Берег любви - Гончар Олесь. Страница 33

Ниткой суровой, рабочей, трехгранной иглой были сшиты сосуды. Ягнич жил!

Сплошная фантастика! В перенасыщенной учебной программе мореходки значится и такая тема: "Живучесть корабля". Они же толкуют о другом: "Орион" обогатил их необычайным уроком, фактом редкой живучести человека.

Хлопцы, оказывается, считают, что могучий, неумирающий дух Ягнича, его несокрушимая воля решили в ту ночь судьбу всего экипажа, судьбу "Ориона", что именно это, передавшись всей команде, помогло кораблю выстоять под всеми шквалами, счастливо выйти из зоны урагана.

"Чего они без конца выдумывают?" - капитан в недоумении морщил лоб, пожимал плечами - никак не мог отыскать причину столь бурного мифотворчества. На "Орионе" все ведь было иначе. Все было буднично, строго, поделовому. Откуда же эти притчи, домыслы, этот взрыв курсантских фантазий? Какая душевная потребность заставляет этих юношей вместо вполне реального, законно, в общем-то, списанного, с почетом отправленного на покой человека сотворять для себя какого-то другого, полуволшебного, человека-амулета? Где-то по корабельным закоулкам, по рубкам или в тени парусов ткут, сообща создают почти мифический образ того, кто "ушел и ветер с собой забрал". Сколько разных людей прошло через "Орион", скольких полузабыйи, а то и вовсе забыли, почему же этот, хоть и славный старик, но, подобно многим, обыкновенный, будничный, так воспламеняет фантазию новичков? Почему и сейчас вот, средь этого штиля, средь безбрежной ослепительности он у них на устах, в душах?

Неужели им, юным, лобастым, знающим локатор, имеющим под рукой современнейшие электронные приспособления, зачем-то нужен еще выдуманный, мифический, сотканный из нереальностей Ягнич, мастер нестароющих сорока лет, человек-легенда?

* * *

Как только стемнело, короткий разбойный свист раздался подле двора Ягпичей-комбайнеров.

Мать хлопочет в хате, но дверь открыта - услышала.

Господи, не тот ли супостат объявился? Лишь в старину парубки таким вот свистом вызывали девчат на улицу;

сейчас это услышишь разве что на клубной сцене, когда там ставят какую-нибудь давнюю пьесу. Однако ж такая сцена может быть показана тебе и сейчас и не в клубе, а прямо перед твоей хатой. Петь, паршивцы, не умеют, а свистеть вон какие мастера! На стадионе, должно, на футболе напрактиковались.

Однако той, которую вызывают, дома нет, но работе еще занята, у кураевской медички день ненормированный.

Только собралась было в кино, прибежали от Чередниченков - нужно ставить банки председателю!

Свалило Зевса. По случаю окончания жатвы поехал на берег, с ходу, потный, вбежал в Черное свое, медузное море, простудился, теперь есть подозрение на воспаление легких.

Когда средь зимы приходилось брести в ледяной воде у керченских берегов, пробираясь с Тамани на полуостров в разведку,- тогда ничего, даже насморка не схватил, по крайней море сейчас не помнит. Шинели, бывало, скует морозом, грохочут они на гвардейцах, как колокола, все время приходилось снова смачивать их в воде, чтобы не гремели, чтоб не разбудили вражеских часовых. А сейчас только глянешь на море - уже чихаешь, уже погнало температуру... Радикальнейшее лечение, которое, собственно, только и признает в таких случаях Савва Данилович,- это банки. Покорно подставляет спину, чтобы Варвара Филипповна накинула эти стеклянные штуки... Но она сейчас сама хворает, пришлось вот молодую медичку вызвать, пускай потренируется...

Когда Инна побежала, у матери невольно шевельнулось сомнение, нс Варварины ли это придумки, может, нарочно вызывают начинающую фельдшерицу, чтобы проверить, умеет ли она хотя бы банками орудовать как следует?

Убежала и как в воду канула, а свистун тем временем посвистывает, нe впервой приносит его нечистый под кураовскис вишни... Вот еще раз присвистнул - на этот раз с каким-то даже соловьиным коленцем...

- Скажи, что ее нот, не до гулянки ей,- не выходя из хаты, крикнула Ягничиха по двор, полагая, что там есть кому передать эту команду по адресу... Однако во дворе никого нс было. Только груша, как туча, стоит, но груше и самой, может, приятно послушать вечерний свист. Женщина вышла на веранду. Так и есть: лавка под грушей пустая, на вахте никого, орионец отправился к соседям смотреть с детворой вечернюю передачу по телевизору.

Телевизор у них огромный (величиною с девичий сундук старинный), установлен прямо в саду под орехом, его голубой экран виден и отсюда, с веранды, и перед ним торчит множество голов - детских и взрослых. Лысина орионца блестит между ними. Дома у Ягничсй тоже есть телевизор, может, даже лучше, стоит вот за шифоньером в углу, правда, за всю жатву экран на нем так ни разу и но засветился. Мог бы моряк его настроить, сидеть и смотреть дома, так пет, к соседям потянуло, к малышам. Там, знать, веселее... Вон вместе подхватились, подскочили все, орут:

"Гол! Гол!"

А с улицы снова негромко свистнули. Ну и назойливый!

Хозяйка спустилась по ступенькам, направилась к калитке. Что-то мелькнуло под вишнями (теперь вишневые деревца со дворов на кураевскпе улицы выскочили, воров не боятся), под ветвями, за кущами, кто-то спрятался, затаился... Не иначе как он, мастер художественного свиста...

- Это ты, Виктор?

- Я.

- Тебе еще не надоело тут свистеть? Заходи во двор.

Вынуждена приветить, потому что хочешь не хочешь, а выступает он сейчас в роли твоего будущего зятя, этот ночной свистун.

- Я к Инне. Она дома?

- Скоро придет. Заходи, заходи. Мне поговорить с тобой нужно.

Усадила дочериного ухажера на веранде, но за угощениями но пошла, не будет ему никакого угощения - гость HCdBaHbra, обойдется и так... Включила электричество (чтобы лучше разглядеть Инкиного избранника), после этого и сама присела к столу. Хлопец застыл на стуле, отодвинувшись в самый угол веранды. Придирчиво осматривала его. Вот оно, золотко Веремеенково... Неужто и вправду зять? Не очень-то он изменился, хотя где-то там и побывал.

Говорили, стриженый, а оно почти незаметно. С вежливым вниманием ждет, когда с ним заговорят, худощавый, выбритый, скромная, застенчивая улыбка блуждает на губах...

Нос материн, брови тоже ее, тонкие и какие-то дерзкие, размашистые, вразлот, не каждая девушка устоит перед таким. Да и вообще - статный, с продолговатым смуглым лицом, и когда вот так тихо сидит, стиснув руки коленями и смиренно посматривая в потолок, на лампочку, вокруг которой вьются мошки, то и не скажешь, что перед тобой шалопай, вертопрах и хулиган.

- Она скоро придет? - спросил вкрадчиво.

- Не отчитывается, голубчик. У нее служба... Придет, конечно, наше дитя дома держится, не то что другие.

- Если это камешек в мой огород, то разрешите объяснить: я тоже надеюсь в скором времени перекочевать под мамину крышу. Кажется, получу работу где-то тут, поблизости.

- Наверное, на профилактории? - Рядом с Кураевкой па побережье второй год строится для оздоровления шахтеров пансионат - профилакторий.- Не баянистом ли для развлечения рудокопов?

- Пока это секрет,- уклончиво буркнул он, улыбнувшись.

- Ох, Виктор, Виктор, что ты себе думаешь? - заговорила женщина с грустным сочувствием.- До каких ты пор вот так слоняться будешь? Погляди на своих ровесников - каждый при деле: тот учится, тот в армии, а тот с трактора не слезает... Настоящие сыновья, ничем себя не бесчестят, родителям только в радость. Даже такие вот, как Петрусь наш,- глаза ее засветились при воспоминании о своем штурманце,- ребенок по сравнению с тобой, а какой трудолюбивый и сообразительный, отец уже смело может комбайн ему доверить. В Казахстан, в такую даль, наравне со взрослыми подался, а ты?

Дома на такие слова Виктор только бросил бы пренебрежительно: "Мама, не учите меня жить, сыт по горло вашими поучениями",- встал бы да спину показал, а тут не смеет, делает, хитрец, вид, что слушать назидания этой добровольной наставницы - для него одно наслаждение, впитывает народную мудрость, как губка.