Розы для возлюбленной - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 2

С не покидавшим ее волнением Керри вновь взглянула на дверь, ведшую в смотровой кабинет. Почему они так долго снимают Робин эти швы, подумала она. Неужели могли возникнуть какие-то осложнения?

Почти тут же одна из дверей распахнулась. Керри вскинула голову, ожидая увидеть, наконец, свою дочь. Вместо Робин, однако, на пороге появилась молодая женщина лет двадцати пяти. Черные пышные волосы обрамляли ее броской красоты лицо.

«Интересно, всегда ли она вот так вот великолепно выглядит», — подумала Керри, разглядывая высокие скулы, прямой нос, изящно вычерченные пухлые губы, сверкающие глаза, гордо поднятые брови вошедшей.

Возможно, почувствовав, что ее изучают, молодая женщина, проходя через приемную, столь же внимательно оглядела и саму Керри.

Пораженная, Керри вдруг задержала дыхание. «Да ведь я же ее знаю, — подумалось ей, — но вот откуда?» В горле неожиданно пересохло, с большим трудом она сглотнула: «Это лицо… Я же точно видела уже его где-то раньше».

Когда молодая женщина закрыла за собой входную дверь, Керри приблизилась к сидевшей в приемной секретарше и объяснила ей, что возможно знает только что прошедшую даму, но не может вспомнить откуда и хотела бы, чтобы ей напомнили, кто она, как ее зовут.

Названное секретаршей имя — Барбара Томпкинс — ничего, однако, Керри не сказало. Видимо, она все же обозналась. Тем не менее, когда Керри вновь села на свое место и продолжила томительное ожидание, ею опять, и теперь уже с некоей особой убедительностью, овладело ощущение «дежа вю». Молодую женщину она, несомненно, уже видела. Уверенность в этом была столь холодно неоспоримой, что Керри не выдержала и зябко повела плечами.

2

Кейт Карпентер с несколько предвзятой неприязнью оглядывала собравшихся в приемной пациентов. Вот уже четыре года, как она работала у доктора Чарлза Смита хирургической сестрой, ассистируя ему на операциях, которые он проводил здесь, в своем частном кабинете. Шефа она считала просто-напросто хирургическим гением.

У самой нее при этом никогда не возникало желания стать объектом его гениального искусства. Пятидесятилетняя, плотного телосложения, с приятными чертами лица и седеющими уже волосами, своим друзьям она часто характеризовала себя ретроградкой во всем, что касалось пластической хирургии. «Что у тебя есть, тем ты и должна довольствоваться», — такова была ее незыблемая позиция.

Глубоко сочувствуя тем клиентам, кто действительно сталкивался с проблемами из области пластической хирургии вследствие каких-то трагических обстоятельств, она, напротив, с очевидным осуждением относилась к тем мужчинам и женщинам, кто раз за разом являлся на пластические операции, ведомый некоей неуемной жаждой физического совершенства.

— Хотя, с другой стороны, — признавалась она мужу, — именно эти, вторые, дают деньги на мое жалованье.

Иногда, правда, Кейт Карпентер задавалась вопросом, почему она продолжает работать именно у доктора Смита. Тот ведь был неизменно резок, а часто и груб как с пациентами, так и с подчиненными. Хвалил редко, зато никогда не упускал возможности с сарказмом указать на совершенную кем-либо, пусть даже малейшую, оплошность. И все же, вновь напоминала себе Кейт, жалованье и премиальные у нее здесь прекрасные. Да, наконец, просто наблюдение за работой доктора неизменно приводило ее в восторг.

С другой стороны, Кейт Карпентер смущало и еще кое-что. Доктор Смит, как она заметила, в последнее время стал совсем уж невыносимым. Потенциальные клиенты, обращавшиеся в его кабинет, повсеместно пользовавшийся самой высокой репутацией, порой обижались на вечно раздраженного знаменитого хирурга и, что случалось теперь все чаще, отказывались от подготовленных уже операций. Единственными клиентами, к которым доктор продолжал относиться с самым предупредительным вниманием, были женщины совершенно особого «типа». Очевидное предпочтение доктора именно к ним и стало все больше и больше беспокоить медсестру.

Наконец, в последние месяцы, заметила Кейт, ко всегдашней вспыльчивости Смита добавилась и еще какая-то отстраненность, даже отрешенность. Порой, когда она обращалась к нему, он отвечал ей лишь пустым взглядом, свидетельствовавшим о том, что мысли его витают где-то очень далеко.

Сестра взглянула на часы. Как она и ожидала, завершив осмотр Барбары Томпкинс — последней из череды представительниц того самого особого, нравящегося доктору «типа» пациентов, он уединился в своем личном кабинете и там заперся.

«Что он там все время делает?» — недоумевала Кейт. Он ведь не может не понимать, что таким образом выбивается из графика приема клиентов. Вот, например, эта девчушка, Робин, уже с полчаса одна сидит в смотровом кабинете номер три, да и кроме нее в приемной скопилась уже целая группа пациентов. Впрочем, Кейт давно уже заметила, что после приема одного из своих «особых» клиентов доктору всегда требовалось какое-то время, чтобы побыть одному.

— Миссис Карпентер…

От неожиданности сестра вздрогнула, подняла голову. Доктор Смит стоял рядом и смотрел на нее сверху вниз.

— Мне кажется, мы и так заставили Робин Кинеллен ждать слишком долго, — обвиняюще проговорил он. За стеклами очков в тонкой оправе глаза его холодно сверкнули.

3

— Мне не нравится доктор Смит, — сообщила матери Робин, как бы между прочим, когда они выезжали со стоянки на перекресток Девятой улицы и Пятой авеню.

— Почему это? — Керри быстро взглянула на дочь.

— Я его боюсь. Там, ну, у нас, когда я прихожу к доктору Уилсону, он со мной всегда шутит. А доктор Смит даже никогда не улыбнется. И все делает так, как если бы он злился на меня за что-то. И еще он сказал что-то о том, что некоторым людям красота бывает дана свыше, другие же ее достигают, но что ни в том, ни в другом случаях красота эта не должна теряться…

Робин унаследовала от отца яркие, красивые черты лица. Она действительно была очень привлекательна. Со временем, понимала Керри, эта привлекательность и вправду при некоторых обстоятельствах может превратиться в тяжелое бремя. Но даже такое предположение не могло объяснить, почему врач должен говорить ребенку столь серьезные и странные вещи.

— Зря я сказала доктору Смиту, что не успела еще застегнуть ремень безопасности в машине, когда тот фургон в нас врезался, — добавила Робин. — Он уцепился за это и принялся читать мне нотации.

Керри опять внимательно посмотрела на дочь. Робин всегда аккуратно пристегивалась в автомобиле. То, что она не сделала этого в тот вечер, означало, что Боб сорвался с места еще до того, как она успела подумать о ремне. Керри попыталась не выказать охватившую ее злость.

— Папа, вероятно, очень торопился, когда выезжал со стоянки? — не удержавшись, спросила-таки она.

— Он просто не заметил, что я не успела пристегнуться, — принялась оправдывать отца Робин, уловив резкие нотки в голосе матери.

У Керри защемило сердце от чувства жалости к дочери. Боб Кинеллен бросил их с Робин, когда девочка была еще совсем крошкой, и вскоре женился на дочери старшего компаньона фирмы, в которой работал. Сейчас у него уже были пятилетняя дочь и трехлетний сын от второго брака. Тем не менее Робин просто боготворила отца, да и он, когда бывал с ней, всегда вел себя подчеркнуто нежно и внимательно. При этом он часто обижал дочь тем, что в самый последний момент отменял давно обговоренные свои с ней встречи. А все потому, что новая его жена не любила, чтобы ей напоминали о существовании у Боба еще одной дочери. Робин так ни разу и не пригласили в новую семью отца. Поэтому она практически не знала своих брата и сестру.

«Единственный раз вот выбрался, сдержал обещание, повез дочь куда-то, — зло думала Керри, — и на тебе, гляди, что получилось». Она все же продолжала пытаться скрыть свою злость и поэтому решила сменить тему разговора:

— Может, поспишь немного, пока мы доберемся до дома дяди Джонатана и тетушки Грейс?