Марк Ганеев - маг нашего времени. Трилогия (СИ) - Егоров Валентин Александрович. Страница 121

   - Ты, почто, гад, родину продал? А ну признавайся, какие языки знаешь, на какую вражескую разведку служишь?

   Эта комнатенка была очень мала своей площадью, оба письменные стола стояли практически впритык друг другу, так что бежать капитану попросту было некуда! Вскоре он стоял уткнувшись в мою грудь и, перебирая ногами, что-то кричал в мою куртку. В этот момент лейтенант, наконец-то, оторвался от своей писанины, поднял глаза на меня, посмотрел и укоризненно покачал своей головой. Заметив, что его друг, капитан, находится в весьма бедственном положение, у того не хватало сил сдвинуть меня с места. Лейтенант огорченно покачал головой и сказал:

   - Ну что ж, мужик, я вижу, что ты не хочешь признаваться в измене родины?! Ну, что ж, тогда и не признавайся! Почему бы тогда тебе бы нам не рассказать о том, что конкретно ты видел в том московском переулке. Представляешь, мужик, когда какому-либо чмо я задаю этот вопрос, то оно начинают тебе лапшу на нос вешать, говорить, что они ничего не видели, не слышали?! Ну, не будем же мы просто полк внутренних войск поднимать, облаву на вас, миленьких, проводить и просто так весь этот концерт устраивать! Надеюсь, что ты, мужик, сам хорошо понимаешь, что, чем быстрей ты расколешься, нам все расскажешь, тем быстрей мы тебя на волю отпустим и домой отправим!

   Черт меня подери, почему я в тот момент попросту головой не кивнул утвердительно в ответ этому молодому лейтенанту, а наивно, совершенно по-детски поинтересовался:

   - Извините меня, товарищ лейтенант, но я не понимаю, о чем вы тут говорите? Если вы меня в чем-то подозреваете, то сначала скажите, в чем именно, а затем пригласите моего адвоката, чтобы он принял участие в нашей беседе!

   Лейтенант неторопливо поднялся на ноги, подошел ко мне, своим кулаком примерился к моему носу, в этот момент капитан вырвался из моих объятий, он размахнулся кулаком и ... Позже, когда инцидент был завершен этот самый задиристый капитан утверждал, что он совершенно случайно размахнулся этим своим кулаком, а я мол сам добровольно свое лицо под этот его удар подставил.

   Разумеется, я не мог тогда и не могу сейчас утверждать того, что этот капитан оперативник намеренно размахивал своими кулаками, чтобы меня запугать или заставить меня заговорить. Я же попросту не видел того, как это произошло, так как капитан со своими кулаками находился у меня за спиной! Первый удал его кулака пришелся по моей шее. Дальше я уже действовал на полном автоматизме, успел перехватить вторую руку капитана, а самого капитана через бедро швырнуть на лейтенанта, стоявшего передо мной. И опять я отказался признавать свою вину в том, что капитан подошвой своего ботинка вдруг прошелся по губам этого лейтенанта, так что из лейтенантских губ хлынула кровь, а на пол упали почему-то целых два лейтенантских зуба.

   Одним словом, драка с моим участием в служебном кабинете отделения московской милиции продолжалась минут пять не более. Но то ли лейтенант, то ли капитан первым прокричал о том, что:

   - Ребята, наших бьют!

   Тут же в этот милицейский кабинет хлынули толпы милиционеров с резиновыми дубинками наперевес, которые они, не задумываясь, тут же пускали в дело. Но мне пока удавалось держаться на ногах, кулаками отмахиваться и от милицейских кулаков, и от милицейских резиновых дубинок. Мой противник оказался слишком уж многочисленным, в этом скрывалась его основная проблема, так как они больше друг другу мешали со мной расправиться. В самый разгар драки, мне в голову вдруг пришло гениальное решение, как прекратить это позорное избиение, я слегка напрягся и подал команду таким напряженным голосом, каким подобные команды своим диверсантам подавал мой кореш, полковник ГРУ Генштаба Генка Кантемиров:

   - Господа милиционеры, драку прекратить! Всем стоять смирно!

   Не смотря на большое количество дерущихся, поданная мною команда моментально дошла до ушей каждого из участника этой драки. К слову сказать, благодаря моей магической одаренности, милиционеры шмаляли друг друга одними только кулаками и своими резиновыми дубинками.

   Услышав мою команду, большинство из милиционеров тотчас же прекратили махать кулаками, замерли по стойке смирно! Я же в тот момент стоял у окна, так как именно там образовалось наиболее спокойное пространство, наблюдая за тем, как передо мной тянулись милиционеры. Большинство из них стояли, закрыв глаза, втянув головы к плечи, ожидая дальнейшего разноса со стороны своего старшего офицера, только что подавшего команду. Но минута проходила за минутой, дальнейших команд пока не следовало, тогда милиционеры начали один за другим приоткрывать свои глаза. Не найдя глазами своего старшего офицера, они почему-то послушно начали один за другим покидать помещение этого служебного кабинета! Вскоре в нем снова остались только знакомые мне лейтенант, капитан и, разумеется, я сам.

   Хуже всех из нас троих пострадал молодой лейтенант, но парень оказался настоящим молодцом, он даже попытался над собой подшутить. Он начал что-то говорить своими вдребезги разбитыми губами, но его густая шепелявость из-за выбитых зубов, не позволили мне разобраться в том, о чем же именно он хотел нам сказать. Я подошел к несчастному бедолаге, осмотрел его раны и внутренне ужаснулся. Лицо этого лейтенанта сейчас уж слишком напоминало морду средневекового русского вурдалака. Случайно встретишься с этим оборотнем в городском скверике поздно ночью, то тотчас же получишь инфаркт или кондрашка тебя хватит! Одним словом лицо лейтенанта нуждалось в срочном лечении стоматолога!

   Я по-отечески осторожно ладонью своей левой руки коснулся его губ. Пальцами этой руки тут же начал излучать ультрафиолетовое свечение. Я слегка поиграл этим ультрафиолетовым свечением, то увеличивая, то уменьшая его мощь. От дикой боли лейтенант сначала замычал, но затем начал постанывать. В своей правой руке я держал литровую бутылку истинно российского лекарства. Это была панацея от всех болезней и болей, это была русская пшеничная водочка. Разглядев сквозь слезы, обильно льющиеся из глаз, родимую бутылочку, лейтенант перестал стонать, начал соображать, как бы ему с разбитыми губами распить бы на троих эту бутылочку.

   Его товарищ по кабинету, капитан, не оставил своего раненого лейтенанта без помощи. Каким-то чудом он раскопал, выставил на стол три граненых стакана, не мытых лет сто, а в качестве закуски нашел и выставил заветную и пока еще нераспечатанную баночку консервов "Килька в томатном соусе".

   - Спасибо, Кат, за дружеское соучастие в лечение моего собрата! - Это были первые слова, произнесенные вслух капитаном. - Сейчас мы выпьем по стакашке водочки, отчего Тимофеечу завтра, возможно, полегчает, станет гораздо лучше!

   Опытнейшей рукой капитан по буллям разлил бутылку водку по грязным стаканам. В конечном итоге я определил, что в мой и в лейтенантский стаканы этот капитан накапал по триста тридцать три булля, в свой же стакан он налил ровно триста тридцать четыре булля! Мы, как офицеры, поднялись на ноги, посмотрели в глаза друг друга, подружились и единым махом хватанули водочки. Оказывается, лейтенанта звали Васьковым Леонидом Тимофеевичем, или попросту Васьком. Капитана же звали - Звонаревым Максимом Алексеевичем, или же опять попросту Звонарь. Ну, а меня, как вы уже слышали, они решили величать Катом.

   Звонарь на втором стакане водке поделился со мной сверхсекретной информацией в отношении того, что же сегодня происходило в том злопамятном московском переулке, а затем по отделениями московской милиции. Оказывается, чекисты сегодня разыскивали своего знакомого, который бежал за границу, там предал родину, а сегодня его следы были случайно обнаружены в том переулке. Московская милиция оказывала посильную помощь чекистам в поисках предателя, но его так и не обнаружили, он сумел снова скрыться.

   Облава, хорошо организованная и осуществленная фээсбешниками, позволила милиционерам раскрыть множество нераскрытых преступлений, привлечь к суду лиц, ранее скрывавшихся от следствия. И я тоже, по словам своих новых друзей милиционеров, оказался в списках лиц, укрывающихся от советского правосудия. Мои документы, паспорт на имя Цигурашвили Руслана Автандиловича был чистым. НО, когда Васьков снял с меня дактилоскопические отпечатки моих пальчиков, Паспортный стол отделения милиции, которое выдало мне паспорт, официально подтвердило, что такой паспорт на Цигурашвили Руслана Авдотьевича действительно выдавался.