Прикосновение Купидона - Кинг Валери. Страница 19

ДНЕВНИК

«Меня раздирают противоречивые чувства, мне кажется, что я сойду с ума.

Я не могу передать всей глубины моего отчаяния. Чувство это так близко к физической боли, что я не решаюсь назвать его простой печалью. Горе – вот подходящее слово.

В то же время, хотя прошло уже три дня с тех пор, как я увидела Джулию в объятиях Эверарда, я все еще не могу прийти в себя от того поразительного факта, что я действительно упала в обморок. Я! Это кажется невероятным!

Мой ум мечется между двумя этими чувствами, как маятник часов. То я пребываю в горе из-за победы Джулии, то изумляюсь тому, что я, оказывается, способна падать в обморок. В самом деле, я близка к безумию.

Я ли это? Неужели я – это я, та, какой я знала себя все эти годы?

В любом случае я начала смиряться с помолвкой Джулии, решив, что это не самое страшное, что случалось в мировой истории. Во всяком случае, солнце не перестало светить, и птицы по-прежнему летают в небе. В общем, на это даже не стоит обращать внимания. И если бы я случайно не вошла в комнату в неподходящий момент, я бы вообще не увидела их объятий, и со мной бы ничего не случилось.

Вчера вечером, когда мужчины допили свой портвейн и решили присоединиться к нам с Джулией в гостиной, Эверард с выражением нежности на лице пересек залу, чтобы встать рядом со своей возлюбленной у камина. Джулия согнулась над пяльцами, глядя на узор, над которым трудилась уже больше восьми лет. Она кусала губы – привычка, приобретенная ею еще в детстве, с которой папа оказался бессилен бороться, – она никак не могла от нее избавиться.

Эверард приблизился к ней – я видела это поверх моего вышивания – и прошептал что-то ей на ухо. Он наклонился к ней так близко, что сердце мое задрожало. Если бы он подошел так ко мне и наклонился к моему лицу, то я повернула бы голову и не удержалась от поцелуя.

Джулия, казалось, не обращала особого внимания на нежные слова, произносимые Эверардом. Она оглянулась на него с выражением, которое я назвала бы воинствующим, и начала кусать губу еще сильнее, чем до этого. Эверард изменился в лице. Сначала я подумала, что это свет свечей падает так, что кажется, будто он побледнел. Однако ошибки быть не могло, в его глазах было недоумение, когда он увидел, что Джулия возобновила прерванное занятие, закусив при этом нижнюю губу.

Он незамедлительно отвернулся от нее – самый мудрый маневр в случае, если Джулия раздражена. К счастью, отец отозвал от нее Эверарда, чтобы полюбоваться миниатюрами на противоположной стене, как раз возле того места, где стояла арфа Джулии, нетронутая и покрывающаяся пылью. Ничего больше не случилось, и новых осложнений не возникло.

Я сидела с открытым ртом, мой крючок замер в воздухе, я разглядывала лицо Джулии. Каким ребенком – капризным, обидчивым ребенком – показалась она мне в эту минуту – все еще кусающая губу, подбородок упрямо опущен, глаза пылают. Наконец мой крючок возобновил свой ритмичный танец. Я поняла, что не могу позволить моей сестре выйти замуж за Эверарда. Эта помолвка не была союзом любящих сердец. Она явилась результатом продуманных действий исполненной решимости тщеславной женщины, и сейчас это окончательно стало мне ясно.

Как бы я хотела, чтобы Лоуренс был здесь! Только он может перехитрить Джулию в ее игре, но даже с его помощью я не представляю, как положить конец этой помолвке.

Эверард, кажется, сопровождает нас сегодня вечером на ассамблею в Элмак. Сообщение о помолвке моей сестры появилось вчера в «Морнинг пост». Визитерам не было конца, вся прихожая уставлена корзинами с цветами, аромат их витает по всему дому. Однако атмосфера в доме предгрозовая. Джулия без конца раздражается и то и дело жалуется на ту или иную оплошность, которую слуги имели несчастье совершить в ее присутствии.

Если бы выражение лица Эверарда прошлым вечером не убедило меня до конца в том, что надо действовать, то очевидная подавленность Джулии в то время, как она должна сиять от счастья, не оставляет у меня никаких сомнений.

Вот только что мне теперь делать?

Пора закрывать дневник. Пришла Бронвин, чтобы причесать меня. Я решила – и мое сердце трепещет, когда я пишу эти последние слова, – остричь покороче несколько прядей волос, чтобы они локонами обрамляли мое лицо. Не могу сказать, что я делаю это в надежде стать привлекательнее. Просто с тех пор как я упала в обморок, похоже, со мной что-то произошло. Я будто сорвалась с цепи, и это скажется сегодня на моей прическе.

Все это настоящее безумие, не так ли?

12

Диана вышла из своей спальни, нарядная вышитая сумочка легко покачивалась у запястья. Внезапно она остановилась на пороге так, что шедшая позади Бронвин налетела на нее. Но Диана едва обратила внимание на извинения своей горничной. Ее взгляд был прикован к великолепному наряду сестры – синему платью, отделанному белым газом и жемчугом. Каштановые волосы Джулии были перехвачены красной лентой и собраны на затылке в узел, из которого они рассыпались по плечам каскадом кудрей в греческом стиле. Она надела великолепное ожерелье из сапфиров и бриллиантов, насчитывающее больше двадцати крупных камней. Хотя Диана сочла, что выглядит ее сестра просто сногсшибательно, однако сочетание платья, прически и драгоценностей было абсолютно неприличным для молодой девушки возраста Джулии. Своим видом она обязательно даст пищу злым языкам, если явится сегодня вечером на бал на Кинг-стрит одетая, как подобает скорее замужней женщине, чем юной невесте Эверарда.

Джулия уже надевала перчатки, когда заметила Диану.

– О, ты здесь! – воскликнула она весело. – Я как раз хотела, чтобы ты оценила мой новый наряд. Пока я была вынужденно прикована к постели, я велела Мэри передать мои пожелания мадам Селесте, и, должна сказать, она достигла именно того эффекта, которого я ждала. Скажи мне, разве я не восхитительна?

Она грациозно закружилась, потом сделала легкий реверанс перед зеркалом и снова повернулась к Диане.

Однако слова, которые произнесла в ответ ее сестра, были совершенно не те, которые хотелось услышать Джулии.

– Кто позволил тебе так одеться?

Джулия замерла, потом медленно подняла голову и приняла вид оскорбленной невинности.

– Я помолвлена, Диана, и ты об этом прекрасно знаешь. И мое новое положение позволяет мне носить это или любое другое платье по моему выбору, так же как и мамины драгоценности.

Она снисходительно и зло улыбнулась.

– Конечно, я понимаю, что ты завидуешь…

– Завидую?! – воскликнула Диана. – Как ты можешь так говорить, когда речь идет о твоем совершенно неприличном виде. Я тебе точно могу сказать, что Эверарду это не понравится! Ты ставишь себя под удар. Сними хотя бы эти сапфиры и надень вместо них свой жемчуг. Он очень смягчит общее впечатление от этого… этого наряда!

Она подняла руку и широким жестом обвела платье Джулии.

– Какая же ты старомодная и к тому же скучная. Хотя Эверард должен стать моим мужем, я не вижу нужды выбирать себе платья согласно его вкусам. Я не собираюсь угождать ему, и мне наплевать, что может подумать о моем туалете леди Джерси и другие матроны. Я одеваюсь так исключительно для собственного удовольствия…

– Притворство! – выкрикнула Диана в ответ. – Как твоя сестра, живущая с тобой вместе столько лет, уж я, как никто, знаю твое непомерное тщеславие! Ты наряжаешься для того, чтобы произвести впечатление на множество других глупых тщеславных женщин, которые дефилируют по лондонским гостиным и бальным залам с единственной целью поразить одна другую!

– Как ты смеешь! – воскликнула Джулия, и ее нижняя губа задрожала. – Я всегда знала, что ты коварная и злая, и все, чего ты хочешь, – испортить мне жизнь! Все это из-за Эверарда! Называешь меня тщеславной, а сама даже не можешь быть элементарно вежливой, потому что все, о чем ты думаешь, – это как я недостойна Эверарда и его любви. Что ж, я не недостойна и докажу это, став ему образцовой женой.