в себя.

Фиона снова взяла в руки котелок и кожаный мешок. Она оставила на полу флягу с водой и еду – выздоравливающему непременно должно потребоваться все это.

Взяв факел, девушка направилась к выходу, но на полдороге остановилась и еще раз взглянула на пленника. Теперь чувствуя, что между ними протянулась какая-то нить. Она ухаживала за ним, обмывала его, прикасалась к нему в самых интимных местах и теперь не могла избавиться от ощущения, что больше они не чужие. Между ними образовалась странная связь, которую не так-то легко разрушить.

Глава 4

Даг протяжно застонал. Только что он был на волосок от гибели. Лежать подобно мертвому, пока фея касается его своими нежными, ласкающими пальцами, – какое же это мучение! Больше всего он боялся, что вот-вот потеряет над собой контроль, подомнет ее своим мощным телом и насытится ею.

Похоже, именно этого и она хотела. Сняла с него всю одежду, обмыла его – сделала все для того, чтобы приготовить его тело для любви. Странно, что она не разделась, не возлегла на него, не коснулась его своими стройными ногами, не прижалась к нему своими маленькими, крепкими грудями.

Даг стиснул зубы. Благодарение богам, она не сделала этого – тогда все его усилия пропали бы даром. Такого мужчине вынести не дано. Если бы Фея была беззубой старой каргой, он с легкостью совладал бы с собой, но ему уже довелось видеть ее нагой, и он мог без труда представить себе все ее прелести.

Викинг передернул плечами, потом опустил руку на свое все еще вознесенное копье. Быстрыми сильными движениями он привел себя на вершину экстаза. Когда дрожь удовлетворения стихла в его теле, сознание заполнил образ тонкой, изысканной, неземной красоты. Он вздохнул. Эта женщина была для него загадкой. Она с такой нежностью касалась его, с такой осторожностью и терпением срезала с него одежду, омывала его – лучше о нем не позаботился бы и самый близкий человек. Но может быть, она хотела забрать не только его семя, но и душу? Он не знал, что думать об этом прекрасном создании, которое лечило его раны и разжигало в нем страсть. Если бы не странность появления в сырой темнице и не совершенно необычная красота, он решил бы, что его спасительница – просто смертная женщина, существо из плоти и крови.

Но это предположение не только помогало разрешить загадку, а наоборот, еще больше запутывало ее. Почему женщина благородного происхождения ухаживает за пленником, пытаясь соблазнить кровавого, свирепого врага? Вряд ли она испытывает недостаток в любовниках. И что мог предложить ей он, истерзанный ранами, голодом и жаждой, потерявший силы? Во всем этом не было никакого смысла. К тому же женщина не выглядела распутницей; своим поведением она скорее напоминала девственницу. Даг готов был поклясться, что до того, как она проникла сюда, ей не приходилось видеть перед собой нагое мужское тело. Женщина касалась его робкими, неуверенными движениями; особенно осторожными они стали, когда перед нею предстала его вздыбившаяся плоть. Ему пришлось лежать пластом, когда девственная красотка касалась его с таким благоговением, он едва не сошел с ума от наслаждения! Только недюжинная воля помогла ему не выдать себя.

Но, перестав подозревать в ней волшебное создание, Даг тут же нашел другую причину, повелевавшую ему изо всех сил сражаться с обуревающими его желаниями. Женщина привлекала его столь же сильно, сколь и пугала; он не мог позволить себе оказаться вовлеченным в какой-нибудь новый опасный поворот в судьбе. Ему нужно было во что бы то ни стало сохранить самообладание. Кандалы у него на ногах едва держались – еще несколько часов, и он будет свободен. Даже тяга к этой прекрасной женщине не могла заставить его забыть угрожающую его жизни опасность, как и свой долг по отношению к товарищам по оружию.

Подумав о предстоящих ему испытаниях, Даг тяжело вздохнул. Он очень ослаб от голода и жажды. Если бы найти хотя бы каплю той воды, которой девушка обмывала его!

Он медленно сел и пошарил здоровой рукой по грязному полу. Когда пальцы коснулись гладкой поверхности кувшина из обожженной глины, сердце его дрогнуло: он скорее почувствовал, чем услышал, плеск воды в нем. Поднеся к губам кувшин, он осушил его до дна, а возвращая посудину на место, наткнулся еще и на небольшой сверток. Развернув его, Даг ощутил кружащий голову запах съестного. Он с жадностью принялся рвать зубами холодное вареное мясо. Расправившись с ним за пару минут, он в одно мгновение проглотил лежавший там же большой кусок сыра.

Насытившись, Даг наконец позволил себе улыбнуться. Вряд ли человек, голодавший несколько суток, станет жаловаться на пресность такой пищи. Он чувствовал, как силы постепенно возвращаются к нему. Фея подумала обо всем. Жаль, что ему не придется больше встретиться с нею. И не важно, какие приключения ждут его впереди, как сложится его судьба, – он все равно будет думать о ней, вновь и вновь обретать надежду и смелость, вызывая в памяти ее образ.

Тени тянулись далеко по земле, когда Фиона открыла дверь, ведущую в подземелье, и вышла наружу. Вокруг было необычно тихо, и она сразу почувствовала, что случилось что-то неладное. Девушка бегом миновала несколько строений, в которых хранились припасы и располагались мастерские, а затем направилась к большому, сложенному из бревен зданию, возвышавшемуся в центре поселка. По дороге она так никого и не встретила, кроме нескольких рабынь, идущих по своим делам, и от этого беспокойство ее только усилилось.

Фиона заглянула в дом. Никого. Она ускорила шаги и тут увидела Дювессу – сестра стояла в окружении возбужденно переговаривавшихся женщин.

Подойдя ближе, Фиона крикнула:

– Что случилось, куда все подевались?

Дювесса бросилась ей навстречу.