В безопасности твоих объятий (ЛП) - Энн Мелоди. Страница 16

Стоило ей услышать, как он вот так вот небрежно говорит, что его мать её удочерила, как она чуть не сломалась под наплывом эмоций. Тем не менее, никто никогда не увидит, как сильно она хочет быть частью настоящей семьи. Признание звучало бы слишком отчаянно, слишком жалко.

— Эй? Что такое?

Хоук притянул её к себе, обняв сзади за талию. Супер! Не хватало ещё, чтобы он к ней прикасался: обуздать проклятые эмоции и без того трудно.

Вопреки всем усилиям из глаза выкатилась мерзкая слезинка. Они никогда не обсуждали будущее. Не заговаривали о «долго и счастливо». Она не призналась, что к нему чувствует.

— Ничего, просто...

Просто что? Она не имела ни малейшего понятия.

— Я не требую, чтобы ты поехала к ним, — мягко начал он, пощекотав ей дыханием щёку. — Я лишь прошу, пожалуйста, сделай это Рождество для меня самым лучшим и присоединись к нам.

Ну как можно было ему после этого отказать?

— Ладно, — прошептала она.

— Почему ты так упрямишься? — снова спросил он, на этот раз вынуждая смотреть себе в лицо.

Натали внезапно охватило желание выговориться, снять груз с плеч. Хоук молча выжидал, поглаживая её по рукам и спине.

Она справится.

— Я... просто я росла без отца. Всегда были только мы с мамой. Она родила меня всего в пятнадцать, и сначала я моталась по сиротским приютам, а потом она тяжёлым трудом собрала нам на квартирку. Мама всё время работала... в смысле, по семь дней в неделю. Но даже при этом вечно всего не хватало... еды, одежды, денег на оплату счетов. Мама говорила мне снова и снова: «Не порть себе жизнь, так как я, не влюбляйся в парня, который сбежит при первом намёке на трудности. Ходи в школу, получи образование, найди хорошую работу». Горечь сделала её суровой, но всё же мама меня любила.

— Наверняка очень сильно любила, — прошептал он, воспользовавшись долгой паузой.

— Да, — вздохнула Натали. — Она старалась изо всех сил, и всё же, Хоук, у меня не было семьи. Не было никого, кроме мамы, а она помногу отсутствовала. Мы не отмечали праздники, и теперь я чувствую себя так, словно предаю её тем, что наслаждаюсь жизнью.

— Это потому, что ты добрая и привыкла заботиться о других. Знаешь, Натали, если мать тебя и впрямь любила, ей бы не захотелось, чтобы ты отказывалась от счастья. Разве не все родители желают детям лучшего, чем имеют сами?

— Не знаю, Хоук...

Простила бы ей мать то, что она отклонилась от целей? Натали, честно говоря, не знала.

— Лично я хочу своим детям счастья, — продолжал Хоук.

— У тебя есть несколько тайных детишек и ты их всё это время прятал? — Натали улыбнулась, изо всех сил стараясь побороть эту жалость к себе.

— Меня так просто не отвлечь. Позволь моей семье тебя любить. Не надо чувствовать себя виноватой, не надо этой грусти, просто позволь нам тебя любить.

Когда он сказал «нам», сердце Натали подскочило от радости. Но что именно Хоук имел в виду? Вопрос вертелся на языке, но храбрости его задать не хватало... пока не хватало. Затем, к её облегчению, Хоук после долгого молчания спросил, не нужно ли помочь уложить сумки. Их разговор был до поры до времени оставлен, и она его пережила. Кое-чем поделилась с Хоуком, и тот не отвернулся с отвращением, что, как ни крути, давало надежду. Возможно, им двоим удастся сделать так, что эти отношения протянут дольше, чем максимальные три свидания.

По пути через дом он вскинул глаза, улыбнулся и сообщил:

— У моей семьи есть домик в лесу. Каждое Рождество мы отмечаем там.

— Никогда не видела белого Рождества, — призналась Натали. Впрочем, раньше у неё даже не было возможности по-настоящему отметить этот праздник. — Я, можно сказать, приятно взволнована, хоть до сих пор ненавижу саму мысль о снеге в любой другой день, кроме Рождества.

— Давай закинем твои сумки в грузовик и поедем. После Рождества в нашем семейном домике ты больше никогда не будешь скучать по Калифорнии.

— Хоук, я и без того по ней не скучаю.

От улыбки, которую он ей послал, подсаживая в грузовик, сердце Натали чуть не остановилось.

— Натали Дункан, я не позволю тебе сбежать.

На этих словах Хоук захлопнул дверцу и, оставив Натали гадать, что имел в виду, пошёл в обход машины к месту водителя.

Несколько часов спустя, когда они уже прибыли, Натали поняла, что они с Хоуком по-разному понимают значение слова «домик». Конечно, здание было сложено из брёвен, но совсем не напоминало маленький домик в деревенском стиле, построенный посреди леса. Оно было огромным! Настолько большим, что места хватало нескольким семьям и даже всем их друзьям.

Что оказалось кстати, так как, когда Натали с Хоуком вошли в дверь, им показалось, что внутри чуть ли не половина городка. В просторной гостиной собралось несколько десятков людей, их голоса гулко звучали под высоким сводчатым потолком. Стены украшали рождественские венки, каждый гость держал кружку с эгг-ногом[2].

Когда Натали с Хоуком приехали, к её благодарности, никто не устроил из этого шума. Обоих просто поприветствовали эгг-ногом и приняли её, как свою. Вскоре она освоилась и поняла, что это не сон. А когда подошло время отправляться на охоту за рождественской ёлкой, уже радовалась, что не лишила себя возможности присоединиться к Хоуку, его семье и их многочисленным друзьям.

— Очень замёрзла?

Натали взяла Хоука под руку и прижалась немного теснее.

— Есть немного, но это бодрит. До сих пор не верится, что у меня впервые будет снежное Рождество!

— Расскажи мне больше о своей жизни в Калифорнии, больше о жизни с мамой.

Она всё же кому-то открылась, всё же поделилась маленьким кусочком своего прошлого, но теперь хочет поделиться всем. Только не сбежит ли Хоук в ужасе, если узнает правду — всю правду? Однако даже эта мысль, похоже, не в силах её удержать. Теперь, после того, как он открыл шлюзы её прошлого, слова буквально хлынули.

— Как ты знаешь, мать растила меня одна и подолгу отсутствовала, так что с самого детства я большую часть времени была предоставлена сама себе. Вот почему я полюбила школу — там можно было пообщаться с другими людьми.

— Ты была несчастлива? — Хоук, остановившись, прислонился к большому дереву и, заключив её в объятья, погладил по спине.

— Нет. Дело в том, что, хотя нам чертовски многого не хватало, я не чувствовала себя несчастливой и любила мать, даже в её худшие времена. Я любила те редкие мгновения, которые мы могли провести вместе. Не нуждалась в новёхоньких джинсах или поездке в летний лагерь. Когда мама умерла, меня это опустошило. Прошёл не один год, прежде чем я снова почувствовала себя живой. Она старалась изо всех сил...

— Натали, ты меня поражаешь.

— Почему?

— Потому что не цепляешься за плохие воспоминания. Тебе даже удалось найти способ превратить трудные времена в положительный опыт. От твоей позиции хочется склонить голову в уважении.

— Не такая уж я и замечательная, — неловко хихикнула она.

— Тут я вынужден не согласиться, — улыбнулся он, а затем подарил ей такой поцелуй, что расплавился покрывавший их снег.

ГЛАВА 16

— Я люблю свою семью, но от них порой устаёшь, — чуть позднее тем вечером пожаловался Хоук, когда они с Натали за руки прогуливались снаружи.

— Да, но я от всей души наслаждаюсь их обществом. Такое чувство, что мы с твоей матерью сегодня испекли по меньшей мере пятьсот рождественских печенек, — со смешком заметила Натали.

— Хочешь, покажу кое-что классное?

Они как раз приближались к большому красному амбару.

— Ещё бы.

Хоук открыл дверь, и они шагнули внутрь. Незаметно для Натали он повернулся и задвинул засов.

— Вон там. — Хоук повёл её через огромное здание.

В большом помещении за ещё одной дверью взгляду Натали открылась вишнёво-красная пожарная машина.