Князья тьмы. Пенталогия - Вэнс Джек Холбрук. Страница 59
«Вы с Сумеречья?» — спросил Герсен.
«Откуда еще?» — буркнул молодой человек. Герсену не удалось сразу определить эмоциональный смысл его интонации — в ней было много противоречий: печальная гордость, капризная враждебность, наглое смирение. «Хотите есть?» — спросил лавочник.
Герсен покачал головой: «Я не разделяю ваше вероисповедание».
«Хо-хо! — воскликнул юноша. — Значит, вы бывали на Сумеречье?»
«Нет, но о ваших обычаях много говорят».
Продавец улыбнулся: «Не верьте старым сплетням. Про нас рассказывают, что мы, сумереченцы — религиозные фанатики, что мы едим всякую гниль с целью умерщвления плоти, подобно фанатикам других религий, избивающим себя плетьми до крови. Это неправда! Сами посудите. Вы справедливый человек?»
Герсен задумался: «Пожалуй, хотя я стараюсь не превращать справедливость в культ».
Юноша направился к одной из лоханей и выудил из нее маленьким черпаком кусочек блестящего красно-коричневого паштета с черной корочкой: «Попробуйте! Судите сами! Доверяйте вкусовым ощущениям, а не носу!»
Герсен фаталистически пожал плечами и попробовал. У него во рту возникло покалывание, быстро усиливавшееся и распространявшееся. Герсен судорожно глотнул, подавляя позыв к рвоте.
«Ну, как?» — спросил молодой человек.
«Сказать по правде, — ответил Герсен, когда продышался, — вкус у этой дряни еще хуже, чем запах».
Юноша вздохнул: «Таково всеобщее мнение — среди тех, кто не привык к нашей кухне».
Герсен вытер рот тыльной стороной руки: «Вы знаете всех сумереченцев в округе?»
«Знаю».
«Я ищу высокого человека, слегка косоглазого. У него нет одного пальца, а длинные волосы он перевязывает под затылком на манер конского хвоста».
Молодой человек спокойно улыбнулся: «Как его зовут?»
«Не знаю».
«Таким приметам примерно соответствует Дорогуша Пауэл. Но он вернулся на Сумеречье».
«Понятно. Что ж, неважно. Деньги придется вернуть в провинциальное казначейство».
«Жаль. О каких деньгах вы говорите?»
«О деньгах, оставленных по завещанию. Два сумереченца оказали услугу чудаковатой старухе, и она их не забыла. Другого наследника, как мне дали понять, тоже нет на Парусном пляже».
«А кто второй?»
«Мне сказали, что он улетел с Альфанора месяц тому назад».
«Неужели? — юноша задумчиво почесал в затылке. — Кто бы это мог быть?»
«Опять же, не знаю, как его зовут. Пожилой человек, но еще не состарившийся, с большими ушами и крупным носом, у него близко посаженные глаза».
«Вполне может быть, что это Дольвер Кунд. Но он все еще здесь».
«Как так? Вы уверены?»
«О да. Пройдите вдоль волноломной стенки и постучитесь во вторую дверь слева».
«Спасибо!»
«Как правило, посетители платят за деликатесы, даже если они их только пробуют».
Герсен расстался с монетой и вышел из лавки. Воздух на дворе улицы Ард показался ему почти свежим.
Волноломная стенка тянулась перпендикулярно переулку; в двадцати шагах ниже вздымался и опускался океан, прозрачный и пронзенный лучами Ригеля, как сверкающий звездчатый сапфир. Герсен повернул налево и остановился у второй двери, преграждавшей вход в коттедж с узким шершавым фасадом из общеупотребительного ракушечного бетона.
Герсен постучал в дверь. Изнутри послышались неуверенные шаги. Дверь медленно открылась; выглянул Дольвер Кунд — человек с круглым багровым лицом и посиневшими губами, несколько старше и тяжелее, чем ожидал Герсен: «Да?»
«Позвольте пройти», — Герсен бесцеремонно шагнул вперед. Кунд издал жалобное блеянье, выражавшее протест, но посторонился. Герсен посмотрел вокруг — они были одни в небольшом помещении. Исцарапанная старая мебель стояла на протертом лиловом ковре с красным орнаментом; в кастрюле на плите что-то булькало — Кунд готовил обед. Ноздри Герсена невольно сжались.
Собравшись с духом, Кунд выпрямился и выпятил грудь колесом: «Что означает ваше вторжение? Что вам нужно и к кому вы пришли?»
Герсен бросил на него жесткий презрительный взгляд: «Дольвер Кунд! Восемнадцать лет ты уклонялся от наказания за свои преступления».
«Вы о чем?»
Герсен вынул табличку-удостоверение, имитировавшую «ночник» агента МСБР, с фотографией под полупрозрачной золотистой семиконечной звездой; он прикоснулся звездой ко лбу, и та засветилась. Дольвер Кунд наблюдал за этими фокусами с полуоткрытым от изумления ртом.
«Я представляю исполнительное подразделение нового дисциплинарного управления Инквизиции в Понтефракте на Алоизии в системе Веги. Восемнадцать лет тому назад ты предстал перед арбитражной комиссией, но Гульдунерия была подкуплена. Результаты этого разбирательства объявлены недействительными. Ты задержан на основании вызова в суд и обязан вернуться в Понтефракт, чтобы присутствовать на повторном слушании дела».
Взволнованно заикаясь, Кунд долго не мог ничего сказать, но в конце концов завопил неожиданно высоким голосом: «У вас нет никакого права! Ваша юрисдикция сюда не распространяется! Кроме того, преступление совершил не я!»
«Не ты? А кого я должен арестовать? Кокора Хеккуса?»
Облизывая лиловые губы, Кунд покосился на входную дверь: «Уходите. И не возвращайтесь. Не хочу иметь с вами никакого дела».
«Так как же насчет Кокора Хеккуса?»
«Не произносите при мне это имя!»
«Кому-то придется отчитаться за содеянное — тебе или ему. В данный момент Хеккус недоступен правосудию. Значит, придется задержать тебя. Собирайся — даю тебе десять минут».
«Смехотворно! Чепуха! Вы берете меня на пушку!»
При упоминании о пушке Герсен выставил на обозрение лучемет и направил дуло на Кунда, обжигая собеседника ледяным взглядом. Возмущение Кунда тут же сменилось благодушной ворчливостью: «Послушайте, зачем же так! Достаточно немного подумать, и вы поймете, что совершаете ошибку. Садитесь! Мы — гостеприимный народ. Не хотите ли выпить?»
«Сумереченское варево? Нет уж, благодарю».
«Могу предложить не столь ароматный напиток — от арака не откажетесь? Он здешний, из Морской провинции».
Герсен уступил: «Хорошо».
Кунд подошел к полке, снял с нее бутылку, небольшой поднос и пару стаканов, налил в стаканы арак. Герсен потянулся и зевнул, изображая рассеянную усталость. Кунд медленно поставил поднос на столик и взял один из стаканов. Герсен взял другой стакан и внимательно рассмотрел прозрачную жидкость, стараясь подметить крупицы еще не растворившегося порошка или завихрения, вызванные добавлением другой жидкости, тоже прозрачной, но несколько иной плотности. Кунд с хитрецой посматривал на него. «Этот подонок знает, что его будут подозревать, — подумал Герсен, — и ожидает, что я потребую обменяться стаканами».
«Пейте!» — сказал Кунд, поднимая стакан. Герсен с любопытством наблюдал за ним. Кунд опустил свой стакан, даже не прикоснувшись к нему губами.
«Значит, ты не прочь выпить? — Герсен взял оба стакана и смешал их содержимое, после чего вернул стакан Кунду. — Пей первым».
«Никогда не позволю себе пить раньше гостя. Это неприлично».
«А я не могу пить прежде, чем выпьет хозяин дома. Неважно, однако: мы успеем выпить по пути в Понтефракт. Так как ты не хочешь брать с собой пожитки, пора идти».
Покрасневшее лицо Кунда сморщилось и тут же печально осунулось: «Никуда я с вами не поеду. Заставить вы меня не можете. Я старый человек, мое здоровье оставляет желать лучшего. Имейте сострадание!»
«Ты — или Кокор Хеккус! Таковы мои инструкции».
Кунд снова покосился на входную дверь и сдавленно прохрипел: «Не произносите это имя!»
«Расскажи все, что ты о нем знаешь».
«Не дождетесь».
«Тогда пошли. Попрощайся с Ригелем: отныне тебе придется загорать — и потеть — под Вегой».
«Но я ни в чем не виноват! Неужели вы не можете понять?»
«Расскажи мне все, что знаешь о Кокоре Хеккусе, — настаивал Герсен. — Мы предпочли бы задержать его, а не тебя».
Кунд глубоко вздохнул и закрыл глаза. «Так и быть, — выдохнул он после длительного молчания. — Если я расскажу вам все, что знаю, мне все равно придется тащиться на Алоизий?»