Свидание вслепую - Косински Ежи. Страница 53

Месяц спустя позвонила миссис Кирклэнд. Сообщив, что вернулась в Нью-Йорк, она сказала, что была тронута присланными цветами и очень рада тому, что ее библиотека оказалась полезной для Левантера. Она пригласила его на ужин. Он ответил, что хотел бы отплатить за ее великодушие и поэтому сам приглашает ее поужинать где-нибудь в городе. Миссис Кирклэнд предложила встретиться завтра вечером.

Левантер заказал столик в одном из самых дорогих нью-йоркских ресторанов. Он был уверен, что обслуживание будет приличным, а еда — высшего качества. Он объяснил метрдотелю, что встречается с пожилой дамой, которая не совсем здорова, может быть на диете, и попросил сделать так, чтобы их столик оказался неподалеку от туалета.

Он опасался, что его машина может показаться миссис Кирклэнд слишком низкой, и потому нанял старомодный автомобиль, в который ей было бы легче садиться и выходить.

Когда он прибыл в квартиру миссис Кирклэнд, служанка провела его в просторную гостиную. Мебель была драпирована парчой и атласом, на стенах висели рисунки и картины, по столам были расставлены блестящие предметы. Левантеру показалось, что он попал в музей. Его поразили все эти богатства и пронзила мысль о том, что они являются всего-навсего украшениями в чьем-то доме.

Пока он ждал миссис Кирклэнд, он укорял себя за то, что не оповестил ее по телефону о своем прибытии, чтобы убедиться, что она хорошо себя чувствует и в силах выехать.

В комнату вошла женщина в твидовой юбке и куртке. Судя по ее возрасту и манерам, это была секретарша миссис Кирклэнд.

— Добрый вечер, господин Левантер, — сказала она, протягивая руку и словно изучая его с головы до ног. Испугавшись, что одет неподобающим образом, Левантер неловко заерзал, потом встал и пожал ей руку.

— Я только что подумал, что мне следовало предварительно позвонить миссис Кирклэнд и подтвердить нашу встречу, — пробормотал он. — Понятно, что после поездки ей нужно как следует отдохнуть. Не так-то легко путешествовать в ее возрасте.

Женщина улыбнулась.

— Как это мило с вашей стороны, господин Левантер, — сказала она. — Действительно, миссис Кирклэнд попросила меня встретиться с вами. Я служу у нее. Меня зовут мисс Саксон, Мадлен Саксон, — продолжала она. — Миссис Кирклэнд по-прежнему жаждет встречи с вами и надеется, что сможет собраться с силами. К сожалению, в ее возрасте…

И она отчаянно развела руками.

— Понимаю, — сказал Левантер.

Мисс Саксон предложила ему выпить, и они присели. В чертах ее лица присутствовала приятная мягкость.

— Если не возражаете, господин Левантер, — сказала она, — то, как предложила миссис Кирклэнд, сначала мы с вами пойдем в ресторан, а она присоединится к нам, как только почувствует себя лучше. Ее подвезет личный шофер.

— Буду рад, — пробормотал Левантер. — Заказ легко можно изменить на три персоны. — Он назвал ресторан и упомянул, что сделал специальное распоряжение насчет столика.

Это явно произвело впечатление на мисс Саксон.

— Какая трогательная забота с вашей стороны, — сказала она. — Конечно, миссис Кирклэнд еще не вполне смирилась со своим возрастом.

— Она инвалид?

Женщина заколебалась.

— Долгие годы она ограничивала себя во всем, особенно после того, как стала женой такого влиятельного человека. — Мисс Саксон замолчала. — Потом, после смерти мистера Кирклэнда, она стала вести уединенный образ жизни.

— Могу себе представить, — сказал Левантер. — Они были близки?

— Очень близки.

Мисс Саксон встала, подав знак, что готова ехать. Левантер последовал за ней. На улице, обнаружив, что он заказал лимузин, она еще раз восхитилась его предусмотрительностью. Она сказала, что миссис Кирклэнд и не подумала бы заказывать себе такой роскошный автомобиль.

В ресторане Мадлен — так она попросила себя называть — вновь заверила Левантера, что миссис Кирклэнд получила бы истинное наслаждение от приглушенной атмосферы ресторана. После аперитива Мадлен сказала, что хочет узнать, как дела у ее хозяйки, и направилась к телефону. Вернувшись, она сообщила Левантеру, что миссис Кирклэнд очень сожалеет, что не сможет к ним сегодня присоединиться, но надеется вскоре увидеться с Левантером.

За ужином Мадлен рассказала ему, что родилась на Среднем Западе и была единственным ребенком в семье. Отец умер, когда ей исполнилось шесть лет, и ей пришлось самой пробивать себе дорогу в жизни, для чего она поступила в колледж. Она изучала иностранные языки, стенографию и управление мелким бизнесом, а потом нашла работу у Кирклэндов.

С тех пор прошло уже двенадцать лет. Несмотря на явные ограничения, которые характер работы накладывал на ее личную жизнь, это были полезные годы, сказала она. У нее оставалось достаточно времени для удовлетворения собственных интересов, для постижения самой себя, а также мира промышленности и власти. И хотя сейчас она внезапно обнаружила, что уже не так молода, она ничуть не жалеет о том, что годы пролетели так быстро.

Она дала Левантеру захватывающее описание Уильяма Кирклэнда и его главного достижения — создававшегося им в течение всей жизни четвертого по величине промышленного конгломерата в стране. Мадлен призналась, что восхищалась этим человеком с первого дня их встречи. Уильям Кирклэнд за шестьдесят лет сумел превратить инвестиционное предприятие одного человека в миллиардную финансовую империю и сразиться с самыми влиятельными противниками — с целым рядом президентов, с бесчисленными конгрессменами, со всей финансовой индустрией.

До самых последних дней, объяснила Мадлен, Уильям Кирклэнд оставался моложавым и решительным. Когда он узнал, что умирает от уремии, то собрал совет директоров у себя на квартире и провел обычное заседание. Никто из них даже не заподозрил, насколько болен их председатель и исполнительный директор. Он приказал установить в помещении специальное вентиляционное оборудование; воздух бесшумно проветривался, так что никто из директоров, секретарей и стенографисток не замечал запаха, исходящего от пораженного болезнью тела. За несколько минут до того, как он велел созвать заседание, Уильяму Кирклэнду было сделано последнее переливание крови. Опытный гример нанес на его лицо и руки бронзовый тон, имитирующий естественный флоридский загар. Когда Уильям Кирклэнд вошел в комнату и приветствовал совет директоров, ни один из них не поставил под сомнение его способность принимать компетентные решения.

В сердечной и здоровой атмосфере, в которой проходило заседание, Уильям Кирклэнд с сожалением признал, что готов наконец уступить возрасту. Он передал свои функции в руководстве компанией тщательно отобранным людям, и все директора единогласно одобрили его назначения. Заседание закончилось так же, как началось: на оптимистичной ноте. Продолжая улыбаться, Уильям Кирклэнд проводил своих директоров до двери. Но не успели они еще добраться до своих загородных вилл и забыть его крепкое рукопожатие, как Уильям Кирклэнд скончался в постели, возле которой сидела его жена.

Пока господин Кирклэнд был жив, жизнь миссис Кирклэнд была полностью сосредоточена на нем. Она принимала его компаньонов, политических союзников, а часто и сотрудников вместе с семьями. Она должна была в любой момент быть готовой в течение часа покинуть Нью-Йорк, чтобы сопровождать Уильяма Кирклэнда в поездке в любой из его многочисленных домов — на Лонг-Айленде, во Флориде, на Карибском море, в Беверли-Хиллз, в Лондоне или Париже. Они добирались туда либо на принадлежащей Кирклэнду яхте «Ностромо» с командой из семнадцати человек, постоянно стоявшей на якоре у Палм-Бич, либо летели на трансатлантическом самолете «Ночной полет» с четырьмя турбовинтовыми двигателями. Самолет был оборудован внутри как маленькая квартира и постоянно находился в ангаре в Нью-Йорке.

Согласно последнему завещанию Уильяма Кирклэнда, Мэри-Джейн Кирклэнд становилась одной из главных наследниц его состояния, сказала Мадлен. Доходы от имения и ее попечители должны были покрывать все расходы на содержание помещений, самолет и яхту, хранение и страховку произведений искусства, а также личные расходы миссис Кирклэнд, независимо от того, где и как они производились. Однако сама она не могла оставить по завещанию ничего, кроме принадлежащих ей вещей. Таким образом, Мэри-Джейн Кирклэнд твердо помнила, что даже после смерти Уильям Кирклэнд продолжал удерживать в своих руках ее существование.