На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Ваупшасов Станислав Алексеевич. Страница 118

3 июня, в теплый солнечный день, обстановка еще более усложнилась. Разведчики Юлиан Жардецкий и Павел Рулинский узнали, что в нашем тылу фашисты заняли деревню Нисподянку. Этого нам еще не хватало!

- Надо выбить врага оттуда,- сказал я начальнику штаба Козлову.- Но больше роты я снять с позиций не могу.

- Дайте роту, я сам ее поведу,- ответил капитан.

Мы вывели из обороны роту Сидорова, усилили ее автоматчиками, и Козлов повел бойцов на штурм деревни. Партизанская атака была сокрушительной, противник бежал из Нисподянки, теряя убитых и раненых. Козлов вернулся на командный пункт, а Сидоров с ротой остался в отбитой деревне, надежно прикрыв нам тыл.

Линия обороны трех отрядов вытянулась на два километра. Наши боевые порядки не отличались плотностью, но зато воинский дух партизан был чрезвычайно высок. Противник беспрерывно подтягивал резервы, технику, нам же надеяться на подкрепление не приходилось, мы рассчитывали только на самих себя, а потому стояли насмерть.

В двух атаках неприятель потерял 40 солдат и офицеров. Отразили мы и третью атаку. В пять часов вечера 3 июня я получил донесение от комбрига Каледы: "Товарищ Градов, в 16.00 немцы прорвали оборону на участке моей бригады, заняли деревни Рудицу и Сыровадное и направились с востока в лес, к вам в тыл. Каледа".

Сообщение было из рук вон плохим. Но как упрекнешь соседей, если знаешь, что они несколько дней мужественно противостояли превосходящим силам врага?

Командование спецотряда приняло решение оставить Гресский лес. В окрестные деревни послали связных предупредить крестьян, что отступаем, пусть они тоже уходят, прячут имущество от фашистских грабителей. Семейный лагерь мы заблаговременно перевели в недоступные карателям глухие болота.

Спустя час после известия от Каледы все три отряда оставили позиции. Противник, заметив это, кинулся в атаку под пули группы прикрытия, наскочил на мины, потерял десяток солдат, три подводы с боеприпасами и отстал от партизан.

Остановились близ деревни Кошели. Пришла сюда и бригада имени Суворова. Анатолий Каледа был расстроен необходимостью отступать, но радовался встрече. Скоро нас стало еще больше: отошли за реку Птичь в нашем направлении бригады "Буревестник", "Беларусь", Вторая и Третья Минские, несколько подпольных райкомов партии.

Утром подпольный горком созвал на совещание командиров и комиссаров бригад, секретарей подпольных райкомов. Не было среди нас только И. В. Арестовича, его бригада имени Фрунзе сражалась между дорогами Бобруйск - Слуцк и Осиповичи - Бобовня.

Командиры и партийные руководители, обменявшись мнениями, пришли к выводу, что в данной обстановке надо резко изменить тактику партизанских действий. Враг значительно превосходит нас в живой силе, а в технике и подавно. Отсюда следует, что в открытый бой с ним вступать нецелесообразно. Лучше всего прорываться из окружения и нападать на карателей с тыла. Это будет и смело, и неожиданно, и по-партизански.

На совещании определили боевую задачу для всех соединений. Бригады "Буревестник" и Третья Минская прорываются через Вороничские болота и выходят в тыл врагу в Узденском районе. Бригада имени Суворова через шоссе Минск Слуцк заходит в тыл противнику в Копыльском районе и соединяется там с бригадой Шестопалова. Бригаде имени Фрунзе через Каледу передали указание сманеврировать, выйти в тылы фашистской группировки и наносить ей удары методом засад.

Спецотряд, бригады "Беларусь" и Вторая Минская, подпольные райкомы и горком должны были с боем прорваться в Осиповичский район, повернуть и бить карателей с тыла. Создали штаб соединения, в который вошли секретари горкома Лещеня и Машков, комбриги Андреев, Юрковцев и я. Командование соединением штаб поручил мне.

В нем насчитывалось более 5 тысяч партизан, кроме того, по пути к бригадам присоединялись женщины с детьми из семейных лагерей и окрестных деревень. Сила большая и громоздкая в условиях вражеского тыла и сжимающейся фашистской блокады. Продовольствие иссякло, кончались боеприпасы. В спецотряде имелся небольшой запас патронов, я распределил их между всеми партизанами соединения, приказав расходовать бережно, без команды не стрелять, бить только наверняка. Лошадей и подводы оставили лишь для раненых, боеприпасов и радиостанций. Весь иной груз распределили между бойцами. Избавившись от непомерного обоза, штаб добился большей подвижности и маневренности своих сил.

Колонна двинулась на прорыв. Стояла теплая июньская ночь. Вдали громыхала артиллерийская канонада, темно-синее небо озарялось взрывами и заревами пожаров. По мере сближения с противником все тягостнее становилось на сердце, росла тревога за исход предстоящей схватки.

Накануне боя штаб решил дать всем передышку. Остановились переночевать на полуострове Битень в Пуховичском районе. Переправили на восточный берег реки Птичи обоз, выставили охранение и легли спать.

Я устроился на траве под кустами, неподалеку от берега. Спал беспокойно, хотя усталость за эти дни накопилась смертельная. Около четырех утра проснулся от взрывов, пулеметного стрекотания и гула авиационного мотора. Немцы обстреливали полуостров из минометов и пулеметов, в небе висел их самолет, корректировавший огонь. Лагерь пробуждался рывками, нервно и растерянно. Люди не могли понять, где они, что происходит и зачем все это. В такие минуты и случается самое страшное, что бывает на войне. У кого-то спросонья страх победил рассудок, и он завопил:

- Спасайся! Окружены!

Вся человеческая масса, сосредоточившаяся на полуострове, вздрогнула, на мгновение замерла от ужаса и потом, не разбирая дороги, по кустам и канавам ринулась к реке, на паром, вплавь к тому берегу...

Мне стало стыдно, горько, досадно. Это был самый тяжелый момент в той самой тяжелой блокировке. Я выскочил наперерез бегущим.

Из бегущей толпы выделились командиры, члены штаба соединения, окружили меня, и общими силами мы подавили панику.

И вовремя, потому что после огневой подготовки на лагерь уже наступала германская пехота. Теперь, когда наваждение прошло, партизанам стало совестно за минутную слабость, и всю свою досаду они излили на атакующих фашистов. Каратели откатились, оставляя на поле боя многочисленные трупы.

Штаб решил переправиться через Птичь. Пока бойцы наводили плавучий мост, мы созвали командиров и комиссаров всех отрядов и строго, по-партийному обсудили факт утренней паники. Затем собрания были проведены в каждом подразделении.

Не дожидаясь вечера, стали форсировать реку. Бригады Юрковцева и Андреева должны были переправиться первыми вместе с подпольными райкомами и горкомом. Спецотряд остался прикрывать переправу.

Налетели бомбардировщики. Как часто случалось и раньше, они бросали бомбы неточно и не нанесли нам урона.

После того как обе бригады перешли на восточный берег, я долго ждал от них связного. Но никто не приходил. Разведчики доложили, что на том берегу ни единой души. Неужели ушли, бросив спецотряд? В это время по парому открыли огонь фашистские танки. Я приказал переправляться под огнем и догонять общую колонну.

На восточном берегу распрягли и отпустили последних лошадей, взвалили груз на плечи и двинулись по топкому болоту вслед ушедшим. По пути подобрали четырех раненых из бригады Юрковцева и в час ночи догнали обе бригады. У меня состоялся крупный разговор с комбригами. Андреев утверждал, что связной ко мне был послан, но, по всей видимости, погиб или заблудился.

Дальнейший путь на восток продолжали все вместе. Вышли в Осиповичский район и остановились в молодом сосновом лесу южнее станции Талька. Дали партизанам отдохнуть до темноты. По моему предложению ночью повернули обратно на полуостров Битень, рассчитывая, что каратели его уже успели прочесать и уйти.

К рассвету достигли полуострова, заняли оборону и выслали разведку. Меньшиков и его бойцы у деревни Битень столкнулись с фашистской колонной. Вскоре последовала атака на полуостров. Пришлось мне поднимать спецотряд в контратаку, после чего наступающие откатились.