Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав. Страница 111

Затем был ракетный удар «гранитами» по аэродрому Хебуктен — причем мы целились не только по стоянке «юнкерсов», но и по жилью личного состава, потому что обучить хорошего морского летчика, это долгий труд. В процессе наша команда спецназа, высаженная на берег для целеуказания, мало того что успела подорвать склады горючего, боеприпасов, а заодно радиоузел и электростанцию, так еще при возвращении захватила немецкий катер-тральщик (запись о победе под номером одиннадцать). Его мы после передали нашим, загрузив документами — как трофейными, взятыми в Хебуктене, так и спешно составленной «выжимкой» из нашего послезнания, по текущим военным вопросам. Впрочем, предки оказались гораздо умнее, чем мы о них думали — они уже догадывались, что за сила столь решительно вмешалась в морскую войну на северном театре. В отличие от «попаданческой» литературы (читал я как раз перед выходом опус некоего Заспы: наша ситуация, атомная подлодка проваливается в сорок первый, только в экипаже сплошные истерики, куда там «Дому-2», а местная кровавая гебня — это исключительно психи-маньяки, желающие истребить как можно больше своего же народа), у нас все было гораздо более четко и по делу. Немцы начинали операцию «Вундерланд», рейд линкора «Адмирал Шеер» в Карское море. В нашей истории это завершилось обстрелом Диксона и гибелью нашего парохода «Сибиряков». В этой же — посмотрим, как вы будете бегать от Морского волка (наш радиопозывной для связи с предками), жирные немецкие овечки!

И у нас на борту появился Александр Михайлович Кириллов, старший майор госбезопасности, с тех самых пор наш бессменный куратор, человек очень умный, многоопытный, интеллигентный, ничего общего не имеющий с кошмаром мадам Новодворской — как оказалось, именно он первым тут догадался о нашем «вневременном» происхождении. Так что охота на «Шеер» была уже совместным делом — нас и Северного флота. Потопить — это слишком просто, а вот когда фашистский линкор, получив торпеды по винтам, спускает флаг перед «Сибиряковым», который, числясь сторожевым кораблем, был по сути вооруженным пароходом? Но фрицы знали, что мы рядом и при первом же их выстреле получат полный залп торпед в борт, и мы точно не промахнемся и шлюпок спустить не дадим, так что умрут все, а в ледяной воде погибать страшно. «Шеер» был записан на наш счет, в этой тетради за номером восемнадцать, но объявлено о том не было — и для Берлина ситуация выглядела запредельно позорно! А еще пропали без вести все ушедшие с линкором субмарины: U-209, U-456, U-601, U-251 — причем поскольку наши компы легко взламывали немецкие шифры, мы сумели организовать радиограммы от лица одной из них, перешедшей на сторону Свободной Германии, и никто не мог опровергнуть, даже фрицы из экипажа «Шеера», которых тогда же, в Диксоне, погрузили на баржи и отправили в Норильск — добывать никель для нашей победы. И еще были лодки U-88, U-376, U-408, потопленные в проливе Маточкин Шар при попытке перехватить «Шеер», который наши тащили на буксире в Архангельск (а мы прикрывали этот процесс), а также U-355, U-378 у острова Колгуев и затесавшийся в эту же компанию британец «Си Лайон» (а нефиг следить за нашими действиями без согласования с Северным флотом) и U-591 — у горла Белого моря, последняя наша добыча в этом походе.

Итого двадцать четыре числящихся за нами официально (и эти цифры были тогда нанесены на рубку). Англичанин по сей день считается пропавшим без вести в Баренцевом море.

Мы пришли в Архангельск третьего сентября, завершив свой первый межвременной поход. И всего через два дня — снова в море. В этой версии истории «Тирпиц» вышел на перехват «восемнадцатого» конвоя, и не последнюю роль в этом сыграли мы, ополовинив 11-ю (арктическую) подводную флотилию кригсмарине и оставив авиабазу Хебуктен (одну из ключевых) без опытных пилотов, топлива и боеприпасов. Но вместо конвоя «Тирпиц» столкнулся с нами — в итоге на дне он сам, тяжелый крейсер «Хиппер», эсминцы Z-23, Z-24, Z-28, Z-29. Правда, «двадцать девятый» потопила работавшая с нами в паре К-22 Котельникова (знаменитый наш подводный ас, с которым я свел знакомство еще в Диксоне), эта же лодка добивала «Тирпиц» — живучий же оказался, получив «гранит» и пять торпед все не тонул, тут на сцене появились британцы и поспешили «прихватизировать» чужую собственность, причем нам был строжайший приказ не препятствовать — смысл мы поняли, лишь узнав, что конвой PQ-18 беспрепятственно пришел в Мурманск, потому что вся немецкая авиация была занята тем, чтобы помешать англичанам утащить трофей!

Итого двадцать девять официальных побед (не считая британской подлодки) на пятнадцатое сентября сорок второго года. Поскольку «Тирпиц» все же числится «групповой победой», нас и К-22, ну а англичане просто мимо шли, не их же еще участниками писать? Именно наши эсминцы выловили из воды немецкого адмирала Шнивинда, и он возглавил в Мурманске «парад» нескольких сотен пленных. Еще столько же подобрали англичане — из пяти тысяч высококвалифицированного персонала, кадровых моряков кригсмарине, экипажей линкора, тяжелого крейсера и четырех эсминцев. И это было лишь начало пути!

После была Москва. И разговор со Сталиным. После которого я окончательно сделал свой выбор.

Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.

Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.

Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины — Союза Советских Социалистических Республик и как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся.

Мы приняли советскую, сталинскую присягу. А после наш замполит Елезаров (в 2012-м зам. по воспитательной работе, но нет такой должности в РККФ) жаловался мне, что ему пришлось отвечать на вопросы личного состава, помнящего присягу РФ — а когда и зачем из текста исчезло «быть честным, храбрым, дисциплинированным», «хранить тайну», «изучать военное дело и беречь имущество», «защищать Родину, не щадя жизни» и «если я нарушу» — зато вместо всего этого появилось про Конституцию и конституционный строй.

И я принял присягу, и перед Сталиным, и перед самим собой — чтобы в этом времени в 2012 году был жив СССР и не было никакой перестройки.

Тогда же в нашей команде появились «академики» — тогда еще не академики, будущие создатели советской атомной промышленности и атомного флота: Александров, Доллежаль, Перегудов, Базилевский и, конечно же, Курчатов. Группа, изучавшая нас, включала гораздо больше людей — но подлинной информацией владели лишь эти пятеро. Изучали серьезно — Сирый говорит, что еще неделя, и он бы доверил Курчатову вахту по первому дивизиону БЧ-5, конечно, под присмотром. С борта выгребли почти все документы, книги, ноутбуки. У нас появилось место у стенки Севмаша, залегендированное под бригаду строящихся кораблей и приспособленное, насколько это было возможно в этом времени, для стоянки атомарины. Мы отдыхали почти месяц, а затем…

В этой реальности принесенная нами информация позволила осуществить освобождение Заполярья не в октябре сорок четвертого, а ровно на два года раньше. Потому что главной коммуникацией у немцев было море, сухопутные дороги от Петсамо на юг Норвегии отсутствовали как класс, а в Финляндию шла плохая грунтовка (немцы умудрились соорудить еще и канатную дорогу, но все равно этот путь не мог равняться с морем, не покрывая и малой доли потребностей немецкого фронта). Морем же в Германию вывозился стратегический груз, никелевая руда. И в наших силах было сделать гораздо больше, чем Северному флоту. Вернее, Северный флот при нашей поддержке получал совершенно иные возможности.