На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Ваупшасов Станислав Алексеевич. Страница 25

Назавтра выдался ненастный вечер. Быстро стемнело. За окном мело, ветер расхлестывал снежную пыль, стучался в окно.

- Илларион, так и будем на печке отлеживаться? - тихо спросил я.

- Нет, не будем,- ответил Молчанов.- Я успел кое-куда заглянуть. Сейчас пойдем на вечеринку, что-то поплясать охота.

- Ты что, кому это нужно?

Молчанов усмехнулся и заговорщически подмигнул:

- Серьезный ты человек, Стась, но не всегда догадливый. Самому ведь невтерпеж с верными людьми знакомиться. Танцы только предлог, на вечеринке можно кое-кого повидать. Понял? Тогда пошли!

В просторной деревенской избе набилось много народу, так что можно было, оставаясь незаметным, спокойно разглядывать людей и тихо беседовать с кем надо. Здесь я увидел старого знакомого, бывшего красноармейца, подпольщика Владимира Пуговку и его друзей - Павла и Куприяна Евдокимовых, Виктора Поляка и Кухту. Все остальные тоже в свое время служили в Красной Армии, а теперь крестьянствовали, скрывая от властей свое боевое прошлое и ненависть к оккупантам.

Усевшись в сторонке, я завел разговор с бывшими красноармейцами. По отдельным фразам и репликам своих собеседников я понял, что они всегда готовы к делу, ради которого я находился здесь. По дороге домой Молчанов сообщил мне, что и Пуговка, и Евдокимовы, и Поляк, и Кухта - активные участники местного подполья и на них можно положиться.

- У нас и от погони скрываться удобно,- продолжал Молчанов.- Вон, погляди. Все наше село тянется вдоль Диены, на берегу, почти у самой воды, сотни дворов, а позади густой лес. Незнакомый человек в нем заблудится и не выберется. Мы-то люди здешние, не заплутаем, а полицейские да шпики не очень охочи до прогулок в лесную чащу. Да ты не скучай, Стась! Скоро получишь надежные документы, тогда легче станет. И работа живей пойдет.

И в самом деле, через два-три дня Илларион принес мне бумагу, в которой значилось, что Станислав Воложинов является гражданином и постоянным жителем местечка Козяны. Бумагу с печатью скрепляла подпись солтыса Великого Села, который, как оказалось, также помогал подпольщикам.

Теперь я получил возможность свободно передвигаться и знакомиться с новыми участниками нелегальных организаций. Чтобы не вызывать излишних расспросов отца Молчанова, мы на двух подводах часто уезжали в лес якобы заготавливать дрова, чем старик был весьма доволен. Правда, после встреч с активистами и руководителями повстанческих групп приходилось потом общими силами рубить дрова, но что поделаешь. Зато каждый раз на встречах в лесах Соварина и в урочище Заречном нашего полку прибывало.

Мы нередко наведывались в местечко Миоры, где у нас тоже завелись единомышленники. Во время поездок туда мы с согласия родителей Молчанова запрягали лучшие сани, подвешивали к дуге колокольчики с бантами и распространяли слух, будто бы едем на поиски невест. Это ни у кого не вызывало удивления, поскольку оба мы были холостыми, а по возрасту нам подошла пора свататься. "Сватанье" обычно заканчивалось "неудачей", зато связь с новыми группами повстанцев налаживалась все крепче, и это не могло не радовать нас обоих.

Как-то раз мы с Молчановым поехали в местечко Шарковщину на встречу с подпольщиками и остановились в трактире. Неожиданно сюда же прибыли конные полицейские для сбора налогов и поимки уклоняющихся от воинской повинности. Пришедшие в трактир подпольщики так щедро угостили полицейских спиртным, что те свалились под стол мертвецки пьяными, а мы тем временем, переговорив обо всем, уехали восвояси. Случались встречи с воинскими патрулями, и тогда Молчанову и мне приходилось пускать в ход все свое красноречие, чтобы обмануть бдительность "жолнежов" и офицеров.

У Молчановых мне было хорошо и покойно. Но внезапно домой вернулся старший брат Иллариона Семен, долгое время валявшийся в госпиталях после ранения на фронте. Он показался мне человеком желчным, подозрительным, и Илларион решил на всякий случай перевезти меня на один дальний хутор, где я и поселился у старика-старовера с изрезанным морщинами высохшим лицом. Представьте мое удивление, когда спустя несколько дней старик в упор спросил, когда же я думаю браться за дело и возьму ли я его в долю? Оказалось, что старовер принял меня за конокрада и вознамерился вместе со мной заняться выгодным промыслом. Некоторое время я выкручивался как мог, доказывая старику, что работать мне мешает болезнь, но старовер становился все настойчивее.

На мой вопрос, разрешает ли ему господь бог заниматься такими отнюдь не христианскими делами, старик хитро сощурился и нараспев произнес:

- Бог - он далеко... За всеми ему не уследить... А жить-то надо. Один хороший конь кормит несколько месяцев.

- Но конь-то чужой!

- Э-э, парень, грешить так грешить... Ты лучше скажи, когда пойдем на дело.

Пришлось мне сматывать отсюда удочки. Кстати, приехал Молчанов и сообщил, что меня вызывает на явку связной из Центра.

Казалось, зима уже отбушевала и оттепели возвестили начало весны. Однако ударили мартовские морозы, на дорогах образовался гололед, идти было очень трудно, тем более, что мои ноги после осенних приступов ревматизма не так уж хорошо слушались меня. Я пропустил мимо группу арестованных крестьян, которых конвоиры нещадно подгоняли прикладами и плетками. Чувствуя усталость, хотел было сойти с дороги и отдохнуть, когда услышал скрип полозьев. Меня нагонял барский возок, в котором восседал жандарм в полушубке и конфедератке. Поравнявшись со мной, жандарм испытующе взглянул и начальственным тоном спросил, куда держу путь. Сказать, что я направляюсь в сторону Диены, нельзя было, так как в тот район требовались пропуска, поэтому я вежливо поклонился и ответил:

- Иду в местечко Цветино, проше пана... Ищу для покупки лошадь.

Ответ удовлетворил жандарма, и он даже предложил подвезти меня несколько километров, на что я охотно, но не без внутренней тревоги согласился. Жандарм оказался словоохотливым и все время распространялся о качествах и породах лошадей, в которых он знал толк. Страж порядка с большим удовольствием километров десять вез подпольщика. Если бы он только знал!

Распрощавшись, я направился к фольварку, через который шел путь в условленное место, однако у двухэтажного дома заметил кавалерийских лошадей и даже сплюнул от досады. И здесь жандармы! Шарахнулся в сторону, но буквально налетел на батрака, прислушивавшегося к выстрелам.

- Будь осторожен,- предупредил он,- жандармы ищут спекулянтов, гоняются за ними, стреляют... А ты, к слову, не спекулянт?

- Нет, не спекулянт...

В подробности я вдаваться не стал, расспросил дорогу и опять двинулся дальше, но наткнулся на польских офицеров, которые потребовали предъявить документы. Показал бумагу, подписанную солтысом Великого Села, тем не менее они решили меня задержать. В спекуляции подозревали или еще в чем... Уже стемнело, и я подумывал о бегстве, однако в спину мою упирался ствол пистолета, и каждую минуту раздавался властный окрик:

- Прямо! Не поворачиваться!

Через заснеженный сад меня провели в помещичий дом. В одной из комнат два солдата под наблюдением офицера раздели меня догола, распороли все швы на белье и теплой поддевке и, не найдя ничего, поставили перед начальником и вышли. На все вопросы я отвечал, что являюсь бывшим военнопленным, о событиях в России знаю очень мало... В общем, излагал хорошо продуманную легенду. Но когда допрашивавший меня офицер приказал снять сапоги, взамен которых кинул мне старые, потрепанные, я стал возражать.

- Ах так! - угрожающе рявкнул офицер.- А вот мы расстреляем тебя, как большевика, тогда сапоги тебе совсем будут не нужны!

Он уселся у окна и стал, кряхтя, натягивать мой сапог. Нога не лезла, и офицер то вставал и пританцовывал, то снова садился и тянул голенище за ушки. Наступил самый подходящий момент для побега, -и я немедленно воспользовался им. Прыгнул на офицера, свалил его на пол, ударил потрепанными сапогами по окну и, распахнув рамы, плюхнулся в снег. В ночной мгле гулко захлопали револьверные и винтовочные выстрелы, но погони не было. Я всунул ноги в разношенные сапоги (не идти же босиком), осторожно перешел по льду Западную Двину и спустя несколько часов уже отогревался в избе Макара Шинко, где меня поджидал связной.