Свидание вслепую - Косински Ежи. Страница 32

Возвращаясь как-то домой с запозднившейся дружеской вечеринки, Левантер наткнулся на весьма привлекательную проститутку: она стояла в окружении шести японцев с «дипломатами» в руках и фотоаппаратами на шеях. Женщина была выше любого из них, и Левантер, остановившись в нескольких шагах от живописной группы, услышал ее голос.

— Трах — это трах, — говорила она недовольно и нетерпеливо. — И если вы, ребята, находитесь в комнате со мной все сразу, то за комнату вы платите один раз, а мне за трахи — шесть. Вам это понятно?

Приглушенными голосами, в которых, впрочем, улавливался сильный акцент, мужчины принялись с ней спорить, заявляя, что, поскольку ей придется раздеваться и одеваться всего один раз, они отнимут у нее не больше времени, чем отнял бы один человек.

— Трах — это трах, — повторяла женщина. — А шесть трахов — это шесть трахов. Или так, или никак.

Но японцы продолжали спорить. Один, например, сказал, что она сэкономит на такси до своей гостиницы и обратно.

— Шесть раз трахнуть — значит шесть раз заплатить. Вот как я считаю. — Она начала терять терпение. — Хватит с меня этих штучек!

Японцы по-прежнему не соглашались. Оглянувшись по сторонам, женщина увидела Левантера.

— Ты тоже с ними? — закричала она обвинительным тоном.

Левантер заверил ее, что это не так. Тогда она повернулась к японцам спиной и подошла к Левантеру.

— Идешь прогуляться? — спросила она довольно угрюмо, но в голосе ее угадывалось приглашение. Она была молодая и свежая на вид, с шаловливым лицом и выразительными глазами.

— Уже гуляю, — сказал Левантер. — Почему не спросишь, не возвращаюсь ли я с прогулки?

Она рассмеялась, тряхнув длинными блестящими волосами.

— Так ты хочешь или не хочешь, чтобы кто-нибудь составил тебе компанию?

— Я хочу не компанию, — сказал Левантер. — Я хочу тебя.

Она сказала свою цену.

— Это недалеко, в двух минутах отсюда. — Она назвала небольшую туристскую гостиницу в центре города, взяла Левантера под руку и пошла рядом с ним, приспосабливаясь к его широкому шагу.

Когда они вошли в ярко освещенный гостиничный номер, она взяла его пиджак и похлопала по всем карманам. Потом проверила карманы штанов. Убедившись, что у него нет с собой ни оружия, ни полицейского жетона, она начала поглаживать его бедра чуть понежнее. Левантер вручил ей деньги.

— Ты не против, если я оставлю включенным свет, — спросила она, запирая дверь на засов. — Не все любят глазеть на то, чем занимаются.

Она встала посреди комнаты, раздвинула ноги и начала раздеваться, поглядывая на себя в большое зеркало, висевшее напротив кровати. Выверенными и взвешенными движениями освободилась от всех до одной деталей своей одежды. Раздевшись догола и не сводя глаз с зеркала, она опустила руки на живот и принялась оглаживать себя круговыми движениями попеременно то пальцами, то ладонью, то пожимая и массируя плоть, то просто скользя по телу. Она протянула руку и привлекла Левантера к себе. Теперь в зеркале были видны оба. Она прижалась к нему всем телом, обвила руками и стала лизать ему шею по направлению к уху. Одновременно она расстегнула на нем рубашку и ослабила ремень.

Проводя руками по ее бедрам, Левантер увидел в зеркале ее глаза. Взгляд женщины был, казалось, направлен за отражение, и Левантер подумал, а не устраивает ли она все это представление для кого-то еще, не подглядывает ли кто-нибудь с той стороны зеркала.

Одной рукой продолжая ласкать женщину, другую Левантер отвел за спину и схватил пепельницу. Потом мгновенным движением оттолкнул женщину и размахнулся, словно собираясь швырнуть пепельницу в зеркало.

За зеркалом тут же раздался грохот опрокинутого стула и какие-то беспорядочные звуки; кто-то бросился оттуда прочь.

Левантер выскочил в коридор и с силой распахнул дверь в соседний номер. Он оказался прав. Стоящая на треноге кинокамера была нацелена через зеркало в соседний номер, и Левантер увидел, как там, где он только что был, торопливо одевается его женщина.

Двое мужчин средних лет одновременно кинулись к Левантеру и встали между ним и камерой.

— Прошу немедленно засветить пленку! — спокойно сказал Левантер.

— Слушай, ты, недоделок! — заорал один из них, наступая на Левантера со сжатыми кулаками, а другой отрезал путь к двери.

Левантер не двинулся с места. Он достал из кармана бумажник, вынул из него членскую карточку Американского Совета Глобальной Безопасности и сунул ее под нос тому мужчине, что орал на него.

— Ну-ка, взгляни! — сказал он.

Тот взял карточку, тщательно ее изучил, а потом осторожно протянул другому. Оба не произнесли ни слова, возвращая карточку хозяину. Настроение у обоих было явно не бойцовое. Женщина в соседней комнате закончила одеваться, схватила сумочку и, не оглядываясь, выбежала наружу.

— Я здесь на задании, — сказал Левантер, сунув карточку в бумажник. — В гостинице сейчас находится еще несколько моих коллег. Так что, — продолжал он самым официальным тоном, какой только мог изобразить, — у вас есть выбор: либо вы засвечиваете пленку, либо мы засвечиваем вас.

Мужчины переглянулись. Потом один из них молча открыл кинокамеру и вытащил кассету.

— Мой подарочек фэбээровцам, — сказал он, протягивая пленку Левантеру.

Другой ухмыльнулся и спросил:

— Что ж ты не подождал немного и не поймал кайфа с курочкой? Или уже не раз приходилось сниматься в порнушке?

Ронсар-Тибоде Самаэль, президент Африканской Республики Лотан, был всемирно известным эссеистом и автором многочисленных работ о природе языка. «Инвесторз Интернейшнл» решила отметить его достижения, присудив ему престижную Гуманитарную премию.

Левантер, как один из организаторов церемонии награждения, отправился в нью-йоркский отель, в котором остановилась свита президента Самаэля. Здесь у него была назначена встреча с официальным представителем Госдепартамента — советником Самаэля на время его визита в Нью-Йорк. Дважды — на пути к лифту и при выходе из него — Левантера тщательно обыскали три агента секретных служб США.

У дверей его ожидала высокая рыжеволосая женщина — полногрудая, с неестественно белой кожей. Мысленно Левантер дал ей прозвище Оклахома: всего много, но ничего конкретного, о чем стоило бы поговорить. Она представилась как «советник президента Самаэля». Проведя Левантера в комнату, она показала ему кипы бумаг, разбросанных на диване, на письменном и обеденном столах, и объяснила, что это подробно расписанные планы обеспечения безопасности на устраиваемом «Инвесторз Интернейшнл» ужине. Президента Самаэля будут чествовать как мыслителя и гуманиста, но поскольку многие афро-американцы в Соединенных Штатах фанатическим образом настроены против проводимых им внутренних реформ и внешнеполитического курса, этот визит превратился в политическое событие, требующее применения особых мер безопасности. Советник из Госдепартамента является связующим звеном между различными федеральными и городскими агентствами, занятыми обеспечением безопасности.

Левантер просмотрел список знаменитостей, приглашенных на ужин; после этого они с Оклахомой принялись обсуждать окончательный план размещения гостей за столами.

Послышался стук в дверь, но Оклахома не шевельнулась. Решив, что она предоставляет это ему, Левантер подошел к двери и открыл ее.

Он оказался лицом к лицу с красивым стройным мужчиной. Густые серебристые волосы резко контрастировали с черной кожей его моложавого лица. Если не считать пары необычно узких шортов, мужчина был совершенно гол. «Столь облегающее и скудное одеяние, — с удивлением подумал Левантер, — вполне соответствует представлению об особой мужской силе черных!» С указательного пальца вошедшего мужчины свешивалась свеженакрахмаленная белая сорочка.

Мужчина не выразил ни малейшего удивления при виде незнакомца у его двери. Пройдя без слов мимо Левантера, он вошел в комнату и направился прямо к женщине. Обняв ее, он что-то прошептал ей на ухо. Смущенный Левантер остался у дверей и смотрел в сторону. Но мужчина вышел так же стремительно, как вошел, снова пройдя мимо Левантера и все так же покачивая сорочкой на указательном пальце. Левантер вернулся в комнату. Оклахома хоть и покраснела, но никак не прокомментировала происшедшее, и они вернулись к работе с таким видом, словно ничего не случилось.