Свидание вслепую - Косински Ежи. Страница 46

Стоящая рядом девица нервничает. Раскачиваясь из стороны в сторону, она поднимает нож. Внезапно Войтек выпрямляется и с силой бьет ее кулаком в грудь. Девушка падает на пол. Ухватив ее одной рукой за волосы и прижимая к полу, другой рукой Войтек распутывает веревку на щиколотках. Голова у него кружится; при каждом движении из тела вытекает кровь, но он, намотав волосы на запястье, не выпускает ее голову. Джибби и Шэрон кричат и дергаются, охраняющая их девица как попало наносит ножом удары. Войтек тянет девицу за волосы все сильней, она напрягается и вскакивает. На какое-то время он ничего не видит из-за заливающей ему лицо крови. Отпихнувшись ногами от дивана, девица стаскивает Войтека на пол. Они перекатываются, сбивая стулья и сжимая друг друга в крепких объятиях. Кровь Войтека разливается по обоим, когда их головы, колени и локти встречаются в яростной схватке. Он чувствует, что его пальцы оказались во рту у девушки, и, раздирая слизистую оболочку, он засовывает руку все глубже. Но несмотря на то, что он сжимает рукой ее горло, она продолжает наносить удары, и ему не удается остановить ее. Войтек видит, что Джибби вдруг освободилась и бежит через комнату к ведущей в сад двери. Ее охранница хватает Джибби и ножом загораживает проход к двери. Вторая девушка отталкивает Джибби и спешит следом за Войтеком к садовой калитке.

Не успевает он переступить порог, как девушка набрасывается на него и наносит несколько ножевых ударов. Свежая струящаяся кровь согревает его, словно пот. Он вырывается наружу. Девушка наваливается на него, продолжая наносить удар за ударом. Когда они сцепляются на укутанной туманом лужайке, она начинает кричать и звать на помощь. Войтеку удается встать и вырваться от нее. Он бежит через лужайку к ограде, падает, поднимается, снова падает и снова поднимается. В лучах прожекторов он видит, как другая девица ударяет ножом Джибби, и та падает в росистую траву. Войтеку хочется обратиться за помощью в темноту, но у него перехватывает дыхание. Из мрака возникает молодой человек с пистолетом и принимается методично бить его по голове. Девушка переворачивается и, опираясь на одну руку, другой вонзает в него нож. Войтек больше уже не чувствует боли. Юноша направляет на него пистолет. Войтек опускается на колени и на четвереньках ползет по лужайке. В этот момент две пули попадают ему в ногу. Что-то трещит у него в груди. Содрогаясь, он чувствует на губах комки земли. Он приподнимает голову и видит, как четыре молчаливые фигуры склонились над ним, но уже не понимает, кто они такие и что они здесь делают — так близко от него, так близко от неба, черным веером простирающегося за их спинами.

Последняя картина в сознании Войтека — он сам, делающий анонимный звонок в Тайную полицию. Уже несколько месяцев они держат под арестом его отца. Войтек сообщает, что у него есть для них важные сведения. Несколько молодых людей устроили склад оружия и взрывчатки на верхнем этаже, возле шахты лифта в старом заброшенном здании фабрики на окраине города. Агент записывает его сообщение, он вешает трубку. Несколько часов спустя Войтек поджидает их на верхнем этаже возле шахты лифта. Подъезжает машина без опознавательных номеров. Через окно он видит, как два агента в габардиновых плащах с пистолетами в руках бегут к входу. Он слышит их шаги по ветхой лестнице. Агенты поднимаются наверх, они уже совсем рядом. Он сдерживает дыхание. Агенты заглядывают в шахту лифта, он выскакивает сзади, с силой сшибает их лбами и толкает в открытую шахту лифта. С удвоенным воплем они падают вниз — и тут же наступает тишина. Войтеку нужно исчезнуть с фабрики. Он бежит. С каждым своим шагом он становится старше, и вот уже за ним устремляется красивая девушка, но он бежит быстрее, и она отстает. Наконец Войтек оказывается в безопасности в доме на Сьело-Драйв, высоко над Лос-Анджелесом.

Шахта лифта на заброшенной фабрике. Девушка позади него. Все это было и в то же время не было. Кто рассказал ему об этом? Это было, и этого не было.

Смерть друзей не укладывалась в сознании Левантера. Он пытался убедить себя, что они погибли в автомобильной катастрофе или погребены в доме под оползнем — нередким явлением для этой местности.

Левантер был слишком непоседливым, чтобы оставаться дома одному, слишком непоседливым даже для работы в фирме, ему необходимо было вращаться среди людей. Он бродил по городским улицам, заходил пропустить рюмку в бар, ехал в автобусе или метро, где всматривался в лица незнакомых людей, отмечая мысленно их непроницаемость, спрашивая себя, кто они — потенциальные жертвы или насильники, способны ли на убийство. И повсюду ему встречались люди, с которыми ему хотелось познакомиться, с кем хотелось бы поговорить, узнать о них подробности.

Ему хотелось знать, жестоки ли люди по своей природе и понравились ли бы им развлечения, которые ему доводилось видеть в некоторых европейских городах? Испытали бы они удовольствие, наблюдая за тем, как пестрые утки выделывают немыслимый танец на металлической платформе, если бы знали, что к платформе присоединена батарея и утка получает электрический удар всякий раз, когда ступает по ней своими перепончатыми лапами? Забавлял ли бы их человек, который заправляет брюки в сапоги, потом запускает в широкие штаны двух кровожадных крыс, застегивает ремень и ждет, пока сквозь ткань не начинает просачиваться кровь? Зрители в ужасе шарахались, убежденные, что крысы поедают его плоть. Человек кровоточит все сильней и сильней, и, когда все присутствующие уже уверены, что сейчас он упадет замертво, он улыбается и расстегивает ширинку. Оттуда выпадают две мертвые крысы, а следом за ними выскакивает маленький хорек, в пасти которого еще видны ошметки крысиного мяса.

Всматриваясь в лица незнакомых людей, Левантер испытывал сожаление, что в его профессии ценность личности определяется исключительно мерой причастности к грандиозным планам своего предприятия, где единственным стимулом обычно является получение выгоды. Ему следовало бы иметь профессию, связанную с изучением того или иного конкретного человека. Поэтому-то он и завидовал своему приятелю, знаменитому специалисту по пластической хирургии.

Хирург рассказывал о своих операциях как о чем-то обыденном. А ведь для каждого пациента операция вполне могла оказаться важнейшим событием в жизни — независимо от того, исправлял ли он заячью губу, менял форму носа или руки, делал подтяжку на лице, придавал новую форму грудям, бедрам, ягодицам, устранял шрамы, оставшиеся после болезни или несчастного случая.

Левантер присутствовал при нескольких операциях и видел проникающую в живую ткань сталь, пропитанную кровью вату, обтачивающий кости резец, врезающийся в кожу скальпель. Его восхищало мастерство хирурга, его способность изменять черты лица, его умение так оттягивать кожу от мышц, что его рука в перчатке проникала внутрь, словно в карман. Левантер видел, как прижигают открытые вены и выступают капельки горячего жира; как извлекают шарики жира, желтые, как намасленные зерна кукурузы; как пальцы, движущиеся быстрее, чем у швеи, завязывают узелки на рядах крошечных нитей.

Левантер провел в операционном зале многие часы и с восторгом, любопытством, восхищением наблюдал, как хирург обращается с плотью. Увлеченность его приятеля не нуждалась в объяснениях — ее причина незримо присутствовала в результате, а результат был очевиден: победа разумного человека над слепой природой.

Чтобы заключить сложную сделку, в которой участвовали компании, расположенные на обоих побережьях Америки, Левантер снял дом в районе Беверли-Хиллз, неподалеку от Сьело-Драйв, и курсировал между этим домом и своей квартирой в Нью-Йорке.

Ему не хотелось включаться в шумную жизнь Лос-Анджелеса, и он ограничивался только случайными встречами. Однажды в университетском книжном магазине Левантер обратил внимание на одну молодую женщину. Она проходила мимо полок с книгами в мягкой обложке, иногда останавливалась, чтобы прочесть название на корешке. Следуя за ней, Левантер подумал, что в ее манере есть что-то неуловимо девичье, хотя выглядела она вполне взрослой и могла оказаться, например, студенткой университета. Молодая женщина остановилась, чтобы взять книгу с полки. Он хотел уже пройти мимо, как вдруг она обернулась и посмотрела ему в глаза.