Послесловие - Витич Райдо. Страница 42

— Ты сделаешь нас счастливыми.

— Разве перед вами устоишь? — улыбнулась.

— Перед «тобой» Леночка, — поправил.

Девушка прошла к столу и подписалась в указанных графах.

— Что дальше?

Санин подхватил ее на руки и закружил по кабинету, млея от радости:

— А дальше жизнь, Леночка, долгая и счастливая. А еще обед!

Усадил на стул и придвинул поднос.

— Война войной, а обед по расписанию? — рассмеялась.

— Да, — улыбнулся в ответ.

В кабинет спиной протиснулся Дроздов, заверяя секретаршу, что буквально на минуту, и развернулся к молодым:

— Так и знал, без меня обедаете.

— Не угадал, — кивнул на второй поднос Николай.

— О! Обо мне позаботились! Спасибо, друг! — подмигнул Лене. Та с насмешкой смотрела на него и было отчего-то удивительно тепло и хорошо на душе.

— Ты бы женился, капитан Дроздов.

Саня чуть супом не подавился:

— На тебе? Хоть сейчас!

— Поздно, — сложив руки на столе, заулыбался Николай, довольный донельзя. — К вечеру в наших паспортах уже будут стоять печати.

— Ого, а свадьба?!

Санин обнял Лену за плечи и оба засмеялись:

— Будет, обязательно, — заверил мужчина. И подумал — нельзя лишать Леночку военного братства. Пусть она ничего не помнит — ее помнят и должны знать, что она жива, а она должна знать, что у нее есть друзья не только здесь. И потом в Ленинграде Ян, возможно он сможет что-то разъяснить по поводу ее здоровья, посоветовать, что-то Николаю. А Семеновский возможно поможет восстановить звание и награды Лены.

Неправильно иначе.

— Как на счет уехать в Ленинград на девятое мая? Там и отметим.

— Никогда не была в Ленинграде, — заметила Лена.

— Значит, не против?

— Не против. Только капитан вряд ли с собой жену сможет привезти.

— Не понял, что за загадки? — уставился на нее Дроздов. — Я вроде с утра женат не был.

— Но отцом будешь, — принялась уплетать второе.

Мужчины переглянулись и оба вопросительно.

— А пояснить? — отобрал у девушки хлеб Саша.

Та удивленно посмотрела на него:

— Разве ты не знаешь? Ира ждет от тебя ребенка.

— Кто?! — нахмурился и отпрянул, лицо вытянулось. Николай затылок огладил, с растерянностью поглядывая на друга: ну, ты даешь, старичок.

— А с чего ты взяла? Я-то… чего?

— Она с тобой встречалась, — плечами пожала и сообразила. — Разве она тебе о своем положение не сказала?

И притихла, поняв, что влезла не в свое дело.

Саша поерзал, отодвинул поднос и вышел.

— Н-да, — хмыкнул Санин, покосился на Лену. — Две свадьбы будем устраивать?

А иначе и быть не может, не кинет Дрозд своего ребенка, значит, пришел конец его холостой жизни.

Николай засмеялся — забавно. Отрыгался, значит, Дрозд, кольцевали!

— Я кажется, куда не просят полезла, — заметила тихо Лена.

— Нет, — обнял. — Все правильно. Ребенок не должен расти без отца. И не будет.

Что ж, похоже в Ленинград они поедут вчетвером.

— Это здорово, когда дети рождаются, а не умирают, — заметила Лена и, Николай обнял ее, прижал к себе, уткнувшись носом в макушку:

— Пусть так будет всегда.

И так хорошо, как сейчас, тоже пусть будет всегда!

А что еще нужно от жизни?

Эпилог

В июле сорок седьмого в семье Дроздовых родилась девочка, ее назвали Надеждой.

В апреле сорок восьмого у Николая и Елены родился сын, Антон.

Юрий Банга не сказал отцу о странной встрече осенью сорок пятого, и Ян так никогда и не узнал, что его дочь не погибла во время войны.

Капитана Санину восстановили в звании и вернули награды только в пятьдесят четвертом году, а в пятьдесят пятом ее не стало. Перед смертью память вернулась к ней, но это уже не имело значения.

Николай пережил жену ровно на год. Их сына воспитывала Валентина. Она так и не вышла замуж. Посвятила свою жизнь единственному племяннику, а потом его детям.

Июнь 2005

Дрозд стоял, вцепившись дрожащими от слабости руками в оградку, и смотрел, как его правнук Вася поправляет покосившуюся скамейку, а Антон, сын Николая и Лены, пристраивает цветы у мемориальной плиты.

Старик вглядывался в лица дорогих ему людей подслеповатыми глазами: "зажился я ребята, ох, зажился. Но ничего, скоро встретимся и опять будем вместе, втроем, как тогда".

Он посмотрел в небо, глубокое и чистое и подумал, что все же не зря жил, потому что вот уже шестьдесят лет, это небо не режут фашистские асы, не стоит чад и дым над страной. Он, как и все его поколение сделали ради этого все что могли и не могли, но только отчего-то особенно грустно было осознавать, что многие забыли, чего стоило целому поколению вернуть это небо.

— Все нормально, дядя Саша, — заверил, вставая рядом Антон. Рука легла на плечо ветерана, но, не придавливая, поддерживая.

— Думаешь, нормально? — проскрипел Александр.

— Нормально дед, — баском заверил Василий, встав рядом. К могилам подошли Кира Белозерцева с сыном Николаем и, положив цветы у плиты, встали рядом с друзьями. Из подъехавшей маршрутки вышел внук Дроздова Костя и сын Антона Николай.

— Ну, вот, все в сборе, — тихо заметил Санин.

Мужчины положили цветы и встали рядом с товарищами:

— Прости, чуть задержался, — извинился у деда внук.

— Ничего, — прошептал тот, вглядываясь в фото на плите: Лена и Николай в обнимку, сорок третий год. — Лишь бы вы после моей смерти не задерживались и не забывали.

— Не забудем, — твердо заверил Вася. — Война давно закончилась, но память о героях жива.

— Думаешь, закончилась? — вздохнул старик и качнул головой. — Нет, парень. Это тогда мы думали — закончилась, а теперь ясно — продолжается. Только на войне теперь вы.

— Нет войны, дядя Саша, — напомнила ему Кира, но старик лишь глянул на нее и посмотрел на мужчин: поняли ли они о чем речь? И по лицам прочел — понимают.

— Если б мы знали тогда, что знаете вы. Если б понимали, что поняли позже, поняли лишь те, кто выжил не на фронте — в мирное время.

— Вы о чистках после войны, дядя Саша? — спросила Кира.

— Нет. Хотя и это было. И это пережили.

Мужчина развернулся и, грузно опираясь на палочку, поковылял к машине. Вася и Николай придерживали его — стар ведь совсем стал, но все равно, как в караул, как снова на фронт звал долг — каждый год в день смерти друзей и в день Победы дед Саша приезжал на их могилу.

У маршрутки он остановился и уставился на Киру:

— В тридцать втором в США была рецессия. В тридцать третьем пришел к власти Гитлер, неожиданно получив спонсорскую поддержку.

В сороковом в США началась очередная рецессия. В сорок первом началась Вторая мировая война. Политика стравливания, Кира, успешно применяется в мире и сейчас, а цель ее одна: регуляция финансов и населения. И никто не считает потери в людском ресурсе. Ведь главное удержать власть государства и стабилизировать экономику, получить деньги, хрустящие бумажки облитые кровью. Цена прошлой «регуляции» тридцать миллионов жизней. Тридцать миллионов, Кирочка! А ты говоришь, война закончилась.

Старик оглядел детей и внуков своих и самых близких ему людей, Леночки и Николая и тихо заметил:

— В вас я уверен: не бросите винтовку, не уйдете с поля боя. А как другие?

Дрозд склонил голову и тяжело переставляя ноги, залез с помощью мужчин в машину, сел на сиденье, оперившись на палочку. Взгляд старика был печален и устремлен на могилу друзей, одних из тех тридцати миллионов, что хоть и пришли с войны, но были перемолоты ею. Одна умерла от ран, другой от горя, но причины их смерти одна — война.

И, слава Богу, что умерли и не видят, что происходит сейчас. Умерли с осознанием выполненного долга перед Родиной и соотечественниками, уверенные, что выполнили свой долг, отстояли право на жизнь, никогда больше фашизм не возродится, и то лихое время не вернется.