Морской волк. 3-я Трилогия (СИ) - Савин Владислав. Страница 124
А цель была рядом. Два эсминца уже прошли вперед, прямо под торпеды U-1505 выходил огромный транспорт, едва ползущий на буксире у старого эсминца, за ним был виден крейсер. Шнее решил стрелять не «веером растворения», а прицельно, по форштевню эсминца, шесть торпед. И сразу после — отворот на запад и отход, сначала на максимуме, пока Ужас еще далеко, затем в полной тишине. Были слышны два взрыва торпед, но нечего было и думать задержаться, чтобы подвсплыть под перископ!
Взрывы глубинных бомб с эсминцев остались далеко за кормой. Море казалось совершенно безопасным, но Шнее не отменял приказ о тишине. Отключили даже машинки, гонящие воздух в систему регенерации, отчего в отсеках стояла удушливая атмосфера. Прошло уже несколько часов, все было спокойно.
— Может, включить вентиляцию? — спросил первый вахтенный офицер. — Иначе мы задохнемся сейчас без всяких бомб.
Шнее дал согласие. Через минуту все услышали крик акустика (вот как можно кричать шепотом?):
— Контакт, пеленг 80, это он! Идет прямо на нас!
— Выключить все к чертям! Курс 135 — и молиться.
Мы успеем сместиться чуть к юго-востоку. Но если он довернет влево, мы все покойники!
Слава богу, он отвернул вправо от нас! И снова пропал. Акустик не слышал ничего. Но мы все знали, что он здесь! И воздуха в таком режиме хватит ненадолго, ведь мы не пополняли его запас с начала охоты! Или Ужас нас заметит, или все задохнемся от углекислоты.
U-1505 ползла на юг. Теперь Шнее вполне понимал Штреля, испытывавшего такое в течении трех суток. Но если повезло тому трусу и неудачнику, то может, судьба смилостивится и над нами?
Через двенадцать часов акустик доложил о двух далеких взрывах торпед. Если штурманская прокладка была верна, то это примерно в том направлении, откуда должна была подходить U-472. Других целей в этом районе моря не было. Что «семерке» удастся победить Ужас, было бы сказкой — значит, последние почести героям, погибшим в море за Германию! А еще это значит, что русские там, далеко. И наш шанс спастись — отходить в прямо противоположном направлении.
U-1505 всплыла под шнорхель, когда в отсеках было совсем уже невозможно дышать. И еще пару часов Шнее и все на борту ждали торпед в борт, выпущенных ниоткуда, ведь Ужас, подкрадывающийся для атаки, обнаружить невозможно. Но нападения не было, и Шнее поверил, что они вытянули счастливый билет, оторвались! Теперь домой и пореже выходить в эфир и всплывать на поверхность. А лучше вовсе не всплывать, а идти под шнорхелем. Медленнее, но безопасней — и куда спешить?
А транспорт, тысяч на десять, записан в журнале как «потопленный достоверно», и что он, Шнее, это лично наблюдал в перископ. Кригс-комиссар поверит — сухопутный, не подводник, и даже не моряк. Хотя, осмелев, выразил неудовольствие, что осталось семнадцать «угрей». Пришлось его успокоить — может, по пути попадется кто-нибудь, без сильной охраны?
Таких не встретилось — только конвои. И если первый, идущий на запад, явно был пустой, то второй, ему навстречу, был лакомой дичью. Но, опытным взглядом оценив количество эскорта, Шнее отказался от атаки — в отличие от своего учителя, великого Отто Кречмера, он очень не любил рисковать. Тот, легендарный командир U-99, слишком верил в свою удачу, благоволившую к нему и до, и после — раз ему повезло и выжить при гибели своей лодки, и уже пребывая в английском плену, получить свой Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами, переданный через Красный Крест и врученный лично комендантом лагеря. (Прим. автора — история подлинная). Вот только так везет далеко не всем и не всегда — а упущенную победу можно одержать и в другой раз, так что останемся при своих, так будет вернее!
Находясь в каких-то трехстах милях от Бреста, приняли радиограмму — британцы высаживаются в Гавре! Шнее выругался — берег с гульбой, шампанским и французскими мамзелями откладывался до израсходования торпед и запасов на борту. Насколько легче было при «папе» Денице, в отличие от ваффенмарине СС! Конечно, «двадцать первая» океанская лодка слишком велика для Ла-Манша — но и болтаться у Западных Проходов, где в воздухе постоянно висит британская авиация и часто встречаются корабельные патрули, это тоже удовольствие небольшое!
Если только не удастся быстро потопить кого-то «жирного» — и отдыхай!
Это случилось шестого утром. Сначала акустик доложил: множественные шумы винтов, идет конвой, с северо-востока. Еще один порожняк в Америку — но нет, курс конвоя был не прямо на запад, а юго-запад, так что U-1505 оказалась по правому борту англичан, а не прямо на их пути. Обычная «коробочка» транспортов, несколько колонн, прикрытых спереди и с флангов завесами фрегатов и корветов. Шнее решил было отказаться от атаки, когда его внимание привлек концевой транспорт крайней правой колоны, он шел на некотором отдалении от общего ордера, не сближаясь. И концевой корвет правофланговой завесы был чуть впереди, атака с траверза была вполне возможной!
Будь у Шнее «семерка», еще неизвестно, что бы вышло. Но «двадцать первая» была быстрее и тише — бросок наперерез под водой, не посадить бы батареи! — кажется, корвет что-то услышал и начал поворачивать, но U-1505 уже вышла на дистанцию залпа. Шесть торпед веером, отворот и на глубину! Английские бомбы начали рваться гораздо выше и в стороне — когда торпеды дошли. Одно попадание, или два, и — господи, что это было? Взрыв был такой силы, что море содрогнулось!
«Вот отчего он шел на отдалении, — подумал Шнее. — Транспорт с взрывчаткой. Понятно, что его не решились ставить в общую колонну. Хотя на вид он был похож даже не на торгаша, а на вспомогательное судно флота — в момент залпа я подумал, что это большой буксир-спасатель».
Шнее ошибся. Его жертвой в этот раз стала плавбаза подводных лодок «Скорпион» с грузом торпед, в составе «пенджабского» конвоя на Карачи. Во исполнение приказа Адмиралтейства прервать коммуникацию между Еврорейхом и Японией — «вот только не хватало еще пускать в свой британский заповедник американцев, это наша зона ответственности, справимся своими силами!»
Результатом же было то, что пенджабская эскадра подлодок в критический момент оказалась на «голодном пайке». Что усугублялось британской привычкой выпускать сразу десять торпед в одном залпе по цели. И это еще скажется после, для совсем другой истории.
Шнее же сейчас интересовало лишь одно. Формально задание было выполнено, ну а что до двух погибших лодок 11-й флотилии, так на то и война, где выживает не только самый удачливый, но и самый умный. Что делать, побед не хватит на всех, кому-то надо и умирать молча.
Я побывал в зоне охоты Полярного Ужаса и вернулся с победой. Где Бриллианты к моему Рыцарскому кресту с Дубовыми листьями и Мечами?
Вот только не дай бог, пошлют туда же снова!
Уинстон Черчилль
На аэродроме воет сирена. С трудом продираю глаза.
Кто я? Тело молодое, поджарое, спортивное — и совершенно рязанская, русская морда!
Все как на автопилоте, я лишь смотрю изнутри. Быстро натягиваю форму русского офицера-летчика, хватаю планшет, на ходу подпоясываюсь ремнем с кобурой — и машина ждет внизу! Что-то похожее на виллис — открытый кузов, спереди двое, сзади сиденья вдоль бортов, брезент опущен. На аэродром!
Мысли в голове — соревнования у нас с геноссе, кто больше нагликов набьет. Ну ничего, снова уделаю этих гонористых — полвека уже после той войны с ними прошло, а соперничество осталось. Хотя вне службы — дружба-фройндшафт, русский и немец — братья навек!
Так, кушаю, умываюсь, надеваю летный комбез и парашют, и на поле, к моей «Молнии». Хотя какая она «молния» — не истребитель, а противопартизанский самолет, с одним винтом сзади, но бронирован, как штурмовик Ил-20 — мало ли что там на земле найдется? Стрелок мне не нужен, истребителей у нагликов быть не может, лучше пару напалмовых бомб возьму, а боекомплекта к пулеметам и так выше крыши. Ну и фотопулемет, конечно — дома скрупулезнейше будем анализировать, сколько набил. И кислород в кабину — на Англию столько химии сбросили, что на малой высоте, говорят, вдохнешь без маски, и привет! Это как же наглики там выживают — или так лишь в отдельных местах вроде Лондона, где сопротивление было дольше всего?