Скользящий по морю жизни - Дмитрук Андрей Всеволодович. Страница 2

Обернувшись, долго созерцал над собой бирюзовую вспененную Землю словно океан по законам невесомости свернулся в чудовищную каплю. Хорошо. Из других положений станции можно видеть только скупой серп или лоснящийся бок, а то и вовсе упереться в черноту "новоземлия".

Спину царапнул зуммер. Пришлось вернуться в кресло, подвижное, как розовый язык, оно изменяло форму при любом движении сидящего, всегда облегая тело.

Сигналила, проходя Внутренний Пояс со стороны Луны, флотилия транзитных грузовозов. На сводном табло бежали золотом по черному знаки автоматического рапорта: количество судов - шесть, тип - термоядерный сухогруз СТ-088, строй кильватерный, режим торможения. Интервал, скорость - все в пределах нормы. Груз - метано-аммиачный лед, самородные металлы, почта с Плутона и Юпитера. Заправка, естественно, не требуется, ремонта тоже не просят. Вполне обычное прохождение флотилии грузовиков из колоний.

Левой рукой Гурьев коснулся биопанели, чтобы компьютер подтвердил командиру флотилии прием рапорта, правой - через другой квадрат панели предупредил Землю-Грузовую о подходе судов. Жест был привычным, машинальным, как приглаживание волос. Глаза диспетчера блуждали по видеоблоку, а мысли - по устью речонки Ушайки, то есть именно там, где всего каких-нибудь десять дней назад Ника сразу после рывка потеряла водную лыжу, но ухитрилась не упасть, а пересечь в балетном пируэте чуть ли не всю Томь. Быстро заканчивается отпуск, но еще быстрее тускнеют воспоминания, как будто уже прошли годы.

На экране локатора луч развертки рисовал ползущую световую гусеницу флагманское судно. Гравиприемник показал размытый овал с алым центром, тускнеющий до темно-вишневого и черного. Видеокуб обладал наименее острым зрением - в нем билась, разгоняя вязкую темноту, бабочка термоядерного "факела".

Теперь оставалось лишь проследить, чтобы все шесть "гусениц" благополучно миновали Внутренний Пояс и были приняты диспетчерами дежурного космодрома Земли-Грузовой. Конечно, устав есть устав, но с этим, право же, легко справилась бы любая из почти живых машин станции. Алексей, имея натуру непоседливую, часто удивлялся: зачем на станциях Поясов, хороводами кружащих вокруг Земли, сохраняют диспетчеров? Да еще нередко таких, как Гурьев, практикантов-преддипломников пилотских школ. Подумать только: двадцати-двадцатидвухлетних парней и девушек, бредящих субсветовой разведкой, заставляют провожать и встречать сухогрузы, танкеры, баржи, вести станционный журнал, клянчить у Главной диспетчерской лишнее планетарное горючее и внушать какому-нибудь озверевшему, разбивающему кулак о пульт навигатору с Нептуна, что дезактивация займет всего три часа, а пока можно посмотреть мультфильмы.

В такой практике больше пустой муштры, чем пользы. Дескать, учись терпению, аккуратности, учись дотошно исполнять самые скучные обязанности... Нечто патриархально-старообрядческое, из романов о дремучих скитах чудилось Алексею в диспетчерской практике.

Пусть привычные глаза следят за гусеницами, мерно прогрызающими ходы в листе локатора, - память может вернуться к реке Томи, к ломящему зубы холоду воды, струнному оркестру сосен; к Нике, тормошащей среди камней лукавого увальня - щенка лайки.

...Он по-детски протер глаза кулаками. Шестой сухогруз не был одиноким на экране. Под углом к его непреклонному курсу, явно отставая, бежал продолговатый светляк.

На станциях любят пощекотать себе нервы россказнями о локаторных призраках, якобы заставляющих диспетчеров гоняться за несуществующими судами, а пилотов - подчас и гибнуть в погоне. Но светляк призраком не был - либо врал весь видеоблок. Гравиприемник показывал нечто вроде наклонной восьмерки с двумя алыми центрами - нижний побольше. Причем восьмерка на глазах сжималась в пузатую гитару. Блуждающий камень, что ли, здоровенный космолит, почему-то не расстрелянный на Внешнем Поясе?

Ответ пришел прежде, чем пальцы Алексея успели коснуться квадрата анализаторных устройств. Смоляной видеокуб, где тонула, мерцая все слабее, увязшая бабочка шестого судна, озарился новой вспышкой. Стреляя синим, вплыла оса чужого "факела".

Вот уж этого просто не могло быть. Никак. Ни одно из судов Системы, будь то аннигиляцнонный великан межзвездник, рейсовый грузовоз, обслуживающий колонистов, пассажирский лайнер с оранжереей и танцпалубой или парусная баржа, набитая приборами космофизиков, - ни одно судно не прошло бы без рапорта мимо диспетчерской станции. Дисциплина командиров и экипажей здесь ни при чем: так запрограммированы все - без исключения судовые машины.

Корабль с погибшей командой и испорченной биоэлектроникой? Но кто же тогда управляет двигателем?

Давно миновал сумбурный двадцатый век, удивительно сочетавший практицизм с расцветом религий и суеверий; окончился сентиментально-рассудочный двадцать первым - никто уже не ждал всерьез послов других цивилизаций, надеялись только на собственные силы, на земной поиск. К тому же первые данные универсального анализатора были куда как прозаичны: жидкостный ракетный пращур, даже странно, что такие еще ползают, - ему ли покорять световые годы?

Впрочем, расчет траектории удивил Алексея еще больше, чем тип судна. Гигантская парабола, словно этот монстр действительно падал из межзвездья!

Но двигатель могли запустить и недавно, где-нибудь за Луной. Скорее всего так и произошло: ракета охлаждена почти до абсолютного нуля (кстати, это говорит об отсутствии экипажа) и только начинает нагреваться... С корабля-матки, что ли, остановившегося на рубежах Системы, падает этот зонд? Да уж, очень высокая техническая оснащенность для разума, путешествующего между звездами.

Бред какой-то.

Он послал запрос на общепринятой служебной волне: "Судну, следующему курсом... (цифры координат). Прошу полетный рапорт. Дежурный диспетчер Гурьев".

Без толку.

А сводное табло пишет как ни в чем не бывало: длина тридцать два метра, масса тысяча шестьсот восемьдесят тонн, режим поворота...

Поворота?!

Ну да. Еще минута, другая - и бесстрастный биокомпьютер печатает: "Поворот окончен. Режим ускорения".