Бархатный ангел - Деверо Джуд. Страница 3

Великан сделал шаг вперед, и она обеими руками подняла над собой топор.

— Я в самом деле умею им пользоваться, — ни капли не испугавшись, предупредила Элизабет.

Два рыцаря придвинулись к ней ближе на шаг, в Элизабет попятилась, переводя взгляд с одного на другого. Ноги девушки уперлись в край походной кровати; дальше отступать было некуда. Один из рыцарей улыбнулся, в ответ она злобно оскалилась.

— Оставьте нас одних.

Несмотря на то, что это было сказано спокойно, тихим голосом, в словах чувствовался приказ, и присутствующие повернулись к Монтгомери. Великан окинул Элизабет взглядом еще раз, затем кивнул двум другим рыцарям, и все трое покинули палатку.

Сжав топор с такой силой, что побелели костяшки пальцев, Элизабет свирепо смотрела на Майлса Монтгомери, держась от него подальше.

— Я убью вас, — процедила она сквозь зубы. — Не думайте, если я женщина, то не получу удовольствия, разрубив вас на мелкие кусочки. Я с огромным наслаждением пролью на нашу землю кровь Монтгомери.

Стоя возле стола, Майлс, не двигаясь, продолжал наблюдать за ней. Минуту спустя он поднял меч, и Элизабет глубоко вздохнула, готовясь к предстоящему поединку. Майлс медленно положил меч на стол и, отвернувшись, также неторопливо снял украшенный драгоценными камнями кинжал, который носил на боку, и положил его рядом с мечом. Затем, не выражая никаких чувств, повернулся к девушке лицом, окинул ее странным взглядом и сделал шаг навстречу.

Элизабет вновь подняла тяжелый топор и держала его наготове. Она будет сражаться до конца; лучше уж умереть, чем подвергаться побоям и насилию, которые ей уготовил этот мужчина-дьявол.

Майлс опустился на стул в нескольких футах от нее, молча и спокойно наблюдая за девушкой.

Вот оно что! Он просто не воспринимает женщину как достойного противника: снял с себя оружие и уселся, словно не замечая нависшего над его головой орудия смерти. Одним прыжком Элизабет очутилась возле Монтгомери и взмахнула топором.

Не прилагая особых усилий, Майлс перехватил правой рукой рукоять топора, легко овладел им и посмотрел в глаза Элизабет, стоявшей возле него. На какое-то мгновение она словно оцепенела под его взглядом. Казалось, он пристально изучает ее лицо, пытаясь найти в нем ответы на свои вопросы.

Рванув топор из его руки, Элизабет, не встретив сопротивления, чуть не упала. От падения ее спас край стола, о который она ударилась.

— Проклятье! — вырвалось у нее чуть слышно. — Всевышний и все твои ангелы, прокляните тот день, когда родился Монтгомери. Чтоб гореть и корчиться ему и его наследникам вечно в адовом огне.

Ее голос почти сорвался на крик, как вдруг она услышала снаружи какой-то шум. Майлс по-прежнему сидел, молча наблюдая за ней, и Элизабет неожиданно почувствовала, что кровь начинает закипать в ней. Увидев свои дрожащие руки, Элизабет поняла, что должна успокоиться. Куда исчезло ее хладнокровие, которое она воспитывала в себе года — ми? Если этот юноша ног оставаться таким спокойным, то ей а подавно это ничего не стоит.

Элизабет прислушалась: если ее догадка верна, то звуки, доносившиеся снаружи, говорили о том, что люди расходятся от палатки. Возможно, если ей удастся проскочить мимо Монтгомери, она сможет убежать и вернуться домой к брату.

Не сводя с Майлса глаз, Элизабет начала пятиться назад, стараясь добраться до выхода из палатки. Монтгомери медленно повернулся, продолжая следить за ней. Снаружи послышалось ржание лошадей, и Элизабет молила Бога помочь ей выбраться из палатки и оказаться на свободе.

Несмотря на то, что она ни на секунду не выпускала Майлса из виду, его движение осталось для нее незамеченным. Только что он сидел, расслабившись, на стуле, как вдруг, едва она коснулась полога палатки, оказался рядом и схватил ее за запястье. Элизабет замахнулась топором, целясь в плечо Майлса, но он поймал ее за другую руку и остановил удар.

Плененная его мягким, почти незаметным прикосновением, Элизабет застыла, не двигаясь и не отрывая от него взгляда. Майлс стоял так близко, что она чувствовала его дыхание. Он смотрел на нее с высоты своего роста, и, казалось, чего-то ожидал. Неожиданно что-то озадачило его.

Уставившись на Майлса зелеными, цвета изумруда глазами, Элизабет окинула его суровым взглядом и с ненавистью в голосе спросила:

— Что дальше? Будете сначала бить или насиловать? Или вам нравится делать то и другое одновременно? Я девственница, и слышала, что в первый раз это причиняет боль. Несомненно, мои страдания доставят вам массу удовольствия.

На какую-то долю секунды его глаза расширились, словно от удивления, и Элизабет впервые увидела, что он потерял самообладание. Его серые глаза неотрывно смотрели на нее, и, не выдержав их тяжелого взгляда, Элизабет отвернулась.

— Я смогу вынести все, что выпадет на мою долю, — тихо произнесла она, — но если вы хотите услышать мольбу о пощаде, то напрасно.

Он отпустил ее руку, вое еще сжимающую полог палатки, и, дотронувшись до левой щеки девушки, нежно развернул ее лицом к себе.

От прикосновения ненавистных рук Элизабет оцепенела.

— Кто ты? — чуть слышно прошептал Майлс. Элизабет расправила плечи, выпрямилась, и ненависть засверкала в ее глазах.

— Я ваш враг. Меня зовут Элизабет Чатворт. На его лице мелькнула и быстро исчезла тень. Прошло некоторое время, прежде чем Майлс отнял руку от ее щеки и, сделав шаг назад, отпустил ее запястье..

— Можешь оставить топор, если чувствуешь себя с ним в большей безопасности, но я не могу позволить тебе уйти.

И, словно давая ей возможность расслабиться, он повернулся к ней спиной и направился в глубь палатки.

Одно мгновение — и Элизабет выскользнула из палатки, но в ту же секунду Майлс оказался рядом, вновь держа ее за руки.

— Я не могу позволить тебе уйти, — повторил он более твердо. Его глаза оглядывали ее обнаженное тело сверху вниз. — Твое одеяние совсем не подходит для побега. Вернись в палатку, а я тем временем пошлю кого-нибудь купить тебе одежду.

Элизабет отпрянула от него. Солнце уже садилось, и в сумерках он выглядел еще более смуглым.

— Не нужна мне ваша одежда. Мне ничего не нужно от Монтгомери. Мой брат…

— Не упоминай при мне даже имени твоего брата. Он убил мою сестру.

Монтгомери сжал ее запястья и слегка потянул на себя.

— А теперь я настаиваю, чтобы ты вошла в палатку. Мои друзья скоро вернутся, а мне бы не хотелось, чтобы они застали тебя в таком виде.

Сохраняя твердость духа, Элизабет спросила:

— Какое это имеет значение? Разве среди мужчин вашего круга не принято после насыщения отдавать пленниц своим рыцарям для забавы?

Она не была уверена, но ей показалось, что какое-то подобие улыбки мелькнуло на губах Майлса.

— Элизабет, — начал он и, помолчав, продолжил: — Зайдем в палатку и поговорим там.

Он повернулся в сторону темных деревьев, растущих неподалеку.

— Гай! — заорал он так громко, что Элизабет вздрогнула.

На поляне моментально появился великан. Окинув взглядом Элизабет, он посмотрел на Майлса.

— Пошли кого-нибудь в деревню, пусть найдут там подходящую женскую одежду. Денег не жалейте.

Интонации его голоса были совершенно иными, чем когда он разговаривал с Элизабет.

— Отправьте меня с ним, — быстро сказала Элизабет. — Я поговорю с братом, и он в благодарность за то, что вы отпустили меня целой и невредимой, положит конец вражде между Чатвортами и Монтгомери.

Майлс обернулся и сурово посмотрел на девушку:

— Не унижайся, Элизабет.

Поддавшись порыву ненависти, Элизабет вновь подняла топор и занесла его над головой Монтгомери. Одним отработанным движением он выбил топор у нее из рук, отшвырнул его в сторону, а затем подхватил девушку на руки.

Она не стала вырываться и сопротивляться, чтобы не доставлять ему удовольствия, а вместо этого застыла, с отвращением чувствуя всем своим телом прикосновение его одежды. Лисья шкура сбилась, обнажив прижатую к его телу ногу.