Безумный бог - Деннинг Трой. Страница 75

Я открыл глаза и увидел над собой два расплывчатых силуэта. Один человек завернул краник, а второй ослабил ремешок, удерживающий на месте кляп. О губу разбилась последняя капля. Она закатилась в нос, я выдул ее и выплюнул тряпку изо рта.

– Да будут тысячу раз благословенны твои дети!

Физул хмыкнул:

– Тира, я же говорил, что капельная пытка смягчит его язык.

Верховный Тиран промокнул насухо мое лицо. Он использовал мягкую ткань, чтобы не содрать засохшие корки на лице. Я отбросил всякую мысль о том, чтобы попытаться снова его разозлить; во-первых, он очень по-доброму ко мне отнесся, а во-вторых, я опасался, как бы он снова не открыл краник.

Физул вытер насухо стол вокруг моей головы, после чего выжал тряпку и осторожно прикрыл ею мои интимные части. Хотя я уже почти не помнил, что лежу на столе совсем голый, я счел этот жест за великое благо.

– Благодарю тебя.

Физул улыбнулся;

– Ты можешь отблагодарить меня, Малик, сделав первый шаг. Скажи мне, кто тебя прислал.

Я молчал; если бы я только открыл рот, сразу выложил бы всю правду, и тогда я уже не смог бы спасти Единственного.

– Давай, Малик. – Физул кивнул Тире, и она начала расстегивать ремни. – Прежде чем открыть тебе правду, я должен удостовериться, что ты готов.

– В самом деле? – Я задохнулся от счастья. – Ты прочтешь мне книгу… а мне лишь и нужно, что сказать, кто меня прислал? Только и всего?

Губы Физула растянулись, обнажив ряд ровных белых зубов, но это была не улыбка, а скорее шакалий оскал.

– Только и всего.

Тира закончила расстегивать ремни. Я сел, испытывая благодарность за тряпку, покрывающую теперь мои чресла. Когда Физул откроет местонахождение «Истинного жизнеописания», мне предстоит украсть книгу и удрать, хотя как это мне удастся, я не знал. Впрочем, меня больше беспокоило другое: каким образом заставить Единственного прочесть ее страницы. Тем не менее, долгая служба Единственному научила меня по крайней мере одному – слепо бросаться вперед, ни о чем не думая.

Я кивнул Физулу:

– Ладно. Я скажу тебе, кто меня прислал, но больше ничего говорить не буду. – Последнее я добавил ради собственной пользы, надеясь, что эти слова помешают чарам Мистры заставить меня открыть больше, чем требовалось. – Меня никто не присылал. Я пришел по собственной воле.

– Лжец! – Тира ударила меня по лицу и сорвала с меня тряпку. – Тебе нечего от нас скрывать. Я собственными глазами видела, что к тебе приходил Кайрик!

Я, не обращая на нее внимания, повернулся к Физулу:

– Он велел мне отыскать «Кайринишад». Но этой книги у тебя нет. Я знаю это точно, поэтому бессмысленно было бы пытаться отыскать ее здесь. Я сказал тебе правду о том, кто прислал меня, и теперь ты должен прочесть мне правду о Единственном.

– Малик, что же нам с тобой делать? – Физул уцепился за мои наручники и сдернул меня со стола, после чего потащил к угрёвой ванне. – Ты считаешь, что мне можно лгать?

– Но я не лгу! – Я вспомнил пустые глаза Тиры и дрожь, охватившую ее, после того как она сунула руку в лохань, я вспомнил о муках, выстраданных под капельной пыткой и закричал что было сил: – Я не умею лгать!

– Неубедительно.

Физул толкнул меня в лохань, и я плюхнулся в теплую воду. Что-то большое и скользкое обвило мою ногу, другой угорь скользнул мне под руку, а самый большой обкрутился вокруг моего живота, и в первую секунду я вспомнил ощущение, которое как-то испытал в банях калифа.

Потом я сделал неприятное открытие: совсем не обязательно чувствовать боль, чтобы познать ее. Все мускулы в моем теле свело такой судорогой, что кости наверняка не выдержали бы, а переломились, если бы не защита Тира. Я заскрежетал зубами и, клянусь, услышал в ушах крики тысячи и одного привидения. Рот наполнился слюной с привкусом миндаля, в носу защекотало от запаха горелого лука, глаза закатились в глазницах настолько, что я заглянул в собственный череп.

Не знаю, сколько прошло времени, но меня начало трясти, хотя я не чувствовал холода. Я медленно осознал, что лежу, растянувшись, на каменном полу, хотя как там оказался, я не представлял. Затем ко мне вернулось зрение, и я узнал Физула Чембрюла, склонившегося надо мной в парадных одеждах жреца. В руках он держал деревянный шест, а когда я увидел на конце шеста металлический крюк, с которого все еще капала склизкая вода, и заметил рядом лохань, то сразу все вспомнил.

– Угри!

– Тебе некого винить, кроме самого себя, Малик. – Физул присел на корточки, чтобы посмотреть мне в глаза. – Как мне просить Йахту Звима принять тебя в свою паству, когда ты отказываешься очиститься?

– Принять меня? Ты хочешь, чтобы я… – Я с трудом верил своим ушам, ведь Йахту Звим ненавидел Кайрика, как лед ненавидит огонь. Я встряхнул головой, стараясь собраться с мыслями, но лишь добился того, что у меня в ушах забулькала вода. – Ты хочешь, чтобы я обратился в другую веру?

– Тебе решать, разумеется. Но альтернатива… – Верховный Тиран покачал головой; – Скажем так: для нас обоих было бы лучше, если бы ты поменял веру.

От слабости я даже позабыл, зачем сюда прибыл. Я вспомнил все невзгоды, выпавшие на мою долю за годы службы Единственному, я понял, что мог бы всего этого избежать, если бы поклонялся Йахту Звиму. Я сказал сам себе, что Йахту Звим никогда не совал мне в грудь скользкий комок гнили, никогда не требовал от меня невозможного, никогда не грозил вечным проклятием, если я не справлюсь с поручением. Все, что Йахту Звим сделал, – предложил мне надежду вечного спасения.

– А что потребуется для обращения в новую веру? – спросил я. От этих слов грудь сжало холодом, но это лишь придало мне решимости. – И как скоро его можно будет осуществить?

– Как только ты признаешься. – Физул улыбнулся. – Правда и будет твоим спасением.

– Правда? Я ведь уже сказал тебе правду! – Я был бы рад солгать ему, чтобы умаслить, но заклинание Мистры не позволило. – А ты швырнул меня в угрёвую ванну!

– Да. А теперь ты должен рассказать, зачем Кайрик прислал тебя сюда.

– Но он меня не присылал! Единственный прочел собственную книгу и теперь окончательно спятил! Он считает себя таким же великим, как Эо, и ждет от остальных богов, что они станут подчиняться его воле, поэтому он требует, чтобы я принес ему «Кайринишад», и тогда он будет править миром по-своему! – Мне на грудь навалилась невыносимая тяжесть. Я едва не задохнулся, руки и ноги у меня свело от холода, и я по своей глупости еще больше преисполнился решимости убедить Физула, что говорю правду. Я провел рукой по своему рыхлому телу. – Ты только взгляни на меня. Я вовсе не герой! Когда я все-таки нашел «Кайринишад», то даже не смог поднять том, а Единственный тем не менее грозится отдать меня на суд Келемвара, если я не сумею выполнить его приказ. – Мне пришлось сделать паузу, хватая ртом воздух, так как теперь мне казалось, будто на моей груди стоит по меньшей мере верблюд. – Прости меня, о Гейзер Милосер… э-э… Грозн… э-э… ой-ой-ой!

Заклинание Мистры не позволило мне произнести должные слова раболепия. Тогда я схватил край робы Физула и поцеловал как безумный, но Верховный Тиран по-прежнему смотрел на меня с подозрительным прищуром. Потом он поднял меня с пола, словно пустой мешок, и снова швырнул в лохань. Верблюд на моей груди превратился в слона. Мое тело обвил огромный угорь, но я не потерял сознания сразу, как в прошлый раз; сейчас я почувствовал, как скользкие твари утягивают меня под воду. Я едва успел высунуть лицо и сделать несколько глотков воздуха, прежде чем снова опуститься на дно. В запястье мне впилось что-то твердое и острое, затем мои глаза закатились, и я больше ничего не чувствовал.

Когда я очнулся, прошло, наверное, несколько секунд, не больше, так как Верховный Тиран успел только вывалить мое тело на пол и как раз вынимал крюк из цепи моих наручников. Кайриково сердце по-прежнему вело себя так, словно на моей груди расположился слон. Мои мускулы подрагивали, в ушах звенело, а на языке был привкус миндаля, но видел я гораздо лучше, чем после первого окунания.