Свидание вслепую - Косински Ежи. Страница 16

Помимо этих терминов, Оскар разработал целый словарь. Голову женщины он называл «дыней», рот — «замком», руки — «хваталками», спину — «верандой», груди — «чашками», соски — «кнопками», живот — «тарелкой». Ноги были «палками», лоно — «щелью», ягодицы — «подушками», разделенными «проливом».

Сначала он хватал ее сзади за волосы так, чтобы она не могла обернуться, и делал ей подножку. Потом теребил и крутил ее кнопки и нажимал на них; когда видел, что боль становится непереносимой, отпускал кнопки, но при этом входил в щель. С этого момента жертва обычно смирялась и сопротивления больше не оказывала.

Была у Оскара и своя философия. Он говорил, что секс — это «пружина», которую природа держит в постоянно сжатом виде, и мужчина обязан (перед самим собой) «спускать» свою пружину как можно чаще. Изнасилование — самый быстрый способ «спустить пружину». Кроме того, это спорт, требующий постоянных тренировок. А поскольку половой акт требует, чтобы физически возбужден был парень, а не девушка, значит, сама природа велит ему «подбить ей глаз».

Однажды, когда они остались в корпусе наедине, Левантер попросил Оскара показать ему свои приемы. Оскар велел ему пройтись по комнате. Левантер встал с кровати и двинулся вперед. Внезапно сильная рука схватила его за волосы, так что он не мог пошевелить головой, а в спину уперлось колено. Через мгновение его сбили с ног, и он упал лицом вниз на пол. Еще через мгновение Оскар протиснулся Левантеру между ног. Тот превратился в совершенно беспомощную распластанную лягушку.

— Это и есть «скручивание», — объявил Оскар с гордостью.

Оскар показал Левантеру дневник, в котором отмечал свои последние «свидания вслепую». Он записывал характерные особенности жертвы, место, где впервые ее увидел, место, где совершил нападение, была ли она девственницей и где он ее бросил. Был там и список намеченных «свиданий вслепую», имена двух-трех кандидаток, вероятное местонахождение которых он уже выяснил. Он был большим специалистом по местности: знал удобные места, где схватить самку, куда ее оттащить, где с ней забавляться и как после этого уйти незамеченным. Он говорил об изнасиловании примерно так же, как парикмахер говорит о хорошей стрижке.

Оскар рассказывал, что нередко можно определить, как девушка будет вести себя во время «свидания» по тому, как она ведет себя на улице. Он мог предсказать, будет ли она робкой и напуганной, истеричной и непокорной, упрямой или податливой, и действовал всякий раз соответственно.

Например, объяснял он, если нужно было заглушить вопли, он зажимал ей замок, пока она не начинала задыхаться; если нужно было заставить ее не дергаться, входил не в щель, а в пролив и как бы прикалывал ее к земле; если ему нужно было побольше времени, чтобы возбудиться и кончить или девушка казалась слишком сильной и способной к долгому сопротивлению, — связывал ей палки и хваталки за спиной и затыкал замок носовым платком.

Оскар соглашался с тем, что в его методе есть один недостаток: приходилось брать всех своих «слепых подруг» сзади. Он боялся, что его узнают, и потому никогда не целовал в замок и любовался их лицами лишь тогда, когда выслеживал их издали. Оскар даже говорил, что, если ему удавалось завязать девушке глаза, он все равно остерегался целовать ее в замок, из опасения, что она укусит его в губу или щеку и по оставленному ее зубами следу его опознают в милиции. Но он признался в одной навязчивой фантазии: он целует свою «слепую» жертву взасос, его язык глубоко входит в ее замок, и вдруг она с силой стискивает зубы и, словно в припадке эпилепсии, откусывает ему язык и выплевывает губчатый кусок мяса прямо ему в лицо. Кровь хлещет из его рта, и он видит, как откушенный язык падает ему на грудь. Он сказал, что благодаря этой фантазии сумел довести «скручивание» до совершенства.

Наметить жертву для «свидания вслепую», идти за ней незамеченным, фантазировать о том, что он с нею сделает, дразнить свое желание, словно пса, который только и ждет, когда его спустят с поводка, а потом, в один прекрасный момент, наконец «подбить» своей жертве глаз — в этом для Оскара и заключался весь смысл «свидания вслепую». Такие «свидания», как и другие рискованные предприятия — вроде ныряния под поезд за несколько секунд до его отправления, — представляли для Оскара единственный интерес в жизни.

Во время нередких совместных мероприятий Оскар выбирал себе какую-нибудь, на его взгляд, привлекательную девушку. Девушка обычно отвечала на его внимание улыбкой, и он тоже улыбался в ответ, как бы стесняясь подойти. При этом он негромко говорил Левантеру, какой, скорее всего, будет реакция этой девушки, когда, поймав ее в лесу или на улице, у скамейки в парке или в подвале, он заставит ее подчиниться. Он с подробностями сообщал, что именно будет делать, сорвав с нее одежду и насилуя ее снова и снова, пока наконец совсем не выдохнется.

Поначалу Левантер слушал Оскара со смешанным чувством страха и любопытства, стараясь как можно больше узнать о приключениях своего друга. Но немного спустя, когда Оскар стал вдаваться в эротические подробности, Левантер почувствовал, что он возбуждается и при этом непременно думает о девочке с длинной светлой косой.

Поскольку Левантера и Оскара часто видели вместе, один из вожатых, который знал Левантера еще в городе и симпатизировал ему, предупредил его насчет Оскара. Оскару уже дважды отказали в приеме в комсомол из-за плохого поведения, сказал вожатый; к тому же он не в ладах с законом и морально неустойчив. Левантер все это внимательно выслушал и пообещал держаться от своего приятеля подальше, но как только разговор закончился, выбросил его из головы и тут же вернулся к Оскару и их общим фантазиям о «свиданиях вслепую».

Оскар сказал Левантеру, что обнаружил в лесу короткий путь от лагеря мальчиков к лагерю девочек. Он сказал, что эта тропинка — идеальное место для «свидания». Лес там густой, темный, листва над головой такая, что заглушит все крики, а мох под ногами может стать удобной подстилкой. Если начать охоту за жертвой еще до сумерек, то можно успеть подбить ей глаз и к ужину незамеченным вернуться в лагерь.

Однажды мальчики отправились по этой тропинке на велосипедах. Где-то посредине пути Оскар остановился. Они оттащили велосипеды подальше от дорожки, спрятали в подлеске и стали наблюдать из густых зарослей за случайными прохожими. Когда показывалась какая-нибудь девочка, Оскар описывал, как схватит ее за волосы, как потащит в лес, как заставит опуститься на колени. Он представлял, как разорвет ее одежды, как сожмет ее подушки, как навалится на нее всей тяжестью тела, а она начнет извиваться под ним, и тогда он чуть-чуть отпустит ее, а потом наконец пронзит изо всех сил, одной рукой зажимая ей замок, чтобы она не кричала, а другой придерживая ее за веранду, пока она будет дергаться, обезумев от боли и страха.

Левантер слушал как завороженный. Все, что описывал друг, было для него приключением, волнующей игрой в прятки. Девочка, конечно, пострадает, но Левантер готов был согласиться с Оскаром, что синяки и царапины от насильственного вторжения — единственный источник ее боли. Он считал, что, впервые занимаясь любовью, даже добровольно, девственница непременно испытывает боль. Дефлорация есть акт насилия, мало чем отличающаяся от изнасилования. Он убеждал себя, что, если, как девственница в момент дефлорации, жертва его «свидания вслепую» не получит видимых ран и увечий, она сумеет даже получить некоторое удовольствие.

Расстояние между разговорами об изнасиловании и реальным изнасилованием все еще представлялось Левантеру огромным. Он старался убедить Оскара, что в лагере, в отличие от города, трудно остаться неопознанным. Но Оскар отмел его рассуждения как наивные. Страх везде одинаков, сказал он, любая ослепнет от паники, если наброситься на нее сзади, и совсем неважно, где и когда это произойдет.

Оскар перестал брать Левантера с собой на ту тропинку. Левантер решил, что Оскара раздражает его излишняя осведомленность, и он не хочет больше с ним делиться.