Игра страсти - Косински Ежи. Страница 59

Он был потрясен зрелищем ее тела. Не в силах утолить свою жажду, он прижался губами к холму Венеры, где только что побывал его член, и всунул туда свой трепетный язык, прилагая все усилия к тому, чтобы собрать каждую каплю того, что некогда принадлежало ей.

Вбирая ее в себя и отдавая, проникая в нее, пуская внутри нее корни, он не оставлял ее до тех пор, пока она не обессилела, перестала чувствовать и думать, хотя тело ее продолжало требовать свое.

Это была вершина, с которой она упала. Чтобы вновь поставить Ванессу на ноги, заставить ее почувствовать себя свободной от всяческих пут, остаться неоскверненной, он встал над ней на колени и застыл в этой позе в пространстве, которое их разделяло, закинув руки за спину и выпрямившись, приблизил головку члена к ее лицу, готовый провести им по ее щекам, губам, подбородку, шее. Она приняла его, стремясь закрепить свою власть над ним, лишить его свободы, заставить его поддаться потребностям плоти и тем самым доказать, что когда он с ней, то, как и она, бессилен против эмоций. По-прежнему держа руки за спиной, он стал медленно входить в нее, усиливая напор, раскачиваясь из стороны в сторону, затем вонзился вглубь, заполняя ее, разбухая внутри нее. Откинув голову назад, она ловила ртом воздух, но, став свободной, предпочла удержать его. Пытаясь проглотить слюну, она, открыв глаза, забарабанила ногами по скамье. Ее поднятые, как бы в жесте самозащиты, руки повисли в воздухе, не желая ни начинать наступление, ни сдаваться. Закрыв глаза и уронив руки, она отступила, сделав глубокий вдох, затем молча прильнула к нему, не испытывая ничего, кроме их совместной потребности. Барабанная дробь утихла, отдавшись эхом в их крохотной деревянной хижине.

Фабиан взглянул на лицо девушки. Когда-то она ждала, что он вернется; больше она ждать его не будет. Для нее время ожидания прошло, событие, которое рано или поздно должно было случиться, случилось. Наконец она освободилась от него, освободилась от себя.

В конце осени Фабиан вновь оказался в пути. Он ездил из одной конюшни в другую, читал лекции и все время искал работу. Сделав крюк по дороге в Массачусетс, он заехал в Нью-Йорк, чтобы посетить Национальную конную выставку в помещении Мэдисон Сквер Гарден — важное событие, происходившее раз в год, куда съезжались конники со всего мира.

Хотя выставка работала почти неделю, Фабиану было любопытно понаблюдать за оставшимися номерами программы. Была и еще одна причина: во время их последней встречи Ванесса сказала, что Капитан Ахав, жеребец, подарок ее отца, был допущен к участию к международным состязаниям на Кубок Стэнхоупа в классе крупных лошадей. Предстояли соревнования по преодолению барьеров, результат которых зависел от подготовки лошади, ее силы и выносливости при преодолении ряда больших препятствий. Приз — серебряный кубок и значительная денежная сумма — учредил дед Ванессы коммодор Эрнест Тенет Стэнхоуп. Это было самое важное событие, связанное с лошадьми.

Когда Фабиан разговаривал с Ванессой в последний раз, она была почти уверена, что не поедет со своими родителями на нью-йоркскую выставку, и ей было приятно узнать, что Фабиан будет присутствовать на ней и увидит, как выступит ее лошадь.

Состязания на Кубок Стэнхоупа были одним из важнейших событий, происходивших в последние перед закрытием выставки дни, и когда Фабиан вошел в здание выставочного павильона, он заметил всеобщее возбуждение, заставившее его забыть свое прежнее недоверчивое отношение к этим состязаниям.

На эскалаторах теснились мужчины в черных галстуках, смокингах и цилиндрах, придерживая под руку своих дам, сверкающих бриллиантами, в тяжелых, волочащихся по полу мехах, после чего двинулись по круглым лестницам и огромным коридорам, которые спиралью окружали зрительный зал. Куда бы ни взглянул Фабиан, повсюду он видел алые охотничьи костюмы.

Помещение со сводчатым потолком было заполнено до отказа и гудело как улей. Служители наносили последние штрихи, готовя арену и скаковой круг; судьи проверяли расстояния между препятствиями; телерепортеры устанавливали свою съемочную и осветительную аппаратуру; перегнувшись через ограждения, фотографы искали наиболее выгодный ракурс для съемки прыжков.

Ослепленный всей этой роскошью и взбудораженный этими лихорадочными приготовлениями, Фабиан покинул зрительный зал и, миновав главную арену, направился в паддок — на площадку, предназначенную для выездки лошадей, их размещения, хранения оборудования, сбруи и припасов. Там, в палатке и стойле, зарезервированном Стэнхоупами, он рассчитывал взглянуть хотя бы краешком глаза на Капитана Ахава, которого знал по местным состязаниям, проводившимся в Тотемфилде. Поскольку на эту территорию широкая публика не допускалась, Фабиан захватил с собой суперобложку своей книги «Готовые упасть» и показал ее охраннику. Охранник, на которого произвела впечатление фотография автора на последней странице и внушительный список его достижений в искусстве верховой езды, пропустил его без пропуска.

В паддоке порядка было больше. Фабиан прошел мимо ряда палаток и стойл, где располагались крупнейшие национальные и международные команды конников с лошадьми, на попонах которых были эмблемы самых знаменитых конюшен. Он видел коннозаводчиков и владельцев лошадей вместе с их семьями, целые полчища тренеров и наставников, а также наездников, тренирующихся и готовящихся к очередному состязанию, в то время как их соперники приходили в себя после предыдущего. Тут же суетились конюхи, седлающие или распрягающие лошадей.

В дальнем конце паддока он обнаружил палатку и стойло Стэнхоупов. Старинный фамильный герб ярко выделялся на темно-синем фоне стойла, алой ткани палатки и желтого войлока чепраков и потников.

Фабиан натолкнулся на главного конюха, который помнил его с тех пор, как он учил его младшего сына выездке в тотемфилдских конюшнях «Двойные удила». Упав в молодости с лошади, он теперь ковылял среди лошадей и снаряжения, опираясь на две трости.

Главный конюх сообщил Фабиану, что Капитан Ахав уже находится на тренировочной арене, расположенной у входа на главную арену. Там его разогревает Стюарт Хейворд — молодой человек из известной семьи южан, который до этого неоднократно объезжал жеребца, выступая за семейство Стэнхоупов на состязаниях для новичков, юниоров и в открытых состязаниях и в конце концов завоевал право выступать на крупных соревнованиях. Если он приведет Капитана Ахава к победе по классу крупных лошадей, то это будет кульминацией всех его усилий.

Оказавшись на тренировочной арене — сравнительно небольшой, пропорциональной количеству и высоте препятствий, сооруженных по ее периметру, — Фабиан увидел, что, готовясь к главному событию, которое должно начаться через полчаса, несколько наездников принялись в ровном темпе совершать на своих лошадях тренировочные прыжки. Рядом с ареной он заметил великолепный силуэт Капитана Ахава — американской чистокровки с безупречной родословной и отличной подготовкой. Стоявший рядом с ним наездник поправлял сбрую.

Фабиан тотчас направился к Хейворду. Молодой человек был чуть выше его самого — сильные, мускулистые ноги, светлые вьющиеся волосы, ниспадающие на лоб, придавали ему особое обаяние. Фабиан без труда представил его играющим в составе университетской футбольной команды или с ракеткой в руках.

— Я Фабиан, — представился он, протянув ему ладонь.

Хейворд почтительно пожал ему руку, как и подобает хорошо воспитанному юноше при знакомстве с мужчиной вдвое старше и известнее его самого.

— Вы не тот самый игрок в поло, который некогда преподавал выездку в Тотемфилде? — спросил он.

— Да, в самом деле, — отозвался Фабиан. — Только это было очень давно, — добавил он.

— Ванесса всегда говорит, что вы дали ей больше, чем любой другой преподаватель, мистер Фабиан, — произнес Хейворд с ноткой восхищения в голосе.

— Рад, что мисс Стэнхоуп так думает, — сказал Фабиан.