Искатель. 1981. Выпуск №6 - Пшеничников Виктор. Страница 12

Через час с небольшим он уже стоял на углу улицы Плеханова и Матросского переулка — именно здесь размещалось общежитие Южинского пищевого техникума.

Прежде всего он изучил подходы к переулку. Улица Плеханова оказалась довольно оживленной, движение на ней было четырехрядным в обе стороны. По улице проходил троллейбус номер третий; остановка, на которой сошел Ровнин, называлась «Матросский переулок». Сам Матросский переулок оказался чуть сзади, метрах в двадцати от остановки.

Сойдя, Ровнин огляделся. В общем, этот район оказался не очень далеко от центра, ехать ему пришлось всего около двадцати минут. Переулок был узким, тихим и тянулся далеко, до следующей улицы. Здесь, на углах улицы Плеханова, стояли два дома довольно старинной конфигурации: один шестиэтажный, красного кирпича, второй, с дальней от остановки стороны, был четырехэтажным, с лепными украшениями и светлой потрескавшейся штукатуркой. В этом доме на первом этаже размещался магазин «Молоко»; вход в магазин был с улицы Плеханова, но два окна выходили в переулок.

Ровнин не спеша двинулся по тротуару. Тротуар был старым, с проломами и щербинами. Над аркой ближнего к магазину дома висела табличка: «Матросский пер., д. № 14». Значит, номер шесть, в котором расположено общежитие, должен быть с этой же стороны. Если нумерация не перепутана, четвертый от улицы. Ровнин шел, вглядываясь в дома и дворы, и от нечего делать считал прохожих. Ему встретились только двое — старушка с кошелкой и девушка, несшая в руке большую папку. Четвертый дом с правой стороны открылся сразу же, и он вполне походил на общежитие. Желтый, трехэтажный, с фальшивыми, покрытыми трещинами колоннами. В центре здания, вровень с колоннами, выступала невыразительная дверь. Подойдя к дому, Ровнин увидел, что на стене рядом с этой потертой, обшитой коричневым стеганым дерматином дверью прилажена вывеска: «Южинский техникум пищевой промышленности. Общежитие».

Ровнин открыл дверь и вошел. За дверью оказалась небольшая прихожая со стенами, покрытыми голубой краской. Краска во многих местах посветлела, а кое-где просто сошла, открыв белесо-желтую штукатурку. Справа от входа в прихожей висел небольшой темный стеллаж для писем; в открытых ячейках, обозначенных буквами, лежало несколько конвертов и открыток. С другой стороны прихожей, слева, стоял пустой стол. Из прихожей, отделенной от входа в общежитие застекленной сверху перегородкой, вела еще одна дверь, тоже застекленная. За перегородкой справа, сразу у двери, Ровнин разглядел стол с телефоном. За таким столом у входа обычно сидит дежурная. Сейчас ни в прихожей, ни за столом дежурной не было.

Ровнин прислушался. Ни шагов, ни голосов. Помедлив, открыл застекленную дверь и остановился у стола. Рядом с телефоном лежали старые роговые очки. В общем, так и должно быть. Сейчас занятия, все в учебном корпусе. Наверх вела лестница, в обе стороны от стола расходился небольшой полутемный коридор с окнами в каждом конце. И с той и с другой стороны коридора Ровнин насчитал восемь дверей. Крайние двери с каждой стороны были чуть поменьше. Значит, служебные помещения. Обычно за такими дверями в общежитиях размещаются кухни, склады или туалеты. Ровнин осторожно кашлянул, но на его кашель никто не отозвался. «Тетя Поля! Пищ. тех! Св?» Эти слова, записанные в Лешкином блокноте, сейчас просто-напросто кричали, вопили и взывали к себе.

Если судить по оставленным на столе очкам, дежурная — пожилая женщина. Кто? Тетя Поля? Полина Николаевна Ободко? Но, может быть, сегодня дежурит не она, а сменщица. Постояв немного, Ровнин поднялся на второй этаж. Заглянул в коридор. Пусто. Прислушался. Где-то говорили, и скоро он понял, что женские голоса доносятся из-за двери ближней комнаты. Там, за дверью, негромко разговаривали, и голоса были молодыми. Значит, на занятиях не все, но это в порядке вещей. Ровнин поднялся на третий этаж, мельком осмотрел коридор, постоял несколько секунд. Здесь картина была такой же, как и на первых двух. Тишина. Хотя нет, в оконце коридора слышен звук шипящего масла. На кухне что-то жарят. Ровнин спустился вниз и еще с лестничного пролета увидел, что за столом теперь сидит пожилая женщина.

Женщина читала книгу. Услышав шаги, она лишь мельком взглянула на Ровнина и перевернула страницу. Тетя Поля? Похоже. Ровнин спустился до конца лестницы и увидел: нет, это явно не тетя Поля. Но если смотреть в фас, эту женщину можно было бы даже принять и за Полину Николаевну Ободко. За ту Полину Николаевну Ободко, которую он знал только по фотографии. Но нет, вблизи он понял, что это все-таки не тетя Поля: нос у женщины показался ему слишком крупным, такой нос на фотографии был бы заметен. И потом совсем другой рисунок лба и глаз. Ровнин кивнул и сказал негромко:

— Добрый день.

Женщина повела подбородком, продолжая читать, и он вышел на улицу. Постояв несколько секунд у обитой дерматином двери, вернулся. Не спеша прошел прихожую. Нарочно акцентируя приход, открыл застекленную дверь. Остановился. Женщина подняла глаза.

— Извините, а… — Ровнин постарался сказать это как можно мягче и легче. — Тетя Поля когда будет?

— А зачем тебе? — Женщина, перевернув книгу, положила ее на стол. — Что случилось?

— Ничего не случилось.

— Тогда зачем она тебе?

Ровнин медлил сколько мог.

— Надо.

— Надо. Ты что, наш, что ли?

Ровнин промолчал.

— Так наш или нет?

— Ваш, — сказал Ровнин.

— Что-то не припомню. — Женщина поправила очки и взяла книгу. — С третьего этажа? — Не дождавшись ответа, она хмыкнула и снова стала читать.

— Так когда будет тетя Поля?

— В двенадцать. — Женщина продолжала читать. — В двенадцать будет твоя тетя Поля.

— А, — сказала Ровнин. — Спасибо.

Женщина что-то буркнула, он повернулся и, стараясь идти как можно медленнее, вышел на улицу.

В общем, пока с этим общежитием ему все было ясно. Сегодня он даже мог не дожидаться прихода тети Поли.

Вечером без одной минуты семь он стоял у двери квартиры Семенцова.

Семенцов встретил его по-домашнему, в спортивном костюме и шлепанцах. На вид начальнику Южинского ОУРа было не больше пятидесяти. Он был сухощав, чисто выбрит, но его щеки все равно казались темными — до того густыми и смоляными были волосы. Глаза полковника тоже, выглядели темными и как будто бы злыми. Если бы Ровнин решил дать полковнику прозвище, он бы сказал, что Семенцов похож на жука.

— Андрей Александрович? — открыв дверь, спросил хозяин.

— Так точно, Иван Константинович.

— Прошу. — Семенцов посторонился, и Ровнин вошел в квартиру. Начальник ОУРа, пропустив Ровнина, прикрыл дверь, внимательно оглядел гостя и только после этого пригласил в небольшую комнату с книжной полкой, столом и диваном. Около дивана горел неяркий торшер с зеленым абажуром.

— Чаю? — спросил Семенцов. Глаза его были такими же, недоверчивыми и злыми.

— Спасибо, Иван Константинович. Нет.

— Может быть, выпьете?

— Нет, нет. Спасибо.

Семенцов показал рукой на диван. Подождав, пока Ровнин сядет, плотно прикрыл дверь в комнату и сел сам. Некоторое время они сидели молча. «Странно, — подумал Ровнин. — Кажется, полковник не знает, как вести себя с ним. Но в любом случае ясно, что это человек жесткий. И все, что говорил о нем Бодров, пока подтверждается».

— Хорошо, — наконец сказал Семенцов. — Попрошу документы.

Ровнин протянул Семенцову документы. Полковник долго изучал их. Проглядел на свету удостоверение, несколько раз прочел командировочное предписание. Наконец вернул бумаги, оставив себе лишь письмо Ликторова.

— Что вы собираетесь предпринять? — спросил он. — Давайте сразу договоримся: я хотел бы вас загрузить, потому что людей у меня мало. А тем более выпускников высшей школы.

— Это будет зависеть от нашего разговора, Иван Константинович.

Семенцов поморщился.

— От нашего разговора. Ну, во-первых, я не знаю, что вас интересует.