Неуловимая невеста - Кинг Валери. Страница 28

Карлтон легко спрыгнул вниз и предложил ей Руку:

– Чашку чая, если хотите, а потом нужно отправляться.

Он повел ее на постоялый двор, но Джилли остановилась, потянув его за руку.

– Скажите, вы уверены, что трактирщик в Феррибридже описал вам именно маму и лорда Карлтона, хотя я и не понимаю, как это может быть…

– Мы задержались дважды, если вы помните. Один раз сегодня утром, когда вы так предусмотрительно забрали свои платья от вашего портного, и накануне, когда за Изингволдом у нас отлетело колесо. Она издала легкий возглас изумления: – О! Я совершенно забыла про вчерашний день! Господи, Эдвард, неужели мы едем вместе всего два дня? Мне кажется, что я знала вас всю жизнь.

Он лишь нежно дотронулся пальцами до ее щеки. В ответ Джулиан взглянула ему в лицо и глубоко вздохнула. Шум карет и толчея конюхов и слуг вокруг почтовой повозки – все растворилось в отдаленной ненавязчивой какофонии, словно раскаты грома за далекими холмами. Она видела только Эдварда, его серые глаза и резкие, красивые черты. Она жаждала – теперь, после недавнего поцелуя, еще сильнее, чем прежде, – снова дотронуться до его лица, обнять его широкие плечи, крепко прижаться к нему. Выражение его лица смягчилось, он окинул ее восхищенным взглядом.

– Так вы хотите остаться там, где самый знаменитый разбойник нашей страны некогда грабил окрестности? – мягко спросил он.

– Да, – ответила она, вздыхая снова. – Если бы мы могли задержаться на день или два, я бы хотела совершить большую прогулку через старую Римскую гряду. Вы ведь знаете, она ведет в Шервудский лес. Может быть, даже, если мы очень постараемся, то отыщем на деревьях остатки его дома.

– Дом на дереве? Робин был человек со скромными вкусами, не так ли?

– Или с тонкой чековой книжкой.

– Вряд ли служанка Мэрион была слишком рада сквознякам в таком жилище, не говоря уже о постоянных полчищах крыс.

– Эх вы, а еще поэт! – воскликнула она.

– Поэт? – не понял он. – С меня хватает поэзии воскресных вечеров. Хотя Эдвард… – он вдруг нарочито закашлялся, когда она удивленно отстранилась от него.

– Хватает поэзии? – изумилась она. – И это говорите вы, выпустивший сборник стихов и готовящийся издать второй!

Ей показалось, что он странно покраснел и очень уж резко повернулся к ездовому, ожидавшему его распоряжений.

– Идите в гостиницу, Джилли. Я должен объяснить форейтору, каковы наши планы.

– Значит, мы остаемся на ночь? – нетерпеливо спросила она ему вслед.

– Да, если вам хочется.

– Конечно, хочется, – обрадовалась она.

Хотя Эдвард отправил ее на постоялый двор, она решила дождаться его. Он стал так дорог ей, размышляла она, наблюдая, как он разговаривает с форейтором.

Она понимала, что несказанно счастлива и что вряд ли можно быть счастливее, разве только если бы они могли стать мужем и женой. Все ее существо было наполнено безграничным чувством, которое она могла определить только как любовь.

Настоящую любовь.

Не просто влюбленность, а любовь.

Возможно ли это?

Взглянув на Эдварда, который отдав распоряжения, уже возвращался к ней, она поняла, что да, возможно. За сказочно короткий срок, меньше, чем за два дня она без памяти влюбилась в его честь Эдварда Фитцпейна.

Глава четырнадцатая

Леди Редмир смотрела на мистера Фитцпейна с растущей нежностью. Прикрыв веки, он сидел напротив нее в ее дорожной карете, которую лошади добросовестно тянули вперед, к Донкастеру. День быстро шел на убыль, тени деревьев, стоявших по краям дороги, протянулись во всю ее ширину. Дорожные тяготы, обычно столь обременительные для леди Редмир, в значительной мере облегчались вниманием мистера Фитцпейна ко всем ее нуждам.

Пока веки его были опущены, она позволила себе внимательно разглядеть его черты: аккуратно подстриженные черные волосы, брови, так привлекательно изогнутые у самых концов, прямой нос, твердая впалость щек, идущая чистой линией к губам и к скулам, образуя правильный овал лица. Она в который уже раз подумала, что он довольно красивый мужчина. И опять поразилась, как это до сих пор даже при его незавидной доле – он не уговорил ни одну из многих очаровательных лондонских наследниц выйти за него замуж. Он мог бы легко преуспеть в этом, вне всяких сомнений. Разумеется, он был человеком определенных принципов, и хотя он не говорил ей об этом, Миллисент сильно подозревала, что он смог бы жениться только по большой любви.

Был ли он влюблен в нее? – думала она уже в сотый раз с того момента, как поднялась утром с постели. Было похоже на это, и она вновь вздохнула, не понимая, отчего такая безнадежная идея, как любовь между ней и мистером Фитцпейном, так ее радует.

Хотя причин, чтобы быть довольной, нет никаких, говорила она себе, потому что расспросы в разных гостиницах, где они останавливались в течение дня в надежде узнать что-нибудь о ее дочери, ни к чему не привели, и непохоже было, что Джулиан вообще проезжала этой дорогой. Таким образом, она должна была быть глубоко встревоженной.

А в действительности все ее внимание полностью занимали мистер Фитцпейн и та игра, в которую они играли.

Когда карета с противоположной стороны проехала, он открыл глаза и объявил:

– Несомненно кабриолет, скорее всего, «стэнхоуп».

– Точно! – воскликнула леди Редмир, хлопнув в ладоши, когда легкий «стэнхоуп» быстро прокатил мимо, направляясь на север. – Но как вы их узнаете? – спросила она. – Вы не ошиблись ни в одном из одиннадцати проехавших экипажей. Это просто поразительно!

– Вы даже не представляете, как часто мне приходится ездить, сидя спиной к лошадям. Отсюда моя привычка слышать приближающийся экипаж вместо того, чтобы его видеть.

– А вот этот? – спросила она, надеясь, что теперь-то уж он точно не отгадает.

– Фургон, – ответил он быстро. – И довольно тяжело нагруженный, я думаю. Только послушайте, как дробятся и хрустят камни под его большими колесами.

Леди Редмир прислушалась к звуку.

– Теперь я понимаю, – ответила она. – Позвольте мне попробовать.

Она дождалась, пока следующий экипаж достаточно приблизился.

– Это… это, должно быть, двуколка! – выкрикнула она, открывая глаза, мигая и с нетерпением глядя в окно. – О! – простонала она, когда арестантская повозка с желтыми табличками на дверях проехала мимо. – Желтая повозка! Какая досада!

– Попытайтесь еще раз, – подбодрил ее Фитцпейн. Капитан Бек, сидевший рядом с леди Редмир, захныкал:

– Я вообще не понимаю, как вы можете закрывать глаза. Как только я пытаюсь это сделать, у меня начинается спазм желудка.

– О, замолчите, Джеймс, – ответила леди Редмир, снова закрывая глаза. – Я не смогу сосредоточиться, если вы все время будете поднимать шум по пустякам.

– Поднимать шум, как же, – пробурчал он. – Никто никогда меня не слушает!

– Тише! – взмолилась леди Редмир. Она наклонила голову, напряженно вслушиваясь в звуки следующей кареты. Вскоре послышалось, как по хрустящим камням стучат копыта лошадей, несущихся сломя голову, и звук становился все громче и громче. Теперь она уже могла слышать звон упряжи и покрикивания возницы. Когда лошади – их было определенно больше двух – приблизились к окну, она даже услышала их дыхание и храп. Какой оглушительный звук издавали колеса – большие колеса, – катясь по камням.

– Почтовая! – закричала она, открывая глаза как раз вовремя, чтобы увидеть проносящуюся мимо карету цветов черного с красным. Множество лиц промелькнуло за оконным стеклом экипажа и исчезло в клубах пыли. Убедившись, что оказалась права, леди Редмир восторженно подпрыгнула на сиденье, хлопая в ладоши.

– Перестаньте, пожалуйста, Миллисент! – раздраженно воскликнул Бек. Он погладил свою макушку и снова заныл: – Я ударился о потолок, когда вы запрыгали! Черт побери, что вы наделали! Мои волосы окончательно примялись!

– Прошу прощения, Джеймс, – ответила она. – Но что вы думаете о том, как я правильно отгадала последнюю карету?