Заложница. Сделка - Чиркова Вера Андреевна. Страница 49

— Мне одному кажется, будто я стал невидимкой? — едко осведомился Тарз, поглядывая на задумчивое лицо господина. — А еще хочется узнать, почему все вы терпите дерзкие выпады этой нахалки?

— Возьмите вещи, — не отвечая на его вопросы, сухо приказал Алдер ограм и подал небрежный знак нагарду. — Жесс, отведи их и Ительса в жилые комнаты.

— Я представитель совета, — внезапно уперся лекарь, — и имею право знать, что такое тут сейчас произошло!

— Мы позовем тебя, — холодно произнес вампир и повернулся к превратившемуся в соляной столб спутнику. — Ганти, ты тоже иди к себе.

— Куда ты собираешься их отправить? — глухо произнес мастер-тень, старательно отводя взгляд от бывшей ученицы, и не пытающейся оттолкнуть жарко целующего ее супруга. Пока фиктивного, как всего несколько минут назад с усмешкой объяснил ему вампир. Но судя по зрелищу, которое отравляло сейчас настроение первому наставнику графини, герцогу явно не терпелось стать тени самым настоящим мужем.

Харн прервал поцелуй лишь после того, как послушные губы жены внезапно непреклонно и крепко сомкнулись. Он чуточку отстранился и выжидательно уставился в глаза девушки, гадая, какой каре она подвергнет напарника за это наглое нарушение их договора.

Оставит на щеке заслуженную хлесткую пощечину или попытается ударить одним из тех ножей, которые он нащупал у нее на поясе, крепко обнимая жену во время путешествия на огре? А может, ее разъяренный взгляд обольет напарника ледяным презрением или даже ненавистью?

Пусть, он ко всему готов, этот поцелуй того стоил. Давно уже сердце Хатгерна не заходилось в подобном упоении от такой простой и невинной в общем-то женской ласки.

Однако, увидев ехидное веселье, плещущееся в прищуренных серых, как осенние озера, глазах лаэйры, мужчина едва сумел спрятать готовый сорваться с губ огорченный вздох. Таэльмина явно не считала этот поцелуй ни особенным событием, ни ступенькой к более близким отношениям. Похоже, тень нарочно заигрывала с напарником, добиваясь от встречавших их туземцев какой-то определенной реакции. И, очевидно, получила именно то, чего хотела, иначе не подмигнула бы Харну с таким заговорщицким видом.

Но хотя разумом герцог и понимал, что старается лаэйра ради его собственных интересов и он должен сейчас радоваться ее маленькой победе, в душе почему-то сквозил стылый унылый ветерок разочарования, выметая разом облетевшие лепестки едва успевших расцвести надежд.

И ему совершенно не хотелось выяснять, ради каких сведений и целей лаэйра так мастерски провернула эту несомненно успешную провокацию.

— В гостевые покои… — по обыкновению бесстрастно ответил вампир мастеру-тени, но тот по чуть заметной едкой усмешке, мимолетно скользнувшей по бледным губам, догадался о подлинном смысле этих слов.

Гостевыми покоями в приюте иногда называли камеры для самых опасных пришельцев из-за Граничных гор.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

— Вам сюда, — распахнул нагард небольшую, но массивную дверцу, и Таэль первой вошла в оказавшееся за нею небольшое помещение величественной походкой герцогини, имеющей полное право на приставку «дэй».

— Спасибо, — сухо обронил Крисдано, успевший разглядеть простенькое, если не сказать нищее убранство комнаты, и уверенно шагнул вслед за супругой.

Выяснять, зачем она добивалась именно такого поворота событий, он намеревался, оставшись с лаэйрой наедине. И лишь после того, как твердо убедится, что в камере нет никаких потайных глазков, оконцев и прочих хитрых приспособлений для наблюдения за неблагонадежными гостями. А пока герцог слушал, как скрежещет за его спиной тяжелый засов, и молча наблюдал за тенью. Именно ею Таэльмина сейчас и была, как с каждой секундой все яснее убеждался Хатгерн.

Неслышно скользила вдоль каменных стен, бдительно изучая каждую трещинку и зазубринку в потемневших от времени массивных плитах, пинала носком сапожка ножки скамей, стола и немудреной лежанки, с подозрением изучала наспех подметенный пол и остатки паутины под потолком.

А Харн все четче понимал простую вещь: раз эту камеру готовили загодя, значит, именно сюда их и намеревались поместить изначально. И тогда выходит, единственная выгода от так ловко разыгранной Таэлью сценки — это сорванный им поцелуй. И вряд ли лаэйра обрадуется, поняв эту истину.

— Ловушек нет, — сообщила тень, проскользнув мимо него к лежанке, и взялась за край набитого соломой тюфяка, определенно намереваясь его перевернуть.

Хатгерн немедленно поспешил ей на помощь, с досадой проклиная проклятого кровопийцу, приказавшего отправить пленников в эту убогую камеру. Своим решением Алдер одним махом сделал то, чего не удалось бы ему иными методами, — превратил самые смелые мечты пленника в несбыточные. Ведь воспитание и смешанное с восхищением уважение, какие испытывает Харн к жене, никогда не позволят ему приставать к ней на таком жалком ложе. Слишком высоко он ее ценит, чтобы оскорбить подобным скотством.

Хатгерн вздохнул, глядя, как ловко Таэль разравнивает скатавшуюся в один ком солому, как аккуратно застилает лежанку невзрачной дерюжкой и подкладывает под голову снятый с талии и аккуратно завернутый в куртку пояс с оружием.

— Укрываться будем твоим плащом, — с обыденной деловитостью сообщила тень, села на край лежанки и сбросила сапожки. — Как я и предвидела, вампир оказался довольно мстительным и недоверчивым, а еще очень умным. Теперь мне нужно проверить еще одну догадку, но сначала я хотела бы кое-что рассказать тебе про Гаити… он сам дал мне это право. Ну, чего ты там стоишь?

— Изучаю роскошь предоставленных нам покоев, — желчно буркнул герцог, втайне радуясь нашедшемуся вескому предлогу для недовольства.

Иначе приметливая тень легко догадается об истинной причине его плохого настроения. А ему почему-то очень не хотелось показывать ей бурлившие в душе разочарование и обиду. Еще никогда женщины и девушки, которых он целовал, не относились к этому так равнодушно, и Харн не желал признаться даже самому себе, насколько его это задело.

— У него были приготовлены для нас другие комнаты, — безмятежно пояснила Таэль, укладываясь к нему лицом на своей половине лежанки, — и если бы мы смотрели на него с почтением и восхищением, получили бы их.

— Спасибо, милая, — так же мрачно поблагодарил Харн, распуская верхнюю завязку плаща и тем самым превращая его в одеяло, — ты сделала все, чтобы мы попали именно сюда.

— Я старалась, — скромно опустила ресницы Таэльмина, — боюсь, после того, как мы попали бы туда, заинтересовать вампира и представителей других старших рас было бы невероятно трудно. Если не невозможно.

— Да? — Герцог заботливо укрыл жену и принялся устраивать из своих вещей такую же подушку, как у нее. — А теперь нам обязательно нужно обозлить еще и остальные расы?

— Пока не знаю, — с непритворным огорчением вздохнула тень, а дождавшись, пока он ляжет рядом, очень тихо добавила: — Надеюсь, с ними не придется действовать так примитивно.

Хатгерн размышлял над ее словами дольше, чем обычно. Не хотелось признаваться в собственной недогадливости, ведь сам он не заметил со стороны встречавших никакой игры. И еще неплохо бы понять, зачем им с лаэйрой нужны представители остальных старших рас и во что это может вылиться.

— Я хотела рассказать про Гаити, — прижалась щекой к плечу мужа тень, и он не выдержал.

Осторожно приподнял жену, просунул ей под голову руку и полуобнял девушку, укладывая у себя на груди, как на подушке. Ведь это же не приставание?

— Жду.

Таэль немного повозилась, устраиваясь поудобнее, вздохнула и сообщила:

— Он был моим наставником, с десяти лет и до семнадцати.

— А потом?

— Сказал, будто ему больше нечему меня учить, и ушел. Резко ушел, в одночасье.

— Вот как… — снова надолго задумался Харн, пытаясь представить себя на месте мастера-тени, обучающего юную хорошенькую графиню.

Определенно тот испытывал к ученице не только заинтересованность наставника, судя по сегодняшней встрече. Свои чувства к тени Гаити высказал довольно откровенно. И тогда получается, что он ушел специально, не желая ждать ее совершеннолетия? Но почему?