Повенчанные (СИ) - Инош Алана. Страница 5

Рис сварился, и его откинули на сито, дав стечь воде. А точнее, белёсому клейкому отвару.

– Рис после варки лучше немного промыть, чтоб клейковину лишнюю убрать. Мы ж не кашу варим, а начинку делаем. Масла не жалей, чтоб каждое зёрнышко в нём купалось!

Белоснежный рисовый сугроб накрыл золотую морковно-луковую зажарку, перемешался с ней и тоже приобрёл золотистый оттенок. Карина попробовала – вкуснятина! Ещё б мясца сюда – и плов готов. Но вместо мяса у них была рыба – тоже недурно.

Наконец настало время для главного священнодействия. Тесто поднялось пухлой шапкой, доброе и мягкое, пальцы сами так и тянулись его мять. Волшебная туфелька кукольной Золушки, конечно, тоже внесла свой неоценимый вклад.

Тесто поделили на три части: две больших, для верхней и нижней корочки, и одну маленькую – для украшения пирога. Ох, как не хотело оно раскатываться! Так и норовило, эластичное, опять стянуться до своих прежних форм. Но Карина справилась. На смазанный маслом противень легла прямоугольная лепёшка.

– Ну, а теперь... Крибле-крабле-бумс! – сказала чародейка.

Взмах волшебной лопаточки – и на тесто лёг первый слой риса. Следом за ним, ровненьким розовым одеялом – слой рыбы без косточек, а потом рассыпалась стружка замороженного сливочного масла. Сверху всё это помощница укрыла остатками риса, и они водрузили на место верхнюю корочку, защипали. А дальше очень пригодились ловкие пальчики Лены – чтоб вырезать из теста звёздочки и плести косички. Косичка легла по периметру, а звёздочки рассыпались в художественном беспорядке.

– Обязательно прорезать дырочку сверху, чтоб пар выходил, – сказала наставница, вспоров ножом мягкое брюшко пирога.

Пока духовка прогревалась, пирог расстаивался, накрытый полотенцем. А самой юной помощнице не терпелось смазать его подсоленным яичным желтком, что ей вскоре и поручили сделать. С этим весьма ответственным заданием она справилась отлично, хотя и перемазалась яйцом сама – это уж как водится.

– Ох, тяжеленный! – прохрипела волшебница, поднимая противень с пирогом.

Захлопнулась дверца духовки, и осталось подождать минут пятьдесят, чтобы чудо испеклось.

Новогоднее колдовство было очень мощным. Оно порождало разные побочные продукты вроде салатов, которые крошились как бы между делом, с мурлыканьем под нос какой-нибудь песенки. А Лена вдруг загрустила, забравшись в кресло и прижав к груди новую куклу.

– Лен, ты чего? – спросила Карина, заглядывая в печальные глазки девочки. – Праздник же! Новый год. Это ж хорошо.

– Новый год – это хорошо, – вздохнула та. – Плохо, что папы нет...

Тоскливая струнка запела и в сердце Карины. Кухонное священнодействие увлекло её и закружило, но стоило вспомнить о Славе, как глаза сразу угодили на мокрое место. Впрочем, раскисать она не имела права, дабы не подавать дурной пример Лене. Она не могла заменить на празднике дядю Виталика, но старалась быть средоточием веселья. И это ей удавалось неплохо. Когда упавшая ваза сказала «бздынь», прильнувшая к дверному косяку Наташа вздохнула:

– Если слушать из кухни, кажется, будто наш папа дома.

И что-то у обеих волшебниц глаза подозрительно заблестели и увлажнились... Каждая из них думала о своём любимом человеке, а вкусное чудо тем временем покоилось под пищевой плёнкой, полотенцем и подушкой, дабы стать мягким, как добрый сон.

Телефоны зазвонили одновременно – в девять вечера. Карина с Наташей схватились за них и в один голос воскликнули:

– Слава!

– Виталик!

И рассмеялись. А бабушка с дедушкой по простоте душевной подумали, что Слава – это жених Карины.

– Привет, родная, – сквозь зимнее пространство донёсся до Карины голос любимой. – Звоню пораньше, потому что в новогоднюю ночь сеть точно будет перегружена – не прорваться. С праздником тебя, солнышко.

– И тебя с Новым годом, Слав. – Разноцветные переливы гирлянд плыли в тёплой, солёной пелене, а в груди сладко саднило. – Как ты там?

Что Слава могла ответить? «Стреляем, ловим террористов, дерёмся с бандитами, рискуем жизнью»?

– Нормально. Всё хорошо, принцесса. Ты где сейчас? Дома или затусовалась с кем-то?

– Затусовалась, – засмеялась Карина. – С Наташей и Леной, а также с бабулей и дедулей. У меня достижение: я научилась печь пирог с рыбой! Да, и передай дяде Виталику, что мы с Леной успешно выполнили план по разрушениям в квартире. И получили втык от мамы Наташи.

– Передам, он будет рад, – усмехнулась Слава. – Молодцы, девочки, так держать. Не грустите там.

– Стараемся. Целую тебя, Слав... Много, много раз...

– И я тебя, солнышко моё.

Этот голос исцелял собственные шрамы Карины. Совсем они не изглаживались, но боль притуплялась, сменяясь светом – горьковатым, выстраданным, но так уж получалось в её жизни. Свет и боль шли рука об руку.

*

Но шрамы Славы болели, несмотря на всё июльское липовое колдовство.

Они с дядей Виталиком укатили на рыбалку, а Карина с Наташей перерабатывали урожай с бабушкиной дачи – закручивали первые банки с огурцами. У старшей подруги Карина понемногу перенимала хозяйственные навыки, бессознательно тянулась к ней, тёплой и уютной, по-матерински мудрой.

– Ох, чую я, набухались они там нынче, – вздохнула Наташа, бросая чёрные горошинки перца по банкам.

Карина, ни разу не видевшая Славу пьяной, недоверчиво усмехнулась.

– Почему ты так думаешь?

Из груди Наташи снова вырвался тяжёлый вздох.

– Думаешь, весело им там было? Уж как водится – стресс снять...

Пупырчатые огурчики укладывались в банки плотно, один к одному – хрустящие, зелёные. Укроп с петрушкой плавали в рассоле, будто какие-то морские чудища.

– Не, Наташ, думаю, у них психика крепкая, если ты этого боишься, – проговорила Карина. – У Славы признаков посттравматического синдрома я не вижу. Усталость – да. Но чтобы психическое расстройство – вряд ли. Это тяжёлая штука, её сразу видно.

– Шесть месяцев в такой обстановке – у кого угодно крыша съедет, – покачала головой Наташа, доставая из кастрюльки с кипятком простерилизованные крышки.

– Ну, не у всех же съезжает, – вздохнула Карина.

Но зёрнышко беспокойства упало и проросло. Шрамик, от которого веяло холодом... Почему-то именно он настораживал её больше всего, но объяснить этого Карина себе не могла. Это было какое-то иррациональное, взявшееся ниоткуда знание.

– Слушай, давай тему сменим, а? – поморщилась Наташа, налегая на закаточную машинку. – Толку-то, что мы её перетираем... Спокойнее нам от этого не будет.

– Ну, давай. – Карина села к столу: начался завершающий процесс засолки, на котором её помощь заканчивалась. – А как ты с дядей Виталиком познакомилась?

Наташа хмыкнула, в её взгляде промелькнули искорки приятных воспоминаний.

– Смешно получилось. На свадьбе одной моей подружки, Катьки Рогозенко. Хех... А по мужу она теперь – Рогозина. Мы потом ржали на эту тему – типа, не очень-то и поменялась фамилия. Мол, в паспорте исправь немножко да и ходи с ним дальше.

– И ты поймала букет невесты? – нетерпеливо попыталась предугадать Карина.

– Ловила, а как же! – Наташа перевернула закатанную банку, поставила на крышку. – Все девчонки ловили. А поймал какой-то тип здоровенный. С таким лицом, будто вот-вот скажет: «Я пришёл из будущего. Мне нужна твоя одежда».

– Дядя Виталик? – со смехом догадалась Карина, узнав в этом кратком, но ёмком описании Славиного друга.

– Он самый, – усмехнулась Наташа. – Что он вообще среди девчонок делал – фиг его знает. Я на него тогда посмотрела и подумала: «Не, ну страшный же». Я б от такого убежала куда глаза глядят, если б он со мной заговорил! Ну, а потом жених бросал подвязку, как водится... Все парни, конечно, кинулись ловить с таким азартом, будто там не подвязка, а штука баксов летит. А жених то ли косорукий какой-то был, то ли я слишком близко стояла... Короче зафинтил он эту подвязку мне прямо на голову. Ну, все и давай ржать, подшучивать над нами: мол, это судьба.