Щепотка перца в манной каше - Шугаев Аркадий Анатольевич. Страница 16

— Опунции интересуют меня значительно меньше, Гимнокалициум Михановича, Лафофора, некоторые из Ребуций мне более симпатичны, — не спеша делал заказ Македон.

Ботаник с большим уважением кивал головой. Наверное, нечасто попадается такой толковый, грамотный покупатель. С таким человеком приятно иметь дело.

— Завтра вечером, Александр Петрович, вы сможете забрать заказанные растения. Все будет упаковано, сопроводительные документы я лично подготовлю, — кактусовод подобострастно семенил перед Македоном и заглядывал ему в глаза.

— Как будем осуществлять оплату? — солидно поинтересовался Урмац.

— Только через кассу магазина, у нас с этим строго, — ботаник потупил глазки.

— Не беспокойтесь, завтра я приду с кассовым чеком, — успокоил Македон кактусовода и ловко пихнул ему в карман скрученную купюру.

Ботаник сделал вид, что ничего не заметил, но густо покраснел. Они еще о чем-то пошутили на латыни, и мы покинули царство колючих растений.

— Ну вот, половина дела сделана, — удовлетворенно заметил Македонский.

— Теперь можно немного отдохнуть. Я знаю место, где продают знаменитое крымское вино — «Черные глаза», — сообщил я своим спутникам.

— И искупаться хотелось бы, — напомнил Завгородний.

По дороге к морю я завел своих товарищей в дом, где по моим сведениям торговали легендарным вином. За разумную цену нам налили из огромной бочки полную трехлитровую банку темной ароматной жидкости.

— Ужин будет королевским: жареные на костре мидии с лимоном, вино и на десерт — плоды инжира. Надо уметь жить красиво при любых условиях, также я считаю необходимым делать из еды культ, — выступил я.

— Что это еще за мидии? — насторожился Завгородний.

— Володя, для пожирателя мухоморов ты задаешь странные вопросы. Какая тебе разница, что есть, в Ухошино ты, помнится, питался какими-то поганками, слабо интересуясь их гастрономическими качествами.

— Я хочу знать, что такое мидии, — упрямо настаивал Завгородний.

— Ну что же, изволь. Это деликатесный моллюск, мясо которого богато легкоусвояемым белком, впрочем, скоро сам попробуешь. Терпение, Володя, — успокоил я его.

Мы вышли из ворот ботанического сада и оказались на галечном пляже, который лениво облизывал теплое море.

Каждый раз, когда я оказываюсь вблизи этой волнующейся массы воды, меня охватывает легкий трепет. Я обожаю этот громадный живой организм, его чудовищную силу и одновременно нежность. Какое-то слюнявое настроение на меня накатывает, вспоминается сразу, сколько я херни всякой в жизни наделал, скольких людей обидел, покаяться хочется. На морском берегу я чувствую себя, как в церкви. Длится это, как правило, не более десяти минут и бывает только в день приезда.

Завгородний с Македоном глазенки закатили, задумались. Видать и на них магия морская подействовала. Мы медленно продвигались по берегу в сторону дикого пляжа, где можно жечь костер.

— Собирайте деревяшки сухие в одну кучу, надо огонь развести, — сбил я налет сентиментальности со своих компаньонов.

На диком пляже валялось много всякого дерева: фрагменты топчанов, ломаные ящики, просто сучья какие-то. В считанные минуты на берегу выросла огромная куча топлива. Для того, чтобы приготовить ужин — более чем достаточно. Я пошарил между большими камнями и вытащил внушительных размеров железный лист, который мы с Ингой спрятали здесь несколько дней назад. На листе, как на противне, мы будем жарить мидий, которых еще предстояло добыть.

Мы разделись и полезли в море. Соленая вода приятно облекла кожу. Почти сразу же, в нескольких метрах от берега, глубина была по горло. У нас, на Финском заливе, километр можно пройти, все по колено будет.

Оттолкнулись мы от каменистого дна и поплыли. Направление — торчащие из воды большие зеленые камни. На них-то, на этих валунах, и растут обширные колонии мидий. Оказавшись у цели, мы ухватились за скользкие края валуна, и я показал товарищам как добывать ценных моллюсков. Одной рукой надо держаться за камень, второй шарить по его подводной поверхности и, наткнувшись на острые края мидийной раковины, оторвать ее от субстрата, как бы отвинчивая. Звук при этом, точно в кабинете у дантиста во время удаления зуба. Я взял с собой полиэтиленовый мешок, и скоро он наполнился темно-коричневыми раковинами.

Выбрались мы на берег и разлеглись на горячей гальке, подставив свои тела крымскому солнцу. Вскоре я занялся костром, а Вова с Македоном опять полезли в море. Теперь они могли уже просто поплавать, мидий мы добыли с избытком.

Сухие деревяшки вспыхнули мгновенно, едва я поднес к ним спичку. Весело затрещал огонь. Я подождал, пока разгорится, и подкинул несколько толстых сучьев, эти будут гореть долго, давая сильный жар. По краям костра я расположил несколько камней, и на них ровно лег железный лист.

Вова с Македоном, выйдя из воды, с интересом наблюдали за моими действиями. Когда лист раскалился, я взял пакет с мидиями и вывалил его содержимое на железную поверхность. Зашипело. Через несколько минут раковины стали открываться. Я взял одну из них, извлек моллюска, удивительно похожего на женский половой орган. В теле моллюска торчал пучок крепких волокон, ими он цепляется за камни. Эти волокна я удалил.

— Вот это и есть мидия, — сообщил я товарищам.

— Так прямо и есть ее? — недоверчиво осведомился Завгородний.

— Именно так, в натуральном виде, на — попробуй.

Вова раскрыл свою пасть и стал похож на гигантского голодающего птенца. Я закинул ему в рот моллюска. Вова заработал челюстями.

— Очень кстати вкусные, остренькие, — прокомментировал Завгородний.

Македон тоже потянул руки к еде.

— Немного терпения, блюдо еще не совсем готово. Необходим последний штрих, — остановил я его.

На раскаленном железном листе находились уже полностью раскрывшиеся раковины мидий. Я вытащил из сумки лимон, разрезал его пополам и выдавил сок на моллюски, стараясь попадать между створок непосредственно на мясо.

— Вот теперь, Саня, разливай вино и начнем наслаждаться тонким вкусом деликатесного морепродукта, — сказал я и присел на камень.

Вино мгновенно оказалось в стаканах, купленный в Симферополе лаваш порван на крупные аппетитные куски. Дымится огромное блюдо мидий, щедро сдобренных лимонным соком. Вот это праздник жизни, господа!

После трапезы мы отправились вновь принимать морские ванны. Вода — двадцать восемь градусов по Цельсию. Сказка! Только ради этого чудесного вечера стоило пролететь полторы тысячи километров, а ведь мы еще и заработаем попутно. До чего же приятно быть авантюристом!

Ночевать пошли в ботанический сад, на пляже к утру станет довольно холодно. Расположились мы на аккуратно постриженной траве, под сенью могучего столетнего эвкалипта. Дурманящие, пряные запахи южных растений усилили воздействие алкоголя и погрузили нас в здоровый, освежающий сон.

Утром мы встали с первыми лучами солнца. Мы — это я и Вова, Македонский в это время уже обследовал экспонаты ботанического сада. Когда он спит-то? Непонятно. Чувствовали мы себя великолепно. Вот что значит натуральное вино — не было даже следов похмелья. После трех литров питерского портвейна головы наши лопались бы от боли.

Мы умылись в фонтане и пошли в цветочный магазин, где заплатили причитающуюся сумму за партию кактусов, подготовленную уже к транспортировке на север. Получив кассовый ордер, мы направились в питомник. У входа нас уже встречал вчерашний ботаник. Вид у него был помятый, как будто это он спал под деревом, а не мы. Они с Македонским отошли в сторону, зашуршали накладными, полиглот Урмац опять заговорил на латыни, освоенной им сутки назад.

Деловой Александр заодно договорился с начальником кактусов, что нам как крупным покупателям будет предоставлен микроавтобус, который доставит нас к троллейбусу, следующему в Симферополь.

В Симферополе мы сдали наши огромные коробки в камеру хранения на вокзале и собрались прогуляться, посмотреть город.