Девственница - Деверо Джуд. Страница 7

Его рука опустилась на колено в дюйме от рукоятки меча. Он не мог позволить Кеону уйти. Судьба отдала мальчика ему в руки, и Руан хотел оставить его у себя. Он не собирался упустить эту крошечную возможность установить мир.

— Кеон останется со мной.

Брокейн обомлел. Слова и дела этого мужчины не вязались с его внешностью.

— Мы будем сражаться за него, — прохрипел Брокейн и потянулся к мечу.

— Я бы предпочел, чтобы этого не случилось, — ответил Руан, надеясь, что никто не видит, как побледнело его лицо. — Но я готов, если это необходимо. Я хочу, чтобы Кеон остался со мной, потому что считаю его твоим наследником.

Брокейн бросил на Кеона быстрый взгляд.

— Да, он им будет, если таким дуракам позволяют управлять страной.

— Он не дурак. Просто он молод, горяч и плохо стреляет. Я хотел бы оставить его у себя, чтобы показать, что ирлианцы не звери, и, возможно, когда-нибудь между нашими народами воцарится мир.

Руан прищурился.

— И я хотел бы научить его хорошо стрелять. Брокейн долго смотрел на Руана, и Руан знал, что в эту минуту коварный старик решает, жить или умереть его сыну и этому англичанину. Руан не верил, что такого человека, как Брокейн, может остановить столь слабое препятствие, как любовь к сыну.

— Тебя вырастил не старый Тал, — сказал он наконец. — Он бы уже давно убил моего сына. Где гарантии, что с ним ничего не случится?

— Даю слово, — торжественно сказал Руан. — Я отдам тебе мою жизнь, если ирлианцы причинят ему вред.

Руан затаил дыхание.

— Если с ним что-нибудь случится, я убью тебя так медленно, что ты будешь молить о смерти. Руан кивнул.

Брокейн некоторое время молчал, изучающе глядя на Руана. Этот человек не походил на ланконца. И хотя он был одет более пестро, чем любая женщина, Брокейн понимал, что он совсем не таков, каким кажется на первый взгляд. Внезапно Брокейн почувствовал себя старым и усталым. Он видел, как один за другим гибли его сыновья. Он потерял на поле боя трех жен. Все, что у него осталось — этот мальчик. Он перевел взгляд на сына.

— Езжай с ним. Учись у него. Он повернулся к Руану.

— Только на три года. Через три года день в день отошли его домой, или я сожгу твой город дотла. Он дернул поводья и поскакал к своим воинам. Кеон повернул к Руану удивленное лицо. Его глаза были широко раскрыты.

— Ну, мальчик, поехали домой, — сказал наконец Руан, переводя дух и чувствуя себя так, словно сотворил чудо. — Держись около меня, пока люди не привыкнут к тебе. Меня не радует мысль о долгой и мучительной смерти.

Проезжая мимо Сайлин, Руан кивнул ей и она последовала за ними. Она не могла вымолвить ни слова. Этот англичанин, разодетый, как павлин, только что одними словами одержал победу над старым Брокейном. Либо он величайший дурак, либо самый храбрый человек на свете.

«Я надеюсь ради Ланконии и — ради моего будущего брака с ним, что второе», — подумала она.

Глава 3

Джура стояла не шевелясь, оттянув тетиву лука, и ждала, когда из леса появится олень. Темно-зеленая туника и брюки делали ее незаметной для животного. В то мгновение, как олень появился перед ней, она выстрелила, и животное бесшумно и грациозно упало.

Из-за деревьев выскочили еще семь молодых девушек. Они были высокие и стройные; темные волосы у всех были заплетены в косы. На них были такие же зеленые охотничьи туники и брюки женской гвардии.

— Отличный выстрел, Джура, — сказала одна из Девушек.

— Да, — равнодушно согласилась Джура.

Девушки принялись свежевать оленя.

Весь вечер Джура не находила покоя, чувствуя, что что-то должно произойти. Прошло четыре дня с тех пор, как Сайлин и Дайри уехали. Джура сильно скучала по своей подруге, скучала по изящному юмору Сайлин, по ее уму. Теперь рядом с ней не было человека, на которого можно было положиться. И еще она скучала по Дайри. Она росла вместе с ним и привыкла, что он всегда рядом.

Из армии пришло только одно сообщение о том, что англичанин Руан двигается к ирлианской столице Эскалону к своему умирающему отцу. Старый Тал хотел видеть, каким вырос его сын, и только это, казалось, удерживало его на этом свете. Пока что, судя по сведениям, которые пришли от Ксанта, Руан был дураком. Он вмешивался в споры крестьян, один выехал против зернанцев, хотя Ксант и Дайри пытались остановить его. Он неженка и слабак, который больше разбирается в бархате, чем в том, как держать меч.

Молва быстро распространялась по Эскалону, и уже поговаривали о восстании против глупого англичанина, который не годится на роль короля.

Джура обхватила себя за локти.

— Я пойду искупаюсь, — тихо сказала она девушкам.

Одна из них подняла голову.

— Ты хочешь, чтобы кто-нибудь пошел с тобой? Мы далеко от города.

Джура не обернулась. Эти девушки были из учебного отряда, все не старше шестнадцати, и рядом с ними Джура чувствовала себя взрослой.

— Нет, я пойду одна, — сказала она и направилась через лес к реке.

Джура зашла дальше, чем собиралась. В уединенном месте она скинула одежду и скользнула в воду. Может, купание снимет напряжение долгого дня.

Руан гнал коня во всю мочь. Он хотел скрыться, побыть один, ускользнуть от осуждающих глаз ланконцсв. Дна дня назад они проезжали мимо горящего крестьянского дома, но когда Руан остановил ланконских воинов и приказал потушить огонь, они лишь презрительно посмотрели на него. Сидя на своих лошадях, они наблюдали, как Руан и его английские рыцари помогали крестьянам загасить пламя.

Когда пожар был потушен, крестьяне рассказали Руану запутанную историю вражды между двумя семействами. Руан велел им приехать в Эскалон, где он, король, лично их рассудит. Крестьяне рассмеялись такому предложению. Король управляет солдатами, которые вытаптывают их ноля. Он не может управлять крестьянами.

Но Руан знал, что, если ему предстоит быть королем и если он хочет, чтобы между племенами был мир, он должен стать королем всех ланконцев: от мелкого крестьянина до вождя зернанцев Брокейна.

Сегодня Руан уже достаточно натерпелся молчаливой, а иногда и не молчаливой враждебности ланконцев. В глазах своих рыцарей он видел сомнение и от этого сам начинал сомневаться. Ему нужно было побыть одному, подумать и помолиться.

Руан знал, что находится всего в миле от Эскалона. Он выехал на берег реки. Здесь было тихо и красиво.

Он слез с коня, привязал его и упал на колени, сложив руки для молитвы.

— О Господь мой, — прошептал он. — Я старался подготовить себя к миссии, которую Ты и мой земной отец возложили на меня, но я всего лишь человек. Если я должен исполнить то, что считаю справедливым, мне нужна Твоя помощь. Люди против меня, и я не знаю, как завоевать их сердца. Я прошу Тебя, Господи, покажи мне, как это сделать. Научи меня. Направь Меня. Я вверяю тебя Твоим рукам. Если я ошибаюсь, дай мне знать. Если я прав, тогда прошу, помоги мне.

Руан опустил голову и некоторое время в изнеможении стоял неподвижно. Он ехал в Ланконию, зная, что должен делать, но с каждым днем его уверенность таяла. Каждый день и каждый час он должен был доказывать себе и им, что он ланконец. Они уже составили представление о нем, и что бы он ни делал, ничто не могло изменить их мнения. Если он был храбр, они говорили, что дураки часто храбрые. Если он заботился о своих людях, они говорили, что он заигрывает с ними. Что он должен сделать, чтобы доказать, что он ланконец? Убить зернанского мальчика, которого они считают дьяволом во плоти?

Он встал, снял потную одежду и шагнул в холодную, чистую воду. Резко нырнув, он поплыл, желая, чтобы вода смыла с него усталость прошедшего дня, и час спустя, вернувшись на берег, почувствовал себя лучше. Он надел набедренную повязку и насторожился. Справа от него раздался шорох. Руан вытащил из ножен меч и, крадучись, направился к месту, откуда раздался звук.

Но к такому удару он готов не был. Кто-то свесился с ветки над его головой, стукнул ногами в плечи, и, потеряв равновесие, Руан упал. В то же мгновение он почувствовал, как сталь меча уперлась ему в горло.