Дорога из желтой чешуи (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся". Страница 48

Сейчас же мы сидели в чьей-то личной библиотеке — по всем стенам её стояли старинные стеллажи, нижняя половина которых была закрыта дверцами из дерева, потемневшего от старости, а верхняя — заставлена под самый потолок книгами и всякими интересными вещами: подробный макет парусника, со множеством мельчайших деталей; старинный глобус; статуэтки разных стилей и эпох; портреты — девушки, юноши… На одном из них была Раравис — подросток, юная, но тем не менее — весьма узнаваемая. Посредине этого не слишком просторного помещения, на потрепанном, исхоженном ковре стоял огромный овальный стол, окруженный креслами. На столе царил творческий беспорядок: кипы бумаг; папки; брошенные перья и чернильница; тут же характерный корпус Паркера, которым, как закладкой, заложена записная книга со старинным бронзовым замком. Ноутбук и пара планшетов, простенький офисный органайзер из дешевого черного пластика, из которого, кроме починеных карандашей торчал ядовито-розовый маркер-текстовыделитель — это все отказывалось складываться в единую картинку. Впрочем, как и то, что по ту сторону нашей разношерстной компании сидело двое.

Я потерла руками лицо, в тайной надежде, что сейчас-то меня и посетит озарение, но, увы — надежда была напрасной. Мужчин по ту сторону большого, овального стола, на котором царил творческий беспорядок, по-прежнему было двое. Один — смуглый, чернобровый и кареглазый, с аккуратно постриженной бородкой и тонкими усиками, был одет в длинный ярко-синий балахон, на который спускался длинный конец такого же синего платка, затейливым образом повязанного вокруг головы. Он сидел, сцепив пальцы лежащих на столе рук в замок и улыбался, показывая в улыбке белоснежные, ровные зубы. Второй был типичным европейцем — гладко выбрит; короткостриженные волосы сильно разбавлены сединой; серые глаза; легкая полуулыбка; джинсы и тонкий пуловер с круглым вырезом — казалось, что пройди с ним рядом, и его внешность не бросится в глазах, не останется в памяти, как у любого из тех, что каждый день ходят мимо тебя по улице. Он вольготно устроился в кресле, закинув ногу на ногу.

— Так кто из вас Великий и Ужасный? — я не чувствовала никакого желания играть в угадайку.

Раравис, в отличие от Дин Гиора и Феликса, оставшихся со своими людьми мериться взглядами за порогом этой библиотеки, проскользнувшая в библиотеку с нами, и примостившаяся на передвижной библиотечной лесенке с книжкой в руках, непочтительно фыркнула.

Смуглый вздохнул, развел руками и перевел взгляд на своего соседа, тот откашлялся, и сел ровно.

— Ну, собственно, мы оба. Один — Великий, второй — Ужасный. Кто какой — непринципиально, можешь назначить сама.

Я почувствовала, как мысли начали пробуксовывать, словно кот родителей, что скользит когтями по линолеуму, если разогнавшись, понимает, что не вписывается в поворот.

— Позвольте представится, — бросив укоризненный взгляд на напарника вздохнул тот, что выглядел экзотичней, — я — мессир Мейсо Т'Мур, а это — мой напарник, мессир Лазар.

— Те самые демиурги, которые… — Неожиданно ахнул рядом со мной Кит…

— Которые — что?! — Потребовала я объяснений.

Мессир Лазар слегка поморщился:

— Создали Аномалию.

— Я думал, что и вы, и вся эта история — просто миф! — В голосе Кита отчетливо слышался восторг.

— То, что два демиурга могут напиться до подобного состояния? — Попытался остудить его восторг мессир Лазар. — Увы, хоть это и была весьма эпическая вечеринка, но утро после нее было одним из самых ужасающих по своей реальности…

Я помотала головой, понимая, что нить разговора ускользает от меня, и в этот момент вдруг вспомнила и первый день путешествия вместе с Рамзи, и историю про появление Аномалии, рассказанную красивым, мурлыкающим голосом Рамзи.

— А как же Гудвин? — Я обвинительно выставила палец в сторону демиургов.

— Улетел на воздушном шаре, — пожал плечами мессир Мейсо, — как и положено в каноне. На самом деле — толку с него было немного: весьма посредственный хозяйственник, не разбирающийся ни в экономике, ни в законодательстве, ни в политике, так что улетел — так улетел.

— А я? — В этот момент я была крайне возмущена.

— Он улетел задолго до твоего появления, — примирительно выставил ладонь мессир Лазар. — Да и по канону ты с ним все-равно полететь не смогла бы.

— Действительно, — вздохнула я, примиряясь с неизбежным. — И что теперь? Гудвин улетел; серебрянные башмачки, то есть ботинки, как мы выяснили, не работают; Феликс и хотел бы помочь, но драконы не могут покинуть пределы аномалии в своем истинном облике…

Демиурги переглянулись, один из них пожал плечами, второй развел руками.

— Мы не знаем, — ответили они хором.

Я потерла виски руками — легче не стало, картинка мира и не собиралась становиться понятной и привычной.

— Как это вы не знаете? — Возмутилась я. — Это же вы придумали этот мир, Дорогу эту, из желтой чешуи. Инициацию опять же, наверняка вы изобрели?

Мессир Мейсо откинулся на спинку своего кресла, как будто самоустраняясь из разговора, мессир же Лазар неловко кашлянул и побарабанил по столу пальцами.

— Тут вот какое дело, — вздохнул он, — вы, наверное, слышали про Ужас Магов?

— Когда какой-либо придуманный страх, которого боится наделенный силой маг, становится вполне реальной жутью?

— Именно, — подтвердил мессир Лазар, — но Ужас Магов — не единственное неприятное явление, сопровождающее магически одаренных людей. Есть еще… как бы это поточнее выразится?

— Да называй ты вещи своими именами, — раздраженно вклинился в разговор мессир Мейсо. — Блажь Магов это называется, блажь! И Ужас Магов — всего лишь её частный случай. Когда во что-то, чего не может быть, начинают искренне верить — рано или поздно, так или иначе — это появляется на самом деле. Мы с мессиром Лазаром настоящие специалисты по этому явлению, не правда ли? Дважды наступить на одни и те же грабли до нас не удавалось никому.

Мессир Лазар с виноватой улыбкой снова развел руками.

— Действительно. Первый раз мы с мессиром Мейсо придумали Аномалию, которой просто не могло быть, ни по каким магическим, физическим и прочим законам. Представьте наше удивление, когда нас, с трудом пришедших в себя после торжественного ужина по случаю новой должности одного из нас, вышвырнули в ссылку сюда, наблюдать за стабильностью получившегося невозможного, невероятного явления. И вот, через столько лет, мы снова совершили непростительную ошибку.

Мессиры замолчали, и в кабинете повисла гнетущая тишина. Глядя на весьма мрачных демиургов, я не рискнула задавать какие-либо вопросы, а сами они, судя по всему, не горели желанием рассказывать о втором случае.

— Что, стыдно? — Фыркнула со своего места Раравис, покосившись на демиургов, и пояснила уже нашей компании, — они поспорили. Вернее, не так. Они отмечали мое рождение, увлеклись, и поспорили. И добро бы на что-то серьезное, так ведь на щелбаны. Как дети, ей богу.

— Так что же стало предметом спора?

— Сказка. Аннеле, она была старше меня, очень любила, когда ей рассказывали сказки, в которых рассказывалось про неё. Особенно ей нравилась сказка про желтую дорогу, по которой она идет вместе со своей плюшевой собачкой. Но отец и мессир Мейсо рассказывали эту сказку немного по-разному — чуть-чуть другие имена, отличающиеся интонации, и оба считали, что их вариант является самым лучшим. Аннеле тогда отказалась выбирать, какая сказка правильнее, я была новорожденной крошкой, и тогда им пришла в голову совершенно безумная мысль — выяснить, чей вариант будет более популярным. Кстати, у тебя нет никаких идей, как они это сделали?

— Неужели Баум и Волков?

— Бинго! — Раравис показала мне большой палец. — Именно!

— Погоди… Но продолжения-то у этих сказок разные?

— А вот тут и начинается самое интересное, — хихикнула Раравис. — Обе сказки зажили своей жизнью, обросли героями, продолжениями, деталями… В них стали верить дети, а ты же знаешь, что самая крепкая, искренняя вера, еще не омраченная знанием о том, что в мире есть что-то невозможное, — это детская вера в чудо. В общем, мессиры, — Раравис изобразила шутливый поклон, не тронувшись со своего места на лесенке, — получили то, на что, в общем-то, не рассчитывали. Сказка зажила своей жизнью, и теперь даже демиурги не могут вмешаться и что-либо изменить. Впрочем — даже будь у них такая возможность, они вряд ли бы стали вмешиваться. Аномалия никогда не гарантирует получение того результата, на который ты рассчитываешь. Так что я вас поздравляю. Ты прошла инициацию, и стала вполне себе настоящей геммой, так что по всем законам жанра сможешь отправиться домой; Май обрела долгожданную независимость от семьи, они больше не смогут не считаться с её желаниями; Лиона почувствовала уверенность в себе, а Кристиан…