Обитель Варн - Витич Райдо. Страница 44

поучительна для здешних предметов. Они узнали много нового. Но я так и не узнал,

каким образом вы `предполагали, но не знали точно', что встретите здесь именно

меня, а не тех злобствующих вампиров — привидений, что так не возлюбили туристов?

— Разве я не сказал? Я видел вас в городе три дня назад. Еще окликнул вас. Вы

не помните?

Бэф нахмурился:

— Я не рассчитывал встретить знакомых.

— Вы разговаривали с сержантом ведомства правоохранительных войск. Я смотрел на

вас и думал — это Бог столкнул нас, показал выход, протянул руку помощи. Встреча

с вами — знак свыше.

Бэф с насмешкой посмотрел на Зелинского:

— С нашей прошлой встречи прошло три месяца, но сколь разительные перемены

постигли вашу личность — пространные речи и суеверие. Вы стали набожны, Адам.

Примкнули к какой-нибудь секте поборников светлых идеалов или противников

методов контроля над человечеством со стороны одиозного СВОН?

Мужчина печально посмотрел на Варн:

— Простите, уважаемый Бэфросиаст, но мне не до шуток. Я нахожусь в состоянии

психологического аута. Вся моя жизнь легла под ноги, как скошенная трава. Я смел

надеяться на ваше благорасположение, несмотря на глобальное различие меж нами,

потому что увидел в вас весьма чуткого, вдумчивого человека, способного на

благородный поступок. И сейчас я обращаюсь к вам не как к иному существу, а как

к хорошему знакомому, графу Рицу. Помогите, Бэфросиаст, помогите не мне — моей

внучке. Она моя жизнь, она единственное, что осталось от фамилии Зелинский,

единственное, что держало меня в форме, заставляло жить…

Тот печальный тон обреченного, что звучал в голосе мужчины, вызвало у Бэф

понимание. Если б он мог, наверное — пожалел. Но Варн лишены жалости, как и

многих других качеств, присущих человеку. Мало что нарушает покой ледяных сердец….

Вожак покосился на Лесс, что, прижавшись к его груди, вопреки всему и всем,

отогревала застывшую много веков назад душу. Девушка внимательно разглядывала

старика и переваривала услышанное, прикидывая, а не от такой ли раны, какой

наградил ее вожак, умирали те, кого упоминал профессор, и не случилось ли того

же с его внучкой? Понимание и сожаление кольнуло и исчезло. Лесс протяжно

зевнула и потеряла интерес к происходящему — ее внимание привлек фужер Бэфа,

полный нектара.

`Дай, — потерлась щекой о плечо, заглядывая в глаза. Да, вожак не Коуст и не

Май…

Бэф протянул вожделенный нектар и обратился к мужчине, желая как можно скорее

поставить точку в разговоре:

— Поясните, Адам: чем вампир может помочь человеку? Укусить?

— Вы не вампир, вы Варн, цивилизованный представитель иной расы, и на сколько

худшей, чем наша — вопрос. Во всяком случае, сейчас эта сторона вопроса меня не

волнует абсолютно, потому что вы единственный, кто может помочь Марысе.

— Шутите? — прищурился Варн.

— Нет. Шутки неуместны, когда речь идет о жизни восемнадцатилетней девочки. Она

больна, Бэфросиаст. Не буду утруждать ваш разум медицинской терминологией, скажу

лишь одно — вердикт врачей однозначен — ей осталось не больше двух недель.

Четыре года назад случилось огромное несчастье — мой сын с семьей и жена попали

в катастрофу на серпантине… В живых осталась лишь внучка. Лучшие клиники,

лучшие светила медицинских наук, новейшие препараты, девять операций… Ничего

не помогло, ничего! — всхлипнул профессор и прикрыл глаза, чтоб скрыть их

влажный блеск. — Девочка умирает…

— Что вы хотите от меня? Сократить ей отмерянные вашими светилами две недели?

— Нет! — вскинулся мужчина… и осел, встретившись взглядом с хозяином

невозмутимых карих глаз. — Сделайте ее Варн, Бэфросиаст, пусть она станет одной

из вас.

Варн выгнул бровь:

— Давно меня не удивлял человек.

— Хотите, встану перед вами на колени? Я готов умолять, готов стать вашим рабом.

Мне многое подвластно, и связи помогут предупредить вас о любой опасности,

вытащить из любых ситуаций. Я стану не просто вашим человеком — вечным и

благодарным должником! Я буду предан вам до последнего вздоха, буду работать на

вас…

— И на внучку.

— Естественно, она будет с вами, будет жить, и я сделаю все, чтоб она ни в чем

не нуждалась…

— Вы не знаете, о чем просите, профессор, — нахмурив брови, качнул головой Бэф.

— Давайте оставим этот глупейший разговор…

— Нет, нет, умоляю, не лишайте меня последней надежды! Я все продумал…

— Что именно?! — поднялся Бэфросиаст, навис над человечком. — Всю жизнь вы

изучали сказку для детей и настолько поверили в нее, что готовы впихнуть в нее

свою внучку? Но не понимаете элементарного — у любой сказки есть мораль, порой

много неприятней предложенного текста. Вы не понимаете, о чем просите, как не

понимаете — кого просите.

— Я прошу вас, — расстроено прошептал Зелинский.

— Меня? Кого именно: графа Рицу, приятного собеседника, партнера по висту,

вампира, Варн, человека?

— Вас…

— Вы все перепутали, Адам: меня нет, потому что я — Варн, есть вампиры, которых

нет.

— Но я же объяснил разницу…

— О-о, да… примерно так, как я смог бы объяснить вам разницу меж человеком

обычным и придуманным тем же человеком.

— Я допускаю, что мои знания…

— Стремятся к нулю, профессор. Вы изобрели вакцину против вампиров? Виват! Вот

только одна неувязка — она всего лишь ослабляет гипнотическое воздействие нашего

голоса. Ничего более, профессор, ничего более. И действует она, как правило, на

тех людей, что легко могут обойтись без нее: они достаточно сильны, чтоб

противодействовать любым системам гипноза, достаточно умны, чтоб отделить зерна

от плевел… и непривлекательны для нас. Так на что вы положили десятилетия

своей драгоценной жизни, Адам? На успокоительную микстуру от страха, очередной

миф? Вы изобрели еще один осиновый кол, сверхсовременный, высокотехнологичный…Браво!

— презрительно фыркнул Бэф.

Лесс же, не обращая внимание на жаркую дискуссию, с урчанием принялась

вылизывать опустевший фужер и недовольно зафыркала, злясь на каплю на его дне,

что остается недосягаемой для ее язычка.

— Посмотрите, — кивнул на неё вожак, привлекая внимание и без того

расстроенного мужчины. — Хотите знать ее возраст? Что ж — ей почти три месяца.

Порой она похожа на глупого котенка, одни инстинкты и… холод, что разъедает

ее тело и душу. Память отрывочна, чувства минимальны, одномоментны. Она

любознательна, доверчива и уязвима. И будет такой почти до года, пока память