Украденная невеста - Джойс Бренда. Страница 16

Он отвернулся, глаза снова потухли.

– Я не помню.

Но он помнил, она видела это.

– Он не хотел прыгать, остановился, и я перелетела через его голову.

Шон пошел от нее прочь, и она, расстроенная, смотрела в его спину.

И вдруг услышала:

– Я помню этого пони. Он был слишком стар, чтобы взять даже такое незначительное препятствие.

Она засмеялась:

– Он был такой славный, я его обожала.

Он обернулся, лицо стало проясняться, губы сложились в подобие улыбки. Потом сказал:

– Нет смысла вспоминать прошлое.

Но ведь она заставила его улыбаться, если не непослушным ртом, то хотя бы в душе.

– Ты звал меня Липучкой, и я ненавидела прозвище, и еще крутил мое ухо, если удавалось меня догнать.

– Не помню. – Он отвернулся, пряча лицо.

– Однажды я спряталась от тебя на чердаке. Ты не мог меня найти. Настало время ужина, и внизу началась суматоха. Папа был вне себя, он был разъярен, и тебя наказали из-за меня. Он лишил тебя охоты на неделю. А когда я наконец появилась из своего укрытия, все обрадовались и целовали меня.

– Тебе было всего шесть, и ты всех заставляла плясать под свою дудку.

– Ты все-таки помнишь.

– Но не хочу вспоминать. – Кажется, он снова рассердился, слова давались ему с трудом.

– Позволь тебе помочь.

Невыносимо было видеть, как он мучается.

– Ты помогла. Ты принесла еду и одежду.

– Сейчас я нужна тебе, как никогда не была нужна. И я не оставлю тебя в беде.

Кажется, он истолковал ее слова по-своему. Она поняла это по тому взгляду, который он украдкой бросил на нее. Она не была наивной в таких вопросах, потому что выросла среди мальчиков. У них были свои, особенные потребности, они становились настойчивыми и неуправляемыми, когда ими овладевали необузданные желания. И знала, что ему нужно, как все его мысли сейчас подчиняются инстинкту, и бесполезно взывать к его рассудку. Постепенно у нее созрел план.

– Может быть, я помню, что называл тебя Липучкой. И еще отродьем.

– Не удаляйся от темы. Воспоминания мы с тобой сможем продолжить вечером. И я буду ждать тебя. А теперь я пойду, пока меня не хватились.

Он снова замкнулся.

– Мне не нравится твоя идея. Я лучше останусь в лесу. И ночью уйду.

Она испугалась.

– Нет! Шон, мне так много надо с тобой обсудить. Рассказать тебе. Разве ты не хочешь знать, что случилось за эти годы? Например, что Тирелл женился. И потом тебе надо принять ванну, горячую, с мыльной пеной. И я распоряжусь насчет ужина, легкого и приятного – фазан, лосось, ветчина и жареная индейка. И бургундское, которое ты так любил.

Он побледнел:

– Ты хочешь меня подкупить?

– Да, если это поможет.

– Я испытываю сильное искушение, но ответ – нет. Я ухожу отсюда и больше не вернусь.

Она решительно взяла его за руку. Он вздрогнул, но не сопротивлялся.

– Ты действительно два года не видел женщины? – мягко произнесла она.

Он дернулся, но руки не отнял.

– Слушай, какого дьявола!

Она волновалась, ощущала впервые всю себя женщиной, и навстречу его страсти в ней поднималась горячая волна ответного желания. Она была готова на безрассудство, хотелось одного – очутиться в его полной власти и испытать блаженство, которое ее ждет.

– Кажется, тебе было четырнадцать, когда ты впервые познал женщину. Я знаю – я шпионила.

– Ты шпионила… как всегда…

– А потом их было так много, легких и податливых. Два года? – Медленно продолжала, теперь играя с огнем: – Я представляю, что ты должен был испытывать. – Теперь в ней проснулся древний инстинкт, она откровенно соблазняла, манила, искушала.

– Зачем ты это делаешь? – хрипло и невнятно шептал он.

– Как ты вынес? Мечтал о ней? – Она уже не понимала, что говорит, но упорно добивалась своей цели. – По ночам ты грезил о женском теле… – Взгляд его теперь был страшен. – Может быть, даже видел мое тело, чувствовал мои прикосновения… Ты знаешь, я всегда мечтала о тебе. Я жду тебя сегодня ночью, и я оправдаю твои ожидания.

И поняла, что победила, потому что теперь голод его станет невыносимым и он никуда не уйдет, пока не утолит его. Пока не получит от нее обещанного.

Глава 6

Этот сон снился ему почти каждую ночь, но он не смог привыкнуть к нему, и каждый раз его охватывал ледяной ужас. Он ничего не мог сделать, не мог проснуться, только смотрел, как начинает раскручиваться лента прошлого. Он смотрел на события той кровавой ночи, не в силах предотвратить их. Снова и снова видел кровавую резню в деревне, гибель жены и ее ребенка.

Пег улыбалась ему, но, как всегда, в ее глазах был вопрос. Почему ты не любишь меня, Шон?

Ему хотелось умолять ее о прощении, сказать ей, что любит ее, хотя это было бы ложью. Обстоятельства сложились таким образом, что он вынужден был на ней жениться, и оба это знали.

– Когда ты отдашь обратно мою лодку? – появлялся Майкл, его кожа была серого цвета, а волосы темные, а на самом деле они были ярко-рыжими.

Шон наказал его накануне вечером за то, что мальчик нагрубил матери, забрав его любимую игрушку. Это был подарок его отца, моряка, пропавшего в море. Маленькая, вырезанная из дерева лодка, и теперь она была в кармане Шона, когда он спал, но он не мог ответить Майклу.

Вот появилась толпа разъяренных крестьян, он пытался их остановить от похода на имение лорда Дерби. Он знал, что последует, когда они появятся у железных ворот имения. Он знал, потому что уже был там, не три года назад, а ребенком, когда его отец повел такую же толпу против англичан. Он пробовал убедить людей, что у них ничего не выйдет, но не мог произнести ни слова, схватил за руку Бойла, отца Пег, но тот, кажется, не заметил. Он пытался остановить Флинна, но тот вдруг исчез прямо перед его глазами. И вот уже горит имение, появились солдаты, и он был там, и нож торчит из живота солдата в красном мундире, почти мальчика, и тот смотрит на него, и вопрос застыл в его глазах – за что? И Шон поднял голову и увидел сверкающие глаза британского офицера. Это полковник Рид смотрел на него с ненавистью.

Шон знал, что задумал Рид. Он пытался догнать его, но тот ускакал прочь. И вот он бежит к дому, где прячет свою семью, и уже на бегу знает, что там найдет, и ему было плохо от отчаяния и бессилия. Он опоздал, и дом был охвачен пламенем, он кричал, звал их, но нигде не находил. А потом нашел Пег и только бессильно смотрел, как она умирает на его руках.

Шон закричал и сел. Пот градом катился по телу.

Он еще был там, в маленькой голодающей деревне, в нескольких милях от Килвора. Там были дым и огонь, крики и удаляющийся топот копыт. Сотрясаясь от рыданий, склоняется он над своей избитой, в крови, умирающей женой и ее нерожденным ребенком.

Постепенно он вернулся в реальность. Он находился в лесу один. Стреноженная лошадь, украденная накануне в Корке, паслась невдалеке.

Шон трясся всем телом и не мог остановить дрожь. Оставалось лишь ждать, когда она прекратится. Отошел на край поляны, встал на колени, и его вырвало.

Он вспомнил, что он в Адере. Недалеко отсюда, на другой стороне леса, был его дом, где он жил с восьми лет. Сейчас в этом огромном доме находится его семья: граф, который воспитывал его как сына и которого он любил как родного отца, мать и братья. И Эль.

Он поднялся с земли, постоял, пошатываясь.

Но она больше не была той Эль. Она вызывала у него теперь другие чувства. Это было неприкрытое вожделение, он видел вместо прежней девочки и юной девушки женщину, понимал, что это неправильно, он страдал, в нем поднималась паника, которую он не мог подавить.

Эль превратилась в прекрасную женщину, он с трудом узнавал ее. Впрочем, она осталась такой же бесстрашной и упрямой, как когда-то. Он мог отнести свое влечение на счет того, что он два года не был с женщиной и поэтому его тело так ответило на ее соблазнительную красоту. Но ведь он едва замечал женщин на улицах Корка. Даже хорошенькая дочка сапожника вызвала в нем лишь легкий, мимолетный интерес.